Джек керуак бродяги дхармы: Отзывы о книге Бродяги Дхармы, Джек Керуак – ЛитРес – wabby.ru- Интернет-магазин модной одежды и обуви

Джек Керуак «Бродяги Дхармы»

Сегодня вечером закончила читать «Бродяг Дхармы». По иронии судьбы закончила я это делать в переполненном автобусе, который стоял в пробке и в него набивалось много-много уставших людей.

А я сижу такая просветленная и пытаюсь осознать, что я люблю этот мир. Весь мир.

Я пытаюсь понять, что такое Дзэн и Дхарма. Эта книга, как и другие, не дает прямого ответа — и ни одна книга не даст.

Но все же она проливает некий свет на философию того времени… на молодых людей, которые поняли, что «материализм американской культуры не предусматривает духовность» (с) «Последнее пристанище хиппи».

У нас другая культра, другая страна. Даже автостопщики и хиппи — и те совсем другие.

И читать поначалу было тяжело. Это было как удар молотком по голове сзади. Керуак не особо считается с читателем… и вообще о нем не думает. Он живет. Он видит мир. Если ты врубаешься, то ты в теме, и ты живешь эту книгу с ним. Если не врубаешься — хэй, чувак, поставь книгу на полку.

В этой истории много

Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)

секса. Много выпивки. Много голых мужчин и женщин.

Но при этом эта история совсем не о них.

Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)

Это история о молодых бодхисатвах

. О наивном парне по имени Рэй, о его друге Джафи, и о всех, кто увязался вслед за ними. О том, как найти просветление.. и в чем.

Я против алкоголя и распущенности… поэтому эта книга научила меня смирению, что ли. Я порицаю это, отказываюсь от этого, но не могу не любить Рэя и Джафи, и, конечно,

Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)

Генри, того странного парня, что куда-то неуловимо исчез на середине книги.

Собственно, это, наверное, даже не совсем книга. Здесь нет никакого сюжета.

Просто есть Рэй и запечатлен краткий отрезок его жизни —

Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)
от автостопа поездом до двухмесячной жизни на вершине горы, в полном одиночестве.

Казалось бы, можно много написать о том, как величавы горы, как прекрасен мир с вышины… у Керуака это занимает пару глав, эпилог,

но после этого реально просветляешься, что ли.

И понимаешь, что все ничто.

И нас нет, и разума нет, и ничего нет — всё пустота.

В книге много слов из буддистко-индийско-дзэнских культур. Сама знаю не все — буду гуглить, образовываться.

Читать — стоит.

«Бродяги Дхармы» за 8 минут. Краткое содержание романа Керуака

Произведение содержит автобиографические детали, повествование ведется от первого лица.

Рассказчик, Рей Смит, молодой человек из поколения «битников», путешествует по Америке на попутных машинах и в товарных поездах, нередко ночует под открытым небом и живет случайными заработками, довольствуясь тем немногим, что дарует ему Небо и Закон Дхармы.

Подобно многим «битникам» Рей увлечен религиозно-философскими учениями древней Индии и Китая. Он пишет стихи и считает себя последователем Будды, практикует Недеяние и взыскует Самадхи — духовное просветление, которое приводит идущего истинным путем к нирване. В течение целого года Рей соблюдает строгое целомудрие, так как полагает, что «любовная страсть — это непосредственная причина рождения, которое является источником страдания и ведет к смерти». Однако, отрешаясь от феноменального мира «имен и форм», он далек от того, чтобы не замечать его красоту, а в отношениях с людьми он старается быть искренним и руководствоваться правилом, которое содержится в «Алмазной сутре»: «Будь милосердным, не удерживая в сознании представления о милосердии, ибо милосердие — всего лишь слово, и не более».

Продолжение после рекламы:

Осенью 1955 г. на одной из улиц Сан-Франциско Рей знакомится с Джеффи Райдером, который широко известен в кругах «битников», джазовых музыкантов и богемных поэтов. Джеффи, сын лесоруба, вырос вместе с сестрой в лесу, работал на лесозаготовках, был фермером, учился в колледже, изучал индийскую мифологию, китайский и японский языки и открыл для себя учение дзен-буддизма. Отказавшись от научной карьеры, он все же поддерживает связь с филологами Калифорнийского университета, переводит стихи древних китайских поэтов, посещает лекции в буддийской ассоциации, выступает на поэтических вечерах с чтением собственных стихов. Джеффи — необычайно популярная фигура. Его опыт с измененными состояниями сознания, которые достигаются употреблением наркотиков, веселый и беспечный нрав, остроумие, а также раскованность в обращении с юными искательницами приключений, вовлеченными в духовный поиск и жаждущими «избавления от привязанностей», сделали Джеффи в глазах друзей и почитателей настоящим героем Западного побережья. Это он ввел в обращение выражение «бродяги Дхармы». Все его имущество умещается в рюкзаке и состоит в основном из книг на восточных языках и альпинистского снаряжения, так как Джеффи большую часть времени проводит в горах.

Брифли существует благодаря рекламе:

Рей и Джеффи становятся неразлучными друзьями. Рей поселяется в пригороде Сан-Франциско у поэта Алваха Голдбука и проводит время в медитациях, дружеских попойках и чтении, поскольку дом буквально набит книгами — «от Катулла до Эзры Паунда». Джеффи живет в миле от дома Голдбука, неподалеку от кампуса Калифорнийского университета. Он снимает летний домик, внутреннее убранство которого отличается крайним аскетизмом: на полу лежат плетеные циновки, а вместо рабочего стола — ящики из-под апельсинов. Однажды вечером Джеффи приезжает к Рею и Алваху на велосипеде в сопровождении двадцатилетней девушки, которую называет Принцессой, чтобы продемонстрировать друзьям элементы сексуальной практики тибетского тантризма, а когда девушка охотно отдается ему на глазах Рея и Алваха, Джеффи приглашает их присоединиться к нему и приобщиться к практической мудрости тантры. Рей смущен, ему давно нравится Принцесса, но он никогда не занимался любовью в чьем-либо присутствии. К тому же Рей не хочет нарушать обета целомудрия. Однако Джеффи убеждает Рея не доверять ни буддизму, ни какой-либо иной философии, которая отрицает секс. В объятиях Принцессы Рей забывает о том, что проявленный мир — всего лишь иллюзия и порожден невежеством и страданием. Девушка считает себя Бодхисаттвой, т. е. «существом, стремящимся к просветлению», и говорит Рею, что она — «мать всех вещей». Рей не спорит с ней, так как понимает, что для юной красавицы единственный способ обрести Истину и слиться с Абсолютом — это участие в таинственных ритуалах тибетского буддизма, в которых она священнодействует с подлинным самопожертвованием и явным удовольствием.

Продолжение после рекламы:

Джеффи приглашает Рея в горы. Их отвозит на своей машине Генри Морли, заядлый альпинист, который работает библиотекарем в университете. Генри — интеллектуал, но при этом он отличается довольно эксцентричным поведением и крайне рассеян. Когда они начинают восхождение к вершине Маттерхорн, выясняется, что Генри забыл свой спальный мешок. Но это ничуть не огорчает его. Он отстает от Рея и Джеффи и остается на берегу красивого горного озера, не намереваясь двигаться дальше, потому что ему просто расхотелось лезть на вершину. Рея пугает отчаянная решимость и бесстрашие Джеффи, и он не решается последовать его примеру, когда тот взбирается все выше и выше. Рея ужасает величие и пустота окружающего пространства, и он вспоминает изречение одного из патриархов дзен-буддизма: «Достигнув вершины горы, продолжай подниматься». Когда он видит, как Джеффи гигантскими прыжками сбегает с покоренной им горы, Рей испытывает экстаз и следует его примеру. Только сейчас ему раскрывается подлинный смысл дзенского высказывания, и он радостно принимает этот страшный и прекрасный мир гор таким, каков он есть.

Брифли существует благодаря рекламе:

Вернувшись в город, Рей мечтает о том, чтобы в полном уединении посвятить свое время и силы молитвам за все живое, ибо он убежден, что в нашем мире — это единственное подобающее занятие для человека, ищущего духовного развития. Его желание уехать ещё больше укрепляется после того, как он навещает своего старого друга Коди, от которого он узнает, что его подруга, Рози, внезапно сошла с ума и пыталась вскрыть себе вены. У Розы — навязчивая идея о том, что всех её друзей, включая Джеффи и Рея, непременно должны арестовать за их прегрешения. Рей пытается разубедить Рози, но она стоит на своем. Через некоторое время она совершает самоубийство, бросившись с крыши дома. Рей уезжает в Лос-Анджелес, но не может оставаться в отравленной атмосфере индустриального города и автостопом ездит по стране. Наступает Рождество, и Рей приезжает в родительский дом в Северной Каролине, где живут его мать, брат и сестра. Дом расположен в живописной местности, кругом раскинулись хвойные леса, где Рей проводит целые дни и ночи в молитвах, размышлениях и медитациях. Однажды ночью он достигает Просветления и сознает, что он — абсолютно свободен и все в мире совершается во благо, а Истина — превыше дерева Будды и креста Христова. Наступает весна. В состоянии умиротворения Рей осознает, что именно этот мир и есть Небо, к которому все стремятся, как к чему-то запредельному. Рей говорит себе, что, если бы он мог полностью отрешиться от своего «Я» и направить свои усилия на пробуждение, освобождение и блаженство всех живых существ, он постиг бы, что «экстаз — это то, что есть». Семья Рея не понимает его духовных устремлений и упрекает его в том, что он отступил от христианской веры, в которой был рожден. Рей с горечью осознает, что не может пробиться к душам этих людей. Однажды в состоянии мистического транса он ясно видит, как исцелить свою мать, которую мучает кашель. Мать выздоравливает от средства, которое дает ей Рей. Но Рей старается не думать о том, что совершил «чудо», и уезжает в Калифорнию к Джеффи, намереваясь вернуться домой на следующее Рождество.

Джеффи собирается отплыть в Японию на японском грузовом судне, и его друзья по этому случаю устраивают грандиозные проводы. Веселье продолжается несколько дней. Собираются все подружки Джеффи, приезжает его сестра Рода с женихом. Все пьют вино, девушки танцуют нагишом, а Рей размышляет о Пути всего живого, погруженного в поток становления и обреченного на умирание. Когда корабль отплывает, Джеффи выходит из каюты, неся на руках свою последнюю подружку, которую назвал Психеей. Она упрашивает его взять её с собой в Японию, но Джеффи неумолим: он следует лишь одному закону — Дхарме. Он бросает её за борт, в воду, откуда её вытаскивают друзья. Никто не может удержаться от слез. Рею не хватает Джеффи с его неистощимым оптимизмом. Однажды ночью во время медитации Рей видит Авалокитешвару, который говорит ему, что он, Рей, «наделен силой и могуществом, чтобы напоминать людям о том, что они — абсолютно свободны». Рей отправляется в горы, а на обратном пути обращается к Богу со словами: «Бог, я люблю Тебя. Позаботься обо всех нас».

Джек Керуак ★ Бродяги Дхармы читать книгу онлайн бесплатно

Джек Керуак

Бродяги Дхармы

Прыгнув однажды днем в конце сентября 1955 года на товарняк из Лос-Анжелеса, я сразу же забрался в угол полувагона и улегся, подложив вещмешок под голову, закинув нога на ногу и созерцая проплывающие облака, пока поезд катился на север, к Санта-Барбаре. Товарняк был местным, и я собирался переночеватъ в Санта-Барбаре на пляже, а на следующее утро либо поймать еще один местный до Сан-Луис-Обиспо, либо в семь вечера сесть на первоклассный состав аж до самого Сан-Франциско. Где-то возле Камарилло, где Чарли Паркер сначала свяхнулся, а потом отдохнул и снова поправился, в мою люльку влез пожилой, тощий и маленький бродяга — мы как раз съезжали на боковую ветку, пропуская встречный, и мужичок, кажется, удивился, увидев меня внутри. Сам он устроился в другом конце люльки: улегся лицом ко мне, положив голову на свою жалкую котомку, и ничего не сказал. Вскорости дали свисток, главная магистраль освободилась — после того, как пронесся восточный грузовой, — и мы тронулись; холодало, и с моря в теплые долины побережья потянуло туманом. Мы с маленьким бродягой после безуспешных попыток согреться, кутаясь в свои тряпки на стальном полу вагона, поднялись и забегали взад и вперед по углам, подпрыгивая и похлопывая себя по бокам. Довольно скоро заехали еще на одну ветку в каком-то пристанционном городишке, и я прикинул, что без пузыря токайского мне не скоротать в сумерках холодный перегон до Санта-Барбары.

— Посмотришь тут за моим мешком, пока я сгоняю за бутылкой?

— Ну дак.

Я перемахнул через борт и сбегал на ту сторону 101-го шоссе к магазину, где кроме вина купил немного хлеба и конфет. Бегом я вернулся к составу; ждать пришлось еще целых четверть часа, хоть на солнышке и потеплело. Но день клонился к вечеру, и мы бы все равно неизбежно замерзли. Маленький бродяга сидел, скрестив ноги, в своем углу перед убогой трапезой, состоявшей из початой банки сардин. Мне стало его жалко, я подошел и сказал:

— Как по части винца — согреться, а? Может, ты хлеба с сыром хочешь под свои сардины?

— Ну дак. — Он говорил издалека, из глубины крошечного, кроткого ящичка голоса, словно боясь или не желая утверждать себя. Сыр я купил три дня тому назад в Мехико перед долгой поездкой на дешевом автобусе через Закатекас, Дуранго, Чихуахуа — две тысячи долгих миль к границе в Эль-Пасо. Он ел хлеб с сыром и пил вино — со смаком и благодарностью. Я был доволен. Я напоминал себе строчку из Алмазной Сутры, где говорится: «Будь милосерден, не держа в уме никаких понятий о милосердии, ибо милосердие, в конце концов, — всего лишь слово». В те дни я был очень благочестив и выполнял все свои религиозные обряды почти что в совершенстве. Хотя с тех пор и начал немного жульничать, читая молитвы, стал слегка усталым и циничным: я ведь уже сильно постарел и охладел ко всему… А тогда в самом деле верил в существование милосердия, добра, смирения, пыла, нейтрального спокойствия, мудрости и исступления, и в то, что сам я — бхикку, из тех, что были раньше, только одетый по-современному, я скитаюсь по миру (обычно — по огромной треугольной дуге между Нью-Йорком, Мехико и Сан-Франциско) для того, чтобы повернуть колесо Истинного Значения или Дхармы и заслужить себе положение будущего Будды (Пробуждающего) и будущего Героя в Раю. Я пока еще не встретил Джафи Райдера — это произойдет на следующей неделе — и ничего не слышал о «Бродягах Дхармы», хотя в то время сам уже был совершеннейшим Бродягой Дхармы и считал себя религиозным странником. Маленький бродяга в нашей с ним люльке лишь укрепил мою убежденность тем, что потеплел от вина, разговорился и, наконец, извлек откуда-то крохотную полоску бумаги с написанной на ней молитвой Святой Терезы, где говорилось, что после смерти она возвратится на землю дождем из роз с небес — навеки и для всех живых существ.

— Откуда у тебя это? — спросил я.

— Я ее вырезал из журнала в читальном зале в Лос-Анжелесе, пару лет назад. Теперь всегда с собою ношу.

— И что — когда залезаешь в пустые вагоны, читаешь?

— Дак считай, каждый день. — После этого он не особо много разговаривал, а про Святую Терезу и вовсе не стал распространяться, лишь очень скромно говорил о своей вере и почти ничего — о самом себе. Это был такой тип тихого тощего бродяжки, на которого мало кто обращает внимание в трущобах, не говоря уже про центральные улицы. Если его сгоняет с места фараон, он тихо линяет, а если в больших городах по сортировке шныряют охранники, когда оттуда выезжает товарняк, то маловероятно, чтобы они засекли человечка, который прячется в кустах и под шумок прыгает на поезд. Когда я сказал ему, что собираюсь следующей ночью поймать «зиппер» — первоклассный скорый товарняк, — он спросил:

Читать “Бродяги Дхармы” – Керуак Джек – Страница 1

Джек Керуак

Бродяги Дхармы

Издательство АЗБУКА®

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

* * *

Посвящается Ханьшаню

Прыгнув как-то в самый полдень на товарняк из Лос-Анджелеса в конце сентября 1955 года, я тут же забрался в угол полувагона и улегся, подложив вещмешок под голову, закинув ногу на ногу, – созерцал проплывающие облака, а поезд катился на север, к Санта-Барбаре. Товарняк был местный, и я собирался переночевать в Санта-Барбаре на пляже, а на следующее утро поймать еще один местный, до Сан-Луис-Обиспо, либо в семь вечера сесть на первоклассный состав до самого Сан-Франциско. Где-то возле Камарилло, где Чарли Паркер сначала свихнулся, а потом отдохнул и снова поправился[1], в мою люльку влез пожилой и тощий бродяжка – мы как раз съезжали на боковую ветку, пропуская встречный, и мужичок, кажется, удивился, обнаружив меня внутри. Сам он устроился в другом конце люльки: улегся лицом ко мне, положив голову на свою жалкую котомку, и ничего не сказал. Вскорости дали свисток, главная магистраль освободилась – там пронесся восточный грузовой, – и мы тронулись; холодало, и с моря в теплые береговые долины потянуло туманом. Мы с бродяжкой после безуспешных попыток согреться, кутаясь в тряпье на стальном полу вагона, поднялись и забегали взад-вперед по углам, подпрыгивая и хлопая себя по бокам. Вскоре заехали еще на одну ветку в каком-то пристанционном городишке, и я прикинул, что мне без пузыря токайского не скоротать в сумерках холодный перегон до Санта-Барбары.

– Посмотришь тут за моим мешком, пока я сгоняю за бутылкой?

– Ну дак.

Я перемахнул через борт и сбегал на ту сторону 101-го шоссе к магазину, где, кроме вина, купил хлеба и конфет. Бегом вернулся к составу, и ждать пришлось еще четверть часа, хоть на солнышке и потеплело. Но день клонился к вечеру, и мы все равно замерзли бы. Бродяжка сидел по-турецки у себя в углу перед убогой трапезой – банкой сардин. Мне стало его жалко, я подошел и сказал:

– Как по части винца – согреться, а? Может, хлеба с сыром хочешь к сардинам?

– Ну дак.

Он говорил издалека, из глубины кроткого ящичка голоса, боялся или не желал утверждать себя. Сыр я купил три дня назад в Мехико перед долгой поездкой на дешевом автобусе через Сакатекас, Дуранго, Чиуауа – две тысячи долгих миль к границе у Эль-Пасо. Бродяжка ел хлеб с сыром и пил вино – со смаком и благодарностью. Я был доволен. Вспомнил строку из Алмазной сутры: «Будь милостив, не держа в уме никаких понятий о милости, ибо милость все-таки просто слово». В те дни я был очень благочестив и выполнял все религиозные обряды почти в совершенстве. Хотя с тех пор и начал несколько лицемерить в словоизлияниях, слегка устал и зачерствел. Ведь я уже так постарел и остыл… А тогда и впрямь верил в милосердие, добро, смирение, пыл, нейтральное спокойствие, мудрость и исступление да и в то, что сам я – эдакий стародавний бхикку, только одет по-современному, скитаюсь по миру (обычно – по огромной треугольной дуге между Нью-Йорком, Мехико и Сан-Франциско), дабы повернуть колесо Истинного Смысла, или Дхармы, и заслужить себе положение будущего Будды (Пробуждающего) и будущего Героя в Раю. Я пока еще не встретил Джафи Райдера – встречу его на следующей неделе – и ничего не слышал о «Бродягах Дхармы», хотя в то время сам уже был совершеннейшим Бродягой Дхармы и считал себя религиозным скитальцем. Бродяжка в нашей с ним люльке лишь подкрепил мою веру – потеплел от вина, разговорился и наконец извлек откуда-то крохотную полоску бумаги с записанной молитвой святой Терезы, где говорилось, что после смерти она возвратится на землю дождем из роз с небес – навеки и для всего живого.

– Откуда у тебя это? – спросил я.

– Вырезал из журнала в читальном зале в Лос-Анджелесе пару лет назад. Теперь всегда с собой ношу.

– И что – вселяешься в товарный вагон и читаешь?

– Дак, считай, каждый день.

После этого он не особо много разговаривал, а про святую Терезу и вовсе не распространялся, очень скромно говорил о своей вере и почти ничего – о себе. На таких тихих, тощих бродяжек мало кто обращает внимание даже в трущобах, не говоря уж про главную улицу. Если его сгоняет с места фараон, он тихо линяет, а если в больших городах по сортировке шныряют охранники, когда оттуда выезжает товарняк, маловероятно, чтобы они засекли человечка, который прячется в кустах и под шумок прыгает на поезд. Когда я сказал ему, что собираюсь следующей ночью поймать «зиппер» – первоклассный скорый товарняк, – он спросил:

– А, «ночной призрак»?

– Это ты так «зиппер» называешь?

– Ты, наверно, работал на этой дороге?

– Ага, тормозным кондуктором на Южно-Тихоокеанской.

– Ну а мы, бродяги, зовем его «ночной призрак», потому что как садишься в ЛА, так никто тебя не видит аж до Сан-Франциско поутру, так быстро лётает.

– Восемьдесят миль в час на прямых перегонах, папаша.

– Ну да, только такая холодрыга ночью, коли гонишь по берегу к северу от Гавиоты и вокруг Сёрфа…

– Да, Сёрф, точно, а потом – горы южнее Маргариты…

– Маргариты, точно, я этим «ночным призраком» ездил стока, что, наверно, и не сосчитать.

– А ты сколько дома не был?

– Стока, наверно, что не сосчитаешь. Сам-то я из Огайо, вот откуда…

Но поезд тронулся, ветер похолодал, полез туман, и следующие полтора часа мы делали все, что было в наших силах и возможностях, чтоб не околеть да притом не слишком стучать зубами. Я весь съеживался и, чтобы забыть о холоде, медитировал на тепло – настоящее тепло Бога; потом подскакивал, хлопал по себе руками, топал и пел. У бродяжки же терпения было больше, и он в основном просто лежал, жуя горькую жвачку в одиноких своих думах. Зубами я выстукивал дробь, губы посинели. К темноте мы с облегчением заметили, как проступают знакомые горы Санта-Барбары: скоро остановимся и согреемся в теплой звездной ночи у путей.

На разъезде, где мы оба спрыгнули, я попрощался с бродяжкой святой Терезы и пошел на песок ночевать, завернувшись в одеяла, – дальше по пляжу, у самого подножья утеса, чтоб легавые не увидели и не прогнали. На свежесрезанных и заточенных палочках над углями большого костра я поджарил себе хот-догов, разогрел банку бобов и банку макарон с сыром, выкопав ямки, выпил новоприобретенное вино и возликовал – такие приятные ночи в жизни редко бывают. Побродил по воде и слегка окунулся, постоял, глядя в сверкающее великолепие ночного неба, в десятичудесную вселенную Авалокитешвары, с ее тьмой и алмазами. «Ну, Рэй, – грю я, возрадовавшись, – ехать осталось несколько миль. Ты снова это сделал». Счастье. В одних плавках, босиком, диковласый, в красной тьме костра пою, тяну вино, плююсь, прыгаю, бегаю – вот как жить надо. Совсем один, свободный, в мягких песках пляжа рядом со вздохом моря, и фаллопиевы теплые звезды-девственницы Подмигивают Мамулей, отражаясь в водах жидкого брюха внешнего потока. А если консервные банки раскалились так, что невозможно взяться рукой, – берись старыми добрыми железнодорожными рукавицами, делов-то. Я дал еде немного остыть, чтоб еще чуть протащиться по вину и мыслям. Сидел по-турецки на песке и раздумывал о своей жизни. Ну вот – и что изменилось-то? «Что станется со мною дальше?» Затем вино принялось за мои вкусовые пупырышки, и совсем немного погодя уже пришлось наброситься на сосиски, скусывая их прямо с острия палочки, и хрум-хрум, и зарываться в обе вкуснющие банки старой походной ложкой, выуживая роскошные куски горячих бобов со свининой или макарон в шкварчащем остром соусе и, может, чуток песка для приправы. А сколько же у нас тут песчинок на пляже? – думаю себе я. Ну-у, песчинок – сколько звезд на этом небе (хрум-хрум), а если так, то сколько же человеков здесь было, сколько вообще живого было здесь с до начала

меньшей части безначального времени? Ой-ёй, я так полагаю, надо вычислить, сколько песчинок на пляже и еще на каждой звезде в небесах, в каждом из десяти тысяч великих хиликосмов, и это будет столько песчинок, что исчислишь ни «Ай-би-эмом», ни «Берроузом», ну елки-палки, да я и не знаю, ей-бо (хлоп вина). Я в самом деле не знаю, но, должно быть, ковырнадцать триллионов секстильонов, объязыченное враздрызг и помноженное на черт-те сколько роз, что милая святая Тереза вместе с четким старичком вот в эту самую минуту вываливают те на голову с лилиями в придачу.

Книга Бродяги Дхармы (The Dharma Bums). Джек Керуак

Описание

Роман Джека Керуака «На дороге» стал хроникой путешественников автостопом, хипстеров, любителей джаза, наркоманов, поэтов поколения битников. В предлагаемом романе вы обнаружите не только бомжей, но и более респектабельную публику. Они уже не передвигаются по стране ради самого движения.Теперь они прибывают в поисках Дхармы, или Правды – пытаются научиться медитировать в буддистском стиле, и их новая цель – просветление, не больше, и не меньше.

Дхарма бум Керуака и его товарищей – будущих Бодхисаттв, по их собственному признанию, – рюкзачная революция. Беззаботные странники, они сравнивают себя с теми Дзен Безумцами, которых изображали в классической японской живописи.
©MrsGonzo для LibreBook

Новые цитаты из книги

Бродяги Дхармы Всего: 28

Теперь ты понимаешь, почему на Востоке так любят чай. Помнишь, я рассказывал про эту книгу: первый глоток – радость, второй – счастье, третий – спокойствие, четвертый – безумие, пятый – экстаз.

Секрет в том, что это как дзен. Пляши, как пляшется. Проще простого, на самом деле проще, чем ходить по ровной земле, нет монотонности. С каждым шагом возникают забавные маленькие трудности, их разрешаешь без сомнений, раз – и ты уже на следующем камне, который ты выбрал просто так, без особых причин. Как дзен.

Так бывает в лесах, они всегда кажутся знакомыми, давно забытыми, как лицо давно умершего родственника, как давний сон, как принесенный волнами обрывок полузабытой песни, и больше всего – как золотые вечности прошедшего детства или прошлой жизни, всего живущего и умирающего, миллион лет назад вот так же щемило сердце, и облака, проплывая над головой, подтверждают это чувство своей одинокой знакомостью.

«Бродяги Дхармы» Джек Керуак: слушать аудиокнигу онлайн

«Посмотри в пустоту – она станет еще неподвижней»
Хань Шань

В «Бродягах Дхармы» не происходит никаких глобальных событий. Рей Смит, вроде бы, бесцельно путешествует автостопом и в товарных поездах от Тихого океана в Калифорнии до Атлантического в Северной Каролине. Вместе со своим другом Джеффи карабкается в горы или устраивает буйные вечеринки. И, вместе с тем, он идет путем Дхармы.
***
Чтобы понять этот роман, надо сначала заглянуть в Ваджраччхедика Праджня-парамита более известную на западе как «Алмазная Сутра», излагающую суть Запредельной Мудрости. Самая главная мысль этого трактата, созданного в III веке н.э., заключается в том, что мы все уже являемся Буддами и изначально пребываем в нирване. И только незнание данного факта порождает мираж существования в сансаре, жизни, порабощенной желаниями, гневом и прочими чувствами.
Человек, осознавший эту истину, давший обет действовать во благо всех живых существ и помогать им на пути просветления, именуется бодхисаттвой, а «Алмазная Сутра», фактически, представляет собой наставление по поведению, речи и образу мыслей вступивших на стезю бодхисаттв.
Правда, западное мышление сразу же обнаружило в сутре фундаментальное противоречие, которое попыталось разрешить с помощью разделения на абсолютную и относительную истины. Если для бодхисаттвы пребывание всех в нирване является не подлежащим сомнению постулатом, то, вроде бы, спасать уже никого не надо. Но с точки зрения относительной истины, не стоит избегать попыток просветить встречаемых на своем жизненном пути относительно иллюзорности их существования.
Все выше сказанное и составляет суть «Бродяг…». Рэй, путешествуя по Америке, встречает других бодхисаттв, исключивших себя из потока «повседневной» жизни, и в любой подходящий момент пытается обратить в свою веру окружающих.
***
Человек воспроизводит себя на четырех уровнях – как физическое существо, в кругу близких и друзей, в обществе и, если повезет, в истории. Самое интересное, что история помнит только «отличия». Миллионы безликих яппи, окружавших Керуака, живших нормальной повседневной жизнью канули в Лету, а память о бродягах, чей образ жизни подвергался всеобщему осуждению, осталась. Может быть потому, что медитация – обязательная практика любого бодхисаттвы – это умение выстраивать длительные размышления. Размышления, требующие не только определенной суммы знаний, но и умения развивать их. В истории остались не просто имена Керуака, Алена Гинзберга, Гэри Снайдера, выведенные в романе под псевдонимами Рэя Смита, Альвы Голдбука, Джефи Райдера. Осталось их творчество, осталось творение взгляда на жизнь.
***
Погружаемся в роман.

«Я вспомнил строку из Алмазной Сутры: «Твори благо, не думая о благотворительности, ибо благотворительность, в конце концов, всего лишь слово». В те дни я был убежденным буддистом и ревностно относился к тому, что считал религиозным служением. С тех пор я стал лицемернее в своей болтовне, циничнее, вообще устал. Ибо стар стал и равнодушен… Но тогда я искренне верил в благотворительность, доброту, смирение, усердие, спокойное равновесие, мудрость и экстаз, и считал себя древним бхикку в современной одежде, странствующим по свету (обычно по огромной треугольной арке Нью-Йорк – Мехико – Сан-Франциско), дабы повернуть колесо Истинного Смысла, или Дхармы, и заслужить себе будущее Будды (Бодрствующего) и героя в Раю. Я еще не встретил Джефи Райдера, это предстояло мне на следующей неделе, и ничего не слышал о бродягах Дхармы, хотя сам я был тогда типичным бродягой Дхармы и считал себя религиозным странником.»
Эти строчки как нельзя лучше характеризуют главного героя повествования – Рэя Смита – философа, мыслителя, поэта и просто бродягу, которому не сидится на одном месте.
Под стать ему и его друг.
«Детство Джефи Райдера прошло в восточном Орегоне, в лесной бревенчатой хижине, с отцом, матерью и сестрой, он рос лесным парнем, лесорубом, фермером, увлекался жизнью зверей и индейской премудростью, так что, ухитрившись попасть в колледж, был уже готов к занятиям антропологией (вначале), а позже – индейской мифологией. Наконец он изучил китайский и японский, занялся Востоком и обнаружил для себя великих бродяг Дхармы, дзенских безумцев Китая и Японии».
Но он был еще и поэтом и переводил на английский китайцев и японцев. На всем протяжении романа то и дело попадаются в его изложении фрагменты из поэмы Хань Шаня «Холодная гора».
Хань Шань тоже, между прочим, весьма интересная личность, далеко не случайно появившаяся на страницах романа.
Будучи китайским ученым, он устал жить в большом городе и удалился в горы.
«Изредка Хань Шань спускался с Холодной Горы в своей одежде из коры деревьев, приходил на теплую кухню и ждал пищи, но никто из монахов не кормил его, так как он не хотел принимать устав и медитировать трижды в день по удару колокола. Понимаешь, почему у него тут… вот послушай, я тебе переведу, – и, заглянув ему через плечо, я стал следить, как он читает по крупным птичьим следам иероглифов: – «Вверх иду по тропинке Холодной Горы, вьется тропинка все вверх и вверх, в длинном ущелье осыпь и валуны, широкий ручей, изморозь на траве, влажен мох, хоть дождя и не было, сосна поет, но ветра нет, кто порвет путы мира и воссядет со мною среди облаков?».
***
В романе много слоев – слой «Алмазной Сутры», слой повседневных реалий, слой безумной жизни битников и хиппи конца пятидесятых, когда еще не началась вьетнамская война, слой поэзии Хань Шаня. И осыпи, и валуны, и изморозь на траве, и влажный мох будут во множестве присутствовать на страницах «Бродяг…», устраивая перекличку с древним китайским отшельником.
И даже Чжуан-цзы, похлопывающий себя по пузу и видящий вещи такими, какие они есть на самом деле, тоже прокрался в текст под видом безостановочно болтающего Генри Морли. И это не говоря о намеках на Вийона с его прошлогодним снегом или точку сборки от Кастанеды.
Керуак действительно великий писатель. Его паутина слов затягивает. В происходящее не просто веришь, хочется погрузиться в него с головой. А описываемое настолько заразительно, что то и дело ловишь себя на мысли, а не бросить ли все к какой-то там матери и, нагрузив на плечи рюкзак со спальным мешком, отправиться изучать близлежащие горы и леса. Сидеть под сосной, слушая звуки леса, и все глубже и глубже погружаться в медитацию, чтобы открыть новую истину или понимание, или на худой конец, просто сочинить хокку.
***
Закончу свои заметки фрагментом о китайских быках, круговороте бродяг в природе.
«Кстати, глянь-ка, это знаменитые «Быки». – Это была серия китайских картинок, типа комиксов: вначале юноша отправляется в горы, с посошком и котомкой… на следующих изображениях он встречает быка, пытается приручить его, оседлать, наконец приручает и ездит на нем верхом, но потом бросает быка и просто сидит, медитируя под луной, потом спускается с горы просветления, и вдруг на следующей картинке не нарисовано абсолютно ничего, а дальше – цветущие ветви, и на последней картинке юноша, уже не юноша, а толстый старый смеющийся волшебник с большим мешком за спиной, просветленный, входит в город, чтобы напиться там с мясниками, а новый юноша отправляется в горы с посохом и котомкой.
– Все повторяется, все через это проходят, ученики и учителя, вначале надо найти и приручить быка собственного сознания, потом отказаться от него, наконец постигнуть ничто, как показано на этой пустой картинке, и, постигнув ничто, постичь все – весеннее цветение деревьев, а затем спуститься в город, чтобы напиться с мясниками, подобно Ли Бо. – Мудрые были картинки, они напомнили мне мой собственный опыт: сперва я приручал собственное сознание в лесу, потом осознал, что все пребывает в пустоте и бодрствовании, и не нужно ничего делать, а теперь напиваюсь с мясником-Джефи. Мы послушали пластинки, перекурили и пошли опять рубить дрова».
***
Вердикт – обязательное чтение. 🙂

P.S. В разделе «Истории» выложены фрагменты статьи «Битники 60-х». Часть 1 и Часть 2.
PP.S. Еще можно заглянуть в Цитатник, где собраны основные мысли романа.

Джек Керуак “Бродяги Дхармы”. : earthwatching — LiveJournal

IMG_2937.jpg © africa-v-tebe.iMGSRC.RU

Крутая книга, пронизанная молодостью и свободой, когда все еще впереди и все возможно, размышлять о Дзене и Дхарме, искать свой путь в бесконечности Вселенной…

– А ты сюда ходишь совсем один…
– И на целые недели, как Джон Мьюир, ползаю тут сам по себе вдоль по кварцитовым жилам, или собираю букетики цветов и приношу их в лагерь, или просто разгуливаю голышом и пою, и готовлю себе ужин, и смеюсь.

***

Этот несчастный пацан на десять лет моложе меня, при нем я чувствую себя последним дураком, в эти последние годы пьянства и разочарования я забыл все идеалы и радости, что знал прежде, и плевать ему, что нет денег: ему не надо денег, ему нужны только этот рюкзак, пара целлофановых пакетиков сушеной пищи и хорошая пара обуви; и вот он уже уходит и наслаждается привилегиями миллионера в таком вот пейзаже.

***

Бродяг Дхармы, что не желают подписываться под общим требованием потреблять продукцию, а значит, и работать ради привилегии потреблять все это дерьмо, которое им все равно ни к чему: холодильники, телевизоры, машины, ну по крайней мере новые и модные машины, масло для волос, дезодоранты и прочее барахло, которое в конце концов неделю спустя все равно окажется на помойке, все они – узники потогонной системы, производства, потребления, работы, производства, потребления, у меня перед глазами видение великой рюкзачной революции – тысячи или даже миллионы молодых американцев скитаются по свету с рюкзаками, уходят в горы молиться, смешат детей и радуют стариков, молодых девчонок делают счастливыми, а старых – еще счастливее, все они – безумцы Дзена, ходят и слагают стихи, что возникают в головах просто так, без всякой на то причины; тем, что они добры, своими странными неожиданными выходками они заставляют всех, все живое видеть вечную свободу….

***

Если не спать под открытым небом, не прыгать по поездам и не делать что хочется, остается одно: с сотней других пациентов сидеть перед миленьким телевизором в шизарне и «находиться под присмотром».

***

Вот я ношусь тут до смерти на этом драндулете между Огайо и ЛА, туда и назад, и зашибаю больше, чем у тебя было за всю твою бродяжью жизнь, но жизнью-то наслаждаешься ты, и, мало того, ты это делаешь не работая и не зашибая. Кто из нас ловчее по жизни, ты или я?

***

… Этот мир – лишь кино того, чем все является, одно сплошное кино, сделанное повсюду из одного и того же, оно никому не принадлежит, вот что все это такое..

***

Вот посмотри на нашу вечеринку. Все хотели хорошенько оттянуться и очень сильно старались, но на следующий день мы все проснулись и ощутили какую-то печаль и отъединенность.

***

Вот подступает печаль возвращения к городам. А я стал на два месяца старше, а там – целое человечество баров, и варьете, и жестокой любви, все вверх тормашками и в пустоте.

***

На озере внизу всплыли отражения небесного пара, и я сказал: – Бог, я люблю Тебя, – и взглянул в небо, я не шутил. – Я влюбился в Тебя, Бог. Позаботься обо всех нас – так или иначе.

Снайдер, Керуак и Дхарма

Миры как бесконечные
четырехмерные
Game of Go .
Riprap , Гэри Снайдер

«Все эти люди, – сказал Джефи, – все они имеют туалеты с белой плиткой и пьют большую грязную хрень, как медведи в горах, но все это смывается в удобные контролируемые канализационные трубы, и никто больше не думает о чуши и не понимает их происхождения это дерьмо, циветта и морская нечисть.Они проводят весь день, мыть руки кремовым мылом, которое тайно хотят есть в ванной ».
The Dharma Bums , Джек Керуак

Гэри Снайдер был и остается оригинальным бездельником Дхармы. Джек Керуак своим новаторским романом « В дороге, » ввел мифического бездельника или бродяги («бить», но все же святой) в популярное воображение Америки, а затем и всего мира, и пробудил (по-видимому, не желая того) и литературная революция, отголоски которой ощущаются даже сегодня.Но только после того, как Снайдер вошел в картину, Дхарма действительно была добавлена в смесь в качестве ключевого ингредиента, а буддизм (с Японией в качестве основного источника понимания) переместился с периферии на видное место в литературной литературе Битса. холст.

Керуак, как и многие другие авторы битов, определенно не был новичком в буддизме до встречи со Снайдером (хотя он был несколько наивен в отношении дисциплины и святости, окружавших его). Еще в конце 1953 года он начал регулярно изучать буддийские тексты и сутры в публичной библиотеке Сан-Хосе, откуда, согласно легенде, он украл копию книги Дуайта Годдарда Буддийская Библия , которую позже носил в своей спортивной сумке. .В это время Керуак проявлял большой интерес к буддизму – он записывал сотни страниц заметок в месяц и, несколько амбициозно для человека, который сам был только новичком, начал превращать их в рукопись под названием Some of the Dharma , чтобы поделиться учения, переведя их в американскую идиому. [1]

И все же только пару лет спустя, осенью 1955 года, когда Керуак впервые встретил Снайдера, его отношения с буддизмом изменились от чего-то хрупкого, книжного и интеллектуального к более глубокому, более гибкому и личному пониманию – Дхарму можно было найти и пережить через жизнь и природу в такой же, если не в большей степени, чем путем чтения сутр или обсуждения буддийской философии.Керуак покинул библиотеку или кофейню и вошел в лес; и Гэри должен был стать его учителем и проводником. Эти двое познакомились через Аллена Гинзберга, который уже жил в Беркли, когда Джек вернулся из своих путешествий в Мексику, и для американца того времени Снайдер был очень хорошо образован в буддийской философии и практике. Он неофициально, но искренне изучал и практиковал дзадзен со своим одноклассником по Рид-колледжу Филом Уэленом еще в 1946 году и очень опередил кривую, когда дело дошло до американского «Бум Будды», который начал набирать обороты в Калифорнии в середине прошлого века. 1950-е годы и достигли своего пика в это мифическое десятилетие цветочной мощи, которое стало известно как «шестидесятые».

По крайней мере, для Керуака Гэри был чем-то большим, чем просто знатоком восточных философских, литературных и религиозных традиций, особенно буддизма: он стал их живым воплощением. Это хорошо видно в его автобиографическом романе The Dharma Bums, , вдохновением для которого послужила встреча со Снайдером и удивительно короткий период времени (с осени 1955 года по май 56-го, когда Снайдер отправился в Японию), которые они провели в подвешенном состоянии. вместе в районе залива, жить в хижине в сельской местности округа Марин и отправиться в поход по горным тропам Высоких Сьерр.В начале второй главы Керуак (используя псевдоним Джефи Райдер для Гэри) прямо признает свой трепет перед подлинностью Снайдера и провозглашает свой статус, по крайней мере для него, учителя и истинного воплощения Дхармы: «Маленькая святая Тереза. Бум был первым настоящим Бомбом Дхармы, которого я встретил, а второй был Дхарма Бум номер один среди них всех, и именно он, Джефи Райдер, придумал эту фразу ». Затем Керуак переходит к подтверждению Снайдера, не только как ученого по Азии, но и как настоящего туриста: «Джефи Райдер был ребенком из восточного Орегона, который с самого начала рос в бревенчатой хижине глубоко в лесу с отцом, матерью и сестрой лесной мальчик, топорщик, фермер, интересующийся животными и индийскими традициями… Наконец, он выучил китайский и японский, стал востоковедом и открыл для себя величайших бездельников Дхармы из всех – дзен-лунатиков Китая и Японии.”

двое стали друзьями, а позже решили отправиться в альпинистское путешествие в подняться на Маттерхорн, самую высокую вершину Пилообразного хребта Сьерра-Невада. В виде они вместе пересекают редкую и каменистую местность горы, сдвиг в понимании Джека буддизма становится видимым, и он начинает через Руководство Гэри, чтобы увидеть Дхарму в необработанной природе, которая их окружает. Это ясно показано в следующей сцене, когда они разбили лагерь после тяжелого день похода, который начинается рассказчиком романа Рэем Смитом (Керуак):

Итак, мы распаковали наши пакеты, разложили вещи, покурили и хорошо провели время.Теперь горы приобрели этот розовый оттенок, я имею в виду скалы, они были просто твердой скалой, покрытой атомами пыли, скопившейся там с незапамятных времен. На самом деле я боялся этих зазубренных чудовищ вокруг и над нашими головами.
«Они такие тихие!» Я сказал.
«Да, чувак, ты знаешь, что гора – это Будда. Подумайте о терпении, о сотнях тысяч лет, которые просто сидели в совершенно безмолвной тишине и как молились за всех живых существ в этой тишине и просто ждали, когда мы остановим все наши волнения и глупости.”

Хотя Керуак цыплят выбегают в последнюю минуту и прячутся в пещере, никогда не доходя до самой на вершине саммита, как это делает Гэри – поездка по-прежнему остается для него духовно успешной поскольку это приводит к прозрению после того, как он скатился по склону каменистой осыпи на вершина горы. Обмен между Джефи и Смитом после их возвращения в у основания пика есть парадоксальное ощущение дзэн – почти как у новичка монах дает ответ коана своему господину:

Я снял кроссовки, вылил пару ведер лавовой пыли и сказал: «Ах, Джефи, ты преподал мне последний урок из них всех, ты не можешь упасть с горы.
«Вот что они имеют в виду, говоря:« Когда ты доберешься до вершины горы, продолжай подниматься, Смит ».
«Черт возьми, твой триумфальный йодль был самой красивой вещью, которую я когда-либо слышал в своей жизни. Хотел бы я записать это на магнитофон.
«Эти вещи не предназначены для того, чтобы их слышали люди внизу», – серьезно говорит Джефи.
«Ей-богу, вы правы, все эти сидячие бездельники, сидящие на подушках и слышащие крик победоносного горного сокрушителя, они этого не заслуживают.Но когда я взглянул и увидел, как ты бежишь с горы, я внезапно все понял ».

как со многими из его романов, The Dharma Bums представляет собой репрезентацию (сквозь тонкую вымышленную завесу) собственной жизни Керуака путешествие, как физическое, так и духовное, в поисках какой-либо формы смысла или правда в экзистенциальной пустоте. Эта движущая сила писания Джека была очевидна в его ранних работах и был центром притяжения его самых известных и основополагающий роман, В дороге .Сал Райское (Керуак) дикое путешествие по североамериканскому континенту с его приятель Дин Мориарти (Нил Кэссиди) был больше, чем просто бесконечным и неконтролируемое дионисийское путешествие. Это был также вялый поиск более глубокого духовная истина, чтобы заполнить экзистенциальные дыры в его жизни, которые его католические вера, которой он оставался верен всю свою жизнь, не могла полностью заполнить. Нил с его безграничной безумной энергией, его природной американской мужественностью и бесстрашная жажда жизни вселяла уверенность в более образованном и неуверенном в себе Керуака. он нуждался в путешествии – и в умном проводнике по улицам.Итак, Джек последовал:

… и после того, как я делал всю свою жизнь, я тащился за людьми, которые меня интересуют, потому что единственные люди для меня – сумасшедшие, те, кто безумны, чтобы жить, сумасшедшие, чтобы говорить, сумасшедшие, чтобы спастись, желающие всего одновременно, те, кто никогда не зевает и не говорит банальные вещи, но горит, горит, горит, как сказочные желтые римские свечи, взрывающиеся, как пауки, по звездам, а в середине вы видите, как вспыхивает синий центральный свет, и все идут ” Ой! »

в бездельников а похожая динамика наблюдается между двумя главными героями, но Рэй смотрит на Джефи. для более глубокого и духовного ответа, чем хотел Сал (или Дин мог обеспечить) пока они были «в дороге».Публикация даты могут иногда вводить в заблуждение, особенно с автобиографическим писателем как Керуак, а в случае с На Road (1957) и The Dharma Bums ( 1958), которые вышли всего год спустя можно было бы легко предположить, что Джек превратился в монаха или буддийский духовный искатель в одночасье. В реальном времени разрыв был намного больше, и фактически прошло более шести лет с того момента, когда Керуак написал легендарный осадка Дорога на одной сплошной, 120-футовая свиток телетайпной бумаги за три недели, питаемый амфетамином писательский запой в Апрель 1951 года, когда он написал Бездельников . в конце 57-го.Так что к тому времени, когда он встретил Снайдера, Керуак уже изменился. Он обнаружил Буддизм и в нем – с его открытостью для других религий и непредвзятостью подход к самой жизни – новая и практичная религиозная философия, которую он мог использовать без отказа от своих католических корней. Он снова был в дороге, но на этот раз с Буддой, а также с Христом в качестве проводника.

По иронии судьбы, роман, провозгласивший начало «Рюкзаковой революции» и оказавший большое влияние на контркультуру хиппи шестидесятых, а именно The Dharma Bums, , вероятно, никогда бы не был написан, если бы не параноики. и зловещая маккартистская лихорадка, охватившая Америку за десять лет до создания книги.В начале 1955 года Снайдер получил годовую стипендию от Первого дзен-института Америки на обучение и стажировку в качестве дзен-буддиста в Японии, но Государственный департамент отказал ему в выдаче паспорта (он также был внесен в черный список из-за того, что работал в своей предыдущей компании) работодатель Лесная служба США), потому что его подозревали в коммунисте. Вынужденный остаться в США, его отъезд в Японию был отложен на год до ослабления государственной политики в 1956 году. Именно в этот период простоя произошла вышеупомянутая встреча Гэри и Джека; событие, которое изменит их жизни, курс бит-литературы в целом и внесет значительный вклад в повышение осведомленности о буддизме в американском народном сознании.Хотя буддизм Керуака был менее сложным и образованным, он сумел сделать то, чего Гэри не мог сделать со своими стихами или эссе, – обратиться к широкой публике, которая раньше мало знала о восточных религиозных традициях или не интересовалась ими. Публикация Road сделала Джека знаменитым в одночасье и превратила его в крупную контркультурную фигуру, и вскоре вслед за ней Bums быстро стал бестселлером.

Еще это было еще не все, и когда Снайдер наконец прибыл в Японию для впервые в мае ’56 Дорога до сих пор даже не попал на полки дома, не говоря уже о Bums , которые впервые действительно привлекли внимание общественности как модель для персонаж Джефи Райдер.Хотя он должен был работать на первопроходцев, выдающихся Американский ученый-дзэн и священник Рут Фуллер Сасаки, заплатившая за его проходя, он в конечном итоге стал PA и учителем английского языка Миуры Ишшу, уважаемой настоятель Ринко-ин, подхрама Сёкоку-дзи в Киото. Снайдер описывает свой новый духовный дом в своем эссе Весна «Сэссин» в Шококу-дзи, , который был опубликован в «Чикаго Ревью» в 1958 году:

… за большими деревянными воротами и покрытыми плиткой рушащимися старыми глиняными стенами находится несколько храмов, каждый со своими воротами и стенами, садами и акрами дикой бамбуковой рощи.В центре комплекса возвышается лекционный зал с двойным острием, тихий и просторный, огромный дракон нарисован на высоком потолке, его глаз пылает в самом центре сланцевого пола … и позолоченный Будда сидит на его высокой платформе сзади, не беспокоящийся барабанами и пением.

Хотя формально не обучался как дзен-монах во время В этот период Снайдер упорно практиковал как мирянин-буддист и ежедневно участвовал в сеансы медитации, пение сутры и изучение коанов, когда его японский язык стал достаточно хорошо.Хотя это обучение в Сёкоку-дзи, а затем и в Дайтоку-дзи где Снайдер стал первым иностранным учеником нового аббата храма Оды. Сессо, все было в рамках традиции Риндзай Дзэн, он никогда не ограничивался одним особая школа буддизма.

В течение 12 лет, которые он прожил в Японии, большую часть из которых он посвятил изучению и практике дзен, он часто возвращался в Калифорнию на значительные периоды времени, а также много путешествовал, включая шестимесячное путешествие по Индии со своей женой Джоанн Кигер, Алленом. Гинзберга и Петра Орловского, где он познакомился с Дали-ламой.Этот опыт познакомил Гэри не только с азиатскими буддийскими традициями за пределами японского дзен, но и с новым и ярким «американским буддизмом», который рос и созревал у себя дома. Сохраняя приверженность японской традиции дзэн и уважая ее, Гэри также чувствовал, что буддизм может играть более политическую роль в обществе, и думал, что этого не хватало в том, что он считал аполитичным представлением религии в Японии. В своем эссе Buddhist Anarchism, , которое первоначально было опубликовано в журнале 1961 года, выпущенном City Lights, Снайдер поднимает этот вопрос и критикует религию за, по его мнению, игнорирование социального / политического контекста, в котором она существует:

Исторически сложилось так, что буддийские философы не смогли проанализировать степень, в которой невежество и страдание вызываются или поощряются социальными факторами, рассматривая страх и желание получить факты о человеческом состоянии.Следовательно, главная забота буддийской философии – это эпистемология и «психология», без внимания к историческим или социологическим проблемам.

Хотя менее громко и открыто, чем многие его литературные коллеги, такие как Аллен Гинзберг, Снайдер в ранние годы был большим политическим зверьком, чем он сам. появлялся или мог быть легко обнаружен в его стихах. Его родители были связаны с радикальным революционным профсоюзом IWW (Промышленные рабочие World), или Wobblies, как они были широко известны, как был поэт и азиатский ученый Кеннет Рексрот, который был известным анархистом и действовал как своего рода наставник Снайдера. когда он прибыл в район залива.Это хорошо видно на вышеупомянутом эссе, в котором Гэри выступает за более политически активную или даже революционная, роль для буддийского сообщества: «Нравственность возвращает его в вашу жизнь, личным примером и ответственные действия, в конечном счете, по отношению к истинному сообществу ( сангха ) «всех существ». последний аспект означает для меня поддержку любой культурной и экономической революции, которая четко движется к свободному, международному, бесклассовому миру…. «Формирование новое общество в оболочке старого »- пятидесятилетний лозунг IWW тому назад.Он также видит многие внутренние качества жизни и практики буддиста как способности коренным образом преобразовать геополитическую и идеологическую структуру мирового общество:

Радостная и добровольная бедность Буддизм становится положительной силой. Традиционная безвредность и отказ от принимать жизнь в любой форме имеет потрясение нации. Практика медитация, для которой нужна только «земля под ногами», стирает горы мусора, которые закачивают в сознание СМИ и супермаркет университеты.Вера в безмятежное и щедрое исполнение естественной любви желания разрушают идеологии, которые ослепляют, калечат и подавляют – и указывают путь в своего рода сообщество, которое поразило бы «моралистов» и преобразовало бы армии мужчины, которые борются, потому что не могут быть любовниками.

Снайдер видит это функция буддизма как проводника социальных изменений, поскольку он с большей вероятностью развиваться путем смешения восточной и западной философии и социальных системы: « милосердие Запада было социальной революцией; милость Востока была индивидуальное понимание основного себя / пустоты.Нам нужно и то, и другое. Они оба содержащиеся в трех традиционных аспектах пути Дхармы: мудрость ( праджня ), медитация ( дхьяна ) и нравственность ( шила ) ».

Почти четыре десятилетия спустя, в 1998 году, в интервью Тейлор Миньон для японского литературный журнал Blue Beat Jacket , г. Гэри разделяет это представление о возможностях, которые можно найти на перекрестке. Востока и Запада в его комментариях о развитии буддизма в Америке:

… существование чего-то вроде буддийского братства мира является отражением американской культуры, в которой многие люди считают, что духовная практика и политика совести, социальной активности идут рука об руку.И мы называем это вовлеченным буддизмом. Это не исключено в Японии, в Японии есть ангажированные буддисты – есть очень сильные буддисты-антиядерные активисты, расовые и антивоенные буддисты … Так что это не уникально для Америки, но очень легко предсказать, что это произойдет в Америке, потому что культура … будучи, как и все западные культуры, постпросвещением, наследниками французской революции и эпохи Просвещения, мы должны играть определенную роль в обществе. Как активисты. Так или иначе. Так что это указания на то, что может произойти в американском буддизме.

Он также рассказывает в интервью о своей эклектичной и инклюзивный подход к религии и напоминает нам, что почти полвека после встречи с Джеком Керуаком еще много духа молодых Джефи Райдер в его вневременной душе:

И почти все буддисты синкретичны. Я не считаю себя дзен-буддистом. Я буддист. И я ценю то, что мы все практикуем. Я ценю Джодо-шин, я путешествовал по Индии, я путешествовал по Шри-Ланке, я сидел во многих различных залах для медитации и я наслаждался многими беседами о Дхарме из многих традиций.Я бездельник Дхармы, мне все это нравится.

Итак, бит продолжается, Гэри… Из глубоких барабанов храм Зендо и пронзительные выкрики протестующих на улицах… Вверх, усталым горным людям, медленно поднимающимся на одинокие высокие вершины … облака за пределами.

[1] Книга никогда не видел свет при жизни Джека, но был опубликован посмертно в 1999 году – через три десятилетия после его трагической смерти от алкоголизма в возрасте 47 лет.

Чему нас учит дикая природа Керуака о воспитании детей

На третий день нашей поездки матери и сына по Северной Калифорнии, Скаут и я смотрим друг на друга на парковке государственного парка Маунт-Тамалпаис, недалеко от Тихого океана.

Нам жарко, мы устали и ненавидим друг друга.

Последняя часть не соответствует действительности. Мы любим друг друга.

Но жара, вонючие ноги Скаута и мое чрезмерное нытье заставляют нас нервничать. Он реагирует отключением; Я в ответ спрашиваю, почему он не выказывает больше удовольствия. Если так будет продолжаться, мы можем начать кричать.

Затем из ниоткуда ангелы.

Отец и сын, близнецы в своем сходстве с Джоном Траволтой. Они едут рядом с нами на карбоновом «Вольво».Выступая и обращаясь ко мне, старший Траволта практически поет: «Что за день! Мы с сыном едем в путешествие отец-сын! Мы только что сделали Томалес Бэй. Вы когда-нибудь это делали? Если нет, то должны! »

Я дружелюбно смотрю на него, но мой дух соревнования воспламеняется. «Как странно, что ты путешествуешь по отцу и сыну», – говорю я. «Потому что мы находимся в поездке , мать, – сын!» Затем про себя: Но наши – это потрясающе . Потому что мы не просто путешествуем, мы находимся в паломничестве .

Я хотел совершить поездку со Скаутом, потому что в воспитании детей время ускоряется экспоненциально, как только они попадают в среднюю школу.

Наше путешествие связано с книгой, которую я прочитал, полюбил и подарил Скауту сразу после его 15-летия: The Dharma Bums , классический роман Джека Керуака о поколении битов, опубликованный в 1958 году. писателей и прекрасной дружбы между Рэем Смитом (который представляет Керуака) и Джефи Райдером (поэтом Гэри Снайдером, чьим работам я поклонялся).Джефи учит Рэя буддизму, походам, альпинизму и тому, как стать стражником огня. (Полное раскрытие информации: он также содержит множество событий с рейтингом R, но, поскольку Скаут просмотрел свою долю из Game of Thrones , я подумал, что он справится с этим. Кроме того, это вызвало много разговоров.)

Прочитав книгу, Скаут дал такую оценку: «Это добавляет духовности тому, что я люблю делать. Знаешь, тусоваться, заниматься альпинизмом ». Затем он сказал, что хотел бы посетить некоторые ключевые места, которые Керуак подробно описывает в книге, чтобы узнать, существует ли еще дух Dharma Bums .Я хотел поехать со Скаутом, потому что в воспитании детей время ускоряется экспоненциально, как только они попадают в старшую школу. И трудно не беспокоиться об ограниченных возможностях, которые остались, чтобы поделиться тем, что, по вашему мнению, является величайшими красотами мира, до того, как вы моргнете и они закончат школу.

Скауту 16 лет, он тихий, творческий, любит спорт на выносливость, играет на мандолине и обеспокоен. Его меньшие опасения сосредоточены на том, почему он не может быстрее бегать на лыжах и получит ли его младший брат водительские права раньше него.Больше всего он чувствует себя по выходным, когда он дома, пробегая десятки миль по одиночным трассам, петляющим по лесу в нашем маленьком городке в Колорадо. Но что мешает Скауту спать по ночам, так это вопросы о его будущем. Он хочет преуспевать физически и в учебе, иметь друзей и наслаждаться жизнью. Другими словами, он как большинство детей.

Но с тех пор, как он был молод, люди говорили: «Этот разведчик. Он на своей собственной планете ». Обычно они говорят: «Я бы хотел, чтобы был на планете Скаутов.Например, по своим чувствам и желаниям он похож на Последнего американца Элизабет Гилберт. Среди его любимых занятий – мечтать о гетрах, которые он сшьет вручную, прежде чем приготовить пеммикан из лосиного мяса, чтобы грызть его во время одиночных альпинистских походов, которые он планирует в Гималаях.

Как вы можете себе представить, не все дети разделяют энтузиазм Скаутов в отношении таких занятий. И бывают моменты, когда я сомневаюсь в том, что мой муж Шон и мой выбор воспитывать его в такой открытой, эмерсонской эстетике.Мы придаем первостепенное значение спорту на открытом воздухе и уверенности в своих силах. Мы живем в национальном лесу . Нам нравится, когда наши соседские медведи оставляют следы лап на нашем пикапе. Мы поклоняемся миру природы и беспокоимся об окружающей среде. Скаут тоже.

Это еще одна причина отправиться в приключение Dharma Bums . Я прекрасно понимаю, что это могло быть последнее путешествие матери и сына, которое мы когда-либо совершали. Моя догадка подтверждается тем фактом, что наши друзья недавно пригласили Скаута поработать на их рыбацком судне – на Аляске – следующим летом.Это подняло несколько экзистенциальных вопросов: Настроил ли я Скаута на как можно более взрослую жизнь? И: Что, если у меня нет? И: Если нет, что еще можно сделать?

Путешествие по следам Керуака, от Сан-Франциско до Беркли, округа Марин и далее до Йосемити, с осмотром города, походами, скалолазанием и кемпингом по пути, только он и я, по крайней мере… что-то. Мы запланировали неделю на конец июля, незадолго до того, как Скаут пойдет в младший класс средней школы.

После встречи с отцом и сыном Траволтасом я снова почувствовал прохладу нашего путешествия. Скаут, похоже, тоже. В конце концов, мы собирались начать первый поход в нашей жизни с тропой на вершину горы. От парковки мы спустились к океану.

В нашу первую ночь в Калифорнии мы прогулялись по району Норт-Бич в Сан-Франциско. Звезды погасли, и с Тихого океана дул прохладный ветерок. Мы направились к книжным магазинам City Lights на Коламбус-авеню.Лоуренс Ферлингетти основал City Lights в 1953 году, и он долгое время был домом для таких писателей, как Керуак, которые продвигали социальные нормы.

Я был старше Скаута, когда влюбился в The Dharma Bums . Я научился этому, когда мне было чуть больше двадцати, во время второй попытки поступить в колледж. Когда я нашел роман, я связался с эстетикой бомжа Рэя и его жаждой духовных поисков. Но больше всего мне понравился рассказ, в котором Джефи вытаскивает Рэя из «школ ухода за не-идентичностью среднего класса» и берет его «бродящим по пустыне» на восхождение на гору Маттерхорн в Сьерре.Я жаждал найти «звездный экстаз», как это делали они, и удивлялся тому, как такой неопытный, как Рэй, мог так легко проникнуть глубоко в пустыню под опекой Джефи.

Когда они отправляются в поход, Рэя охватывает детское изумление. Но в сотне футов от вершины Маттерхорна он прерывает миссию. «Для меня вся цель альпинизма не в том, чтобы просто показать, что вы можете добраться до вершины», – говорит Джефи. «Он попадает в эту дикую страну». Подобные сцены и призывы Рэя к «революции рюкзаков», в которой «тысячи или даже миллионы молодых американцев» начинают странствовать, якобы вдохновили именно на это.Еще круче, спустя 60 лет после публикации The Dharma Bums книга вдохновляет Скаута.

Он еще не проявлял такого азарта в нашей поездке. Внезапно, вдохновленный огромными сверкающими стенами Эль-Кап и видением, в котором он однажды взбирается на нее, Скаут берет момент в свои руки.

Теперь, в City Lights, мы отдыхаем в Poetry Room, просматривая названия, связанные с битами. Когда приходит время обналичить, Скаут расширяет свою коллекцию Керуака, бросая на прилавок The Dharma Bums , On the Road, .

После экскурсии по музею битов и прогулки по Керуак-аллее мы направляемся в Беркли, где видим призраки домов, в которых когда-то жили Керуак и Снайдер, мы стоим в точном месте зарождения движения за свободу слова и получаем два скальпированных билета на посещение. увидеть в Греческом театре любимого мягко-политического певца, играющего босиком на гавайской гитаре, Джека Джонсона.

Но вскоре в городе начинается клаустрофобия, поэтому мы отправляемся в поход на гору Там.

Когда мы спускаемся по тропе к ярко-синему Тихому океану, мне в голову приходит слово Dharma Bums : сострадание.Как в сострадании ко всему, к чему стремится Рэй в книге. Я не собираюсь притворяться, что действительно понимаю, что это значит. Я говорю об этом только потому, что, только что прочитав об этом, я чувствую это по отношению к Скауту, когда мы идем к Стинсон-Бич. Мы находимся на трассе Dharma Bums , но он все еще кажется не в духе.

Я впадаю в его иногда необъяснимое падение в отчаяние. Еще одна причина, по которой я согласился на поездку, заключается в том, что быть подростком так тяжело. Кажется глупым перечислять все проблемы, с которыми сталкиваются современные дети, поэтому я выделю личный список Скаута: исчезающий снег, исчезающие коралловые рифы, остров из пластика в Северной Атлантике и незнание, где он «подходит».«Этот последний предмет поражает меня больше всего, потому что я знаю, как трудно Скауту всегда было поверить, что он подходит.

Это было на первом месте с тех пор, как мы отправились в путешествие.

Но я теряю дар речи, когда спрашиваю его, кем он хочет быть, когда вырастет, и он отвечает: «Честно? Пират.

«Хорошо. Что-то еще?”

«Ковбой».

«Или…?»

«Писатель». (Черт.)

Но он также выбирает несколько более надежный выбор карьеры, о чем свидетельствует его детство: лесник.Горный гид. Педагог на открытом воздухе.

Добравшись до пляжа, мы перекусим овсяными батончиками и скаутскими бодибилдингами. Затем мы возвращаемся на стоянку горы Там. Несмотря на приближение сумерек, мы решили отправиться в Сьерра-Неваду, где запланировали многодневную туристическую поездку. Это не на гору Маттерхорн – слишком много снега, – а на Кварцевую горную тропу, которая ведет к великолепной цепи озер прямо у юго-западной границы Йосемити. Разведчик плывет.

«Можете ли вы попросить Сири помочь?» – спрашиваю я, когда мы выезжаем на шоссе.

«Конечно, мама», – говорит он.

“Тогда почему нет?”

“Одна секунда, Ма.”

Вместо того, чтобы делать самые простые и точные действия, он набирает «Йосемити» в MapQuest. Затем он пытается увеличить свой треснувший экран iPhone и сам направить нас туда. Это приводит к часам потерянного времени, которое мы могли бы использовать, чтобы найти палаточный лагерь рядом с парком. Но неподготовленность делает нас бездельниками. Мы едем, пока галлюциногены прыгающего оленя не заставляют меня остановиться, а затем мы поспешно разбиваем лагерь – в нашей арендованной машине.Поразительно, насколько комфортно два взрослых человека могут спать, растянувшись, в Toyota Yaris. У нас есть пять часов перед тем, как проснуться и отправиться в Йосемити.

Благодаря навигации Скаута мы приближаемся к Йосемити с запада. Тропа Кварц-Маунтин находится на дальнем юго-востоке, поэтому нам нужно ехать через парк. Мы приходим и обнаруживаем, что он забит автодомами, туристами и фотографами с iPhone, снимающими высокие скалы.

Тем не менее, я счастлив, что мы едем, потому что любой, кто знает Скаута, знает, что он должен был родиться в золотой век революции лазания на мешках в Йосемитском лагере 4.Тем не менее, видя, что он совсем немного пассивен, он только тихо упомянул, когда мы все еще планировали поездку, насколько жизненно важно было, чтобы он посетил это святое место. Скаут принес свои альпинистские ботинки, которые, как я предполагал, он использовал бы, если бы мы нашли какой-нибудь отборный гранит, и теперь, когда мы в парке, с возможностью пойти в долину Йосемити или продолжить путь по Кварцевой горной тропе, он хочет проехать под гранитными богами изображений, которые до сих пор были только в фотографиях и документальных фильмах: El Cap, Sentinel Dome и Half Dome.

Приближаясь к лагерю 4, разведчик кричит: «Вот и все!»

Я замедляю машину. Мы это видим. Нам нужно идти.

Но на перекрестке, который вытеснит нас на шоссе, ведущее к Кварцевой тропе, Скаут спрашивает: «Мы можем вернуться? То есть, я не хочу связываться с расписанием. Это просто… »

Нет вопросов. Что-то другое в Scout. Вижу.

Он еще не проявлял такого азарта в нашей поездке. Внезапно, вдохновленный огромными сверкающими стенами Эль-Кап и видением, в котором он однажды взбирается на нее, Скаут берет момент в свои руки.

Он выпрыгивает, копается в рюкзаке и находит свой мешок с мелом и туфли. Затем, пока я смотрю, Скаут прыгает прочь от машины к деревьям. Он не собирается взбираться на Нос или Стену рассвета, но позволяет себе бежать, исчезая вдалеке, где найдет валун. Он позволит себе подняться, забыв обо мне, о чувстве дискомфорта и о своем будущем. А когда он вернется, он покраснеет. Он покраснел от чего-то, что он мог назвать, но это явно новая эмоция в этой поездке и, возможно, в его жизни.

Это так хорошо, что я почти хочу закончить на нем наш рассказ. Но у нас есть еще один пункт в нашем списке желаний: наша туристическая поездка на Чейн-Лейкс. Мы прощаемся с парком. Начинаем поход. И что-то изменилось.

Всю дорогу до лагеря разведчик ведет впереди. Когда я начинаю чувствовать себя подавленным – потому что я это делаю, позволяя себе перебирать пугающий мир, ожидающий моего сына, – он поднимает меня так же, как я пытаюсь возвысить его. Когда мы подходим к первому озеру, я устал, поэтому Скаут разбивает лагерь, готовит, а потом садится со мной, глядя на воду.

Посередине находится остров, затененный деревьями и усеянный валунами. Особенности острова прекрасно отражаются в воде. Пока мы смотрим, Скаут говорит: «Есть вещь, отражение вещи, а ничего».

Не знаю, правильно ли это, но это похоже на японский коан, загадку или загадку, которую дзен-буддисты используют, чтобы распутать истину о мире и самих себе.

Это должно быть что-то, что он уловил у Джефи или Рэя, которые буквально здесь с нами.Я вынимаю их из рюкзака, и мы читаем небольшой Dharma Bums перед тем, как погрузиться в мягкий, тихий сон, вызванный пустыней.

На следующее утро никому из нас не хочется оставаться здесь, потому что мы были в восторге от последнего места. Сначала мы идем к озеру, и я смотрю, как Скаут прыгает с огромных ледниковых скал в воду Сьерры, наполненную талым снегом. Мы сидим вместе, обедаем, затем собираемся и уходим. Мы отправляемся в поход, возвращаясь в долину Йосемити и в момент, когда Скаут обнял свою силу.Мы направляемся в лагерь 4 и долго поднимаемся на вершину водопада Йосемити.

Там, стоя рядом со Скаутом и глядя на сверкающую долину, я почти вижу его будущее.

Трейси Росс – писательница, удостоенная награды Национальной ассоциации СМИ, автор книги «Источник всего». Она живет со своей семьей на высоте 8000 футов в горах над Боулдером, штат Колорадо. Дилан Фант (@dylanfantillustration) – иллюстратор, живущий в Берлингтоне, штат Вермонт.

бездельников Дхармы: литературные удары

Многие люди, в том числе и я, считают этот роман Джека Керуака вторым лучшим романом (после Сами-Знаете-Что).Опубликованный в 1958 году издательством Viking Press как продолжение этой очень успешной книги, The Dharma Bums – это более мягкий и духовный труд о группе писателей, находящихся на пороге литературной славы и летящих на буддийском пике, вдохновленном дзеном. сумасшедший Джефи Райдер, который для «Бродяги Дхармы» такой же, как Дин Мориарти для «На дороге».

Практически все романы Керуака посвящены ему и его друзьям, и «Бродяги Дхармы» не исключение. Джефи Райдер – это Гэри Снайдер, Альва Голдбук (который читает стихотворение под названием «Вопль») – Аллен Гинзберг (автор Howl ), а Нил Кэссиди несколько раз появляется не в роли Дина Мориарти, а в роли Коди Помери.Сам Керуак представлен как Рэй Смит. Кроме того, «старый анархистский болван с бабочками» Райнхолд Какутес – это Кеннет Рексрот, «большой толстый тихий болван в очках» Уоррен Кофлин – это Филип Уэйлен… Я мог бы продолжать и продолжать, но давайте уже перейдем к книге.

Все начинается с того, что Рэй Смит едет в залив Сан-Франциско на товарном поезде. Он разделяет товарный вагон с бродягой, который показывает ему листок бумаги с молитвой Святой Терезы. Это первый из нескольких бездельников Дхармы, с которыми мы встретимся.(ПРИМЕЧАНИЕ: «Дхарма» – одно из самых важных слов в индуистской и буддийской религиях. Мне неприятно пытаться дать определение этому слову, но в основном оно означает «ваш духовный долг» или «ваше место во вселенной». Дхарма Бомж – бездельник, потому что ему правильно быть, потому что, будучи бездельником, он выполняет более высокий духовный долг, чем он сам.)

Рэй Смит прибывает в Беркли, Калифорния, где живет с Альва Голдбук и тусуется с Джефи Райдером. Трое из них проводят большую часть своего времени, слоняясь по дому, споря о том, чья разновидность буддизма наиболее просвещена, и их разговоры дают одни из самых смешных сцен во всех книгах Керуака (ну, ладно, это мало что говорит – Керуак не Забавный человек).Когда Джефи Райдер приводит красивую девушку по имени Принцесса на сеанс «yabyum» без одежды, Рэй Смит застывает в замешательстве, не в силах примирить свои презренные сексуальные желания с духовным сознанием, которое Джефи Райдер пытается привнести в свою жизнь.

Контраст между подходами Райдера и Смита к духовности – основная тема романа. Джефи Райдер – хладнокровный дзен-буддист, спокойно проводит церемонии чаепития, изобретает хайку и устраивает сеансы ябюм с красивыми женщинами.Рэй Смит – строгий и серьезный буддист Тераведы, рассматривающий жизнь как борьбу по принципу «все или ничего» между похотью и чистотой. Он не занимался сексом уже год, считая сексуальное желание препятствием на пути к просветлению. Решительный характер религиозного выбора Смита (я бы сделал здесь гиперссылку на Кьеркегора, если бы я знал о сайте, на который можно сделать ссылку) означает, что его буддизм является постоянным источником внутренних раздоров, в отличие от прозаичного, интуитивного принятия Райдером идеи. Восточные способы. Райдер живет как буддист, но Смит «борется с» буддизмом, и поэтому его опыт общения с ним гораздо более интенсивный (и интересный), чем у Райдера, хотя Райдер является «экспертом», а Смит – новичком.

Goldbook объединяет в себе триединство идей: он рассматривает аскетические буддийские принципы как ненужное вторжение в его веселую жизнь секса, наркотиков, хорошей еды, теплых кроватей и всего остального, что делает жизнь стоящей жизни. Он понимает и уважает буддийскую религию, но надеется как можно дольше отложить для этого изменение своей жизни. (Оказывается, это была первая реакция Аллена Гинзберга на буддийскую «тенденцию» того времени. Он бы принял религию гораздо более близко к сердцу.)

Прочтите хорошую цитату Джефи Райдера из этого раздела. Эта часть книги также включает художественный рассказ Керуака о ныне легендарных чтениях стихов в Six Gallery.

Джефи Райдер и Рэй Смит отправляются на восхождение на Маттерхорн, высокую и сложную гору в Высоких Сьеррах. Они приводят друга, Генри Морли (в реальной жизни – Джона Монтгомери), который дает комическое облегчение, делая все неправильно. Здесь замечательно написано – я не очень много читаю на “открытые” темы, но описание горы и процесса восхождения Керуаком яркое, яркое и очень личное.Вы можете почувствовать вой ветра, когда Смит цепляется за впадину в скале всего в сотне футов от вершины, боясь сделать еще один шаг. Когда они вернутся в лагерь, вы можете просто попробовать болгарскую пшеничную кашу с беконом и (что еще лучше) блины с кленовым сиропом, которые они найдут в ресторане в городе.

Конечно, весь подъем символичен. Вот почему это остро и важно, что Смит цепляется за скалу возле пика (цепляние – это буддийская метафора отказа от своих тщеславных желаний), в то время как Райдер добирается до вершины в одиночку.Всего несколько мгновений спустя Керуак понимает: «Дурак, с гор невозможно упасть!»

Хорошая сцена из книги, где Райдер и Смит разбили лагерь после долгого дня скалолазания, здесь.

Вернувшись в Беркли после идиллической прогулки, Смит снова погружается в городской мир страданий и майя (буддийское слово для обозначения иллюзорных отвлекающих факторов). Коди Померей (который играет в этой книге заметно уменьшенную роль, как бы подчеркивая тот факт, что Керуак теперь находится под влиянием мирного Гэри Снайдера, а не сумасшедшего Нила Кэссиди) просит Смита присмотреть за девушкой, которая вела себя очень странно. .Смит пытается поговорить с ней, но они не складываются вместе, и под его опекой она внезапно убивает себя.

Еще больше отвлекающих факторов: Смит уезжает на восток, чтобы остаться со своей семьей. Довольно обычная компания, они угнетают его своей мелочной жизнью, и он выражает свои чувства, разбивая лагерь на крыльце, вместо того, чтобы спать в постели. Он вступает в драку со своим зятем, который запрещает ему больше играть со своей собакой. (Если все это кажется типичным подростком, связанным с семейными тревогами, имейте в виду, что Рэю Смиту сейчас за тридцать.)

Облом продолжается: Смит возвращается в Беркли, но ему надоело путешествовать автостопом и прыгать грузовыми поездами (см. Отрывок). Он встречается с Джефи Райдером, но сам Джефи кажется подавленным и бормочет что-то о своем желании жениться и заработать много денег. Но Джефи и Смит удается пережить этот облом, и через какое-то время все снова начинает раскачиваться. Джефи уезжает в Японию, и Смит встречает свою очаровательную семью на шумной прощальной вечеринке.

Книга заканчивается тем, что Смит идет по стопам Джефи, отправляясь к хребту Каскад-Маунтин на северо-западе Тихого океана, чтобы провести сезон в качестве наблюдателя за огнем.Джефи рассказывал ему истории об этих горах и лесных рейнджерах, которых он знал там, и Смит очень рад испытать все это на собственном опыте. Его возглавляет другой бездельник Дхармы, Хэппи Скиннер, на вершину Пика Отчаяния, где он будет жить в маленькой хижине один. Последние несколько страниц удивительно информативны и счастливы; Смит обрел собственный внутренний мир, по крайней мере, на время. Мы оставляем его в состоянии экстаза, падающего на колени, чтобы произнести счастливую благодарственную молитву за всю прекрасную природу вокруг него.

Назвали его странником | Классика

Сорок лет назад Джек Керуак написал душераздирающую, но очень преждевременную эпитафию для того, что он назвал «особой идеей свободы ходьбы» в Америке. Это была свобода странника, бомжа, бомжа, битника, автостопщика, мир тех, кто в свое время отправился в путь.

Керуак сам был скитальцем с самого начала своей юности во время Второй мировой войны. Его книги проистекают из чудесного и уединенного опыта.Он и его друг, поэт Алан Снайдер, однажды увидели «видение великой революции рюкзаков миллионов молодых американцев», вырвавшихся из тюрьмы потребительского материализма. Но эта надежда исчезла, когда он написал свою книгу очерков и очерков «Одинокий путешественник» в 1960 году. «Я сам был бродягой, – сказал он, – но мне пришлось отказаться от этого из-за того, что на телевидении все чаще появлялись сюжеты об отвратительности жизни. незнакомцы со стаями.

«Ты больше не можешь быть один даже в первобытной глуши. Всегда есть вертолет. Насколько я понимаю, единственное, что можно сделать, – это сесть в комнате и напиться.”

Что более или менее он и сделал. Он умер от пьянства, все еще упорно и хорошо писав, в доме своей матери среди” заброшенных лохмотьев старости “в 1969 году, в возрасте 47 лет, когда его ранняя известность уже вспыхнула.

И все же он не мог больше ошибиться в своей потере надежды. Революция Керуака произошла любопытным и частичным образом, но в больших масштабах. Он, наряду с Элвисом Пресли, Марлоном Брандо и Джеймсом Дином, был один из самых ранних талисманов богатой послевоенной молодежной культуры западного мира.Эта культура, особенно в свое свободное время, ушла не только по дорогам, но и в небо по всему миру. Число сторонников его работы сейчас насчитывает десятки миллионов: последователи старого пути хиппи в Индию, студенты промежуточного курса, туристы, пенсионеры, путешествующие по США в автоприцепах, и почти каждая семья, направляющаяся на запад на мухоморе.

Все это помогло поставить Джека Керуака – человека, который при жизни ругали более образованные критики почти так же плохо, как любой писатель со времен Китса, – надежно вошел в пятерку самых продаваемых авторов 20-го века как в британских, так и в американских книжных магазинах. .В двух исследованиях рынка миллениалов он занял соответственно второе и четвертое места, обогнав Скотта Фицджеральда, Эрнеста Хемингуэя и почти всех других современных мастеров, которым он завидовал.

Среди всей послевоенной художественной литературы его автобиографический шедевр «В дороге» занимает первое место, наряду с другим текстом молодежного поколения 1950-х годов, «Над пропастью во ржи» Дж. Д. Сэлинджера. У него такая связь со многими из своих читателей, что некоторые из них хотели бы выйти за пределы могилы и утешить его разочарованный дух, рассказав ему эту новость.Человек, который так мало думал о себе к концу, что сказал, насмехаясь над своим наполовину американским индейским происхождением: «Я просто размышляю о застойной злой реликвии прошлого, я не большой гений, я большой ушастый Канак», – теперь бесспорная классика .

Ленивый миф о нем возник после того, как его репутация пошатнулась, и большая часть его работ вышла из печати в 1970-х годах. Это то, что он предавался «печатанию, а не письму»: он создавал свои книги на непрерывных рулонах бумаги в молниеносных порывах сбитых с толку свободных ассоциаций, игнорируя все правила прозы.Согласно мифу, ему посчастливилось найти хорошего редактора, Малкольма Коули, который привел «На дороге» в форму. До и после этого большая часть его продукции представляла собой недисциплинированный мусор.

Керуак послужил поводом для этой веры в некоторые из своих мрачных теорий о накоплении «инфантильного скопления копрологических слов до тех пор, пока не будет получено удовлетворение». Однако – теперь, когда так много его работ можно прочитать вместе в новой серии «Пингвин», сам миф развеивается. Он использовал бумажные рулоны так же прозаично, как мы сейчас используем ширмы; он обнаружил, что его концентрация нарушается, если ему приходилось постоянно менять листы бумаги на пишущей машинке.

В этих пяти книгах есть только один фрагмент небрежного письма, в наброске под названием «Железная дорога Земля», где он пытается уловить скорость, лязг, шквал и опасность своего времени как тормозник грузового поезда. Потребовалась пара переделок. Тем не менее, даже в его нынешнем виде, он не хуже, чем все лучшее из произведений Хантера С. Томпсона и Билла Брайсона в одном лице, лучше, чем почти любая журналистика, которая пишется сегодня. Несмотря на все его эксперименты в этих книгах, его поиск деформализованного стиля, который сохранял бы веру в мир, который он видел – «Америка как стихотворение, а не как место, где можно бороться и попотеть» – он сохранил замечательный слух. для ритмов фразы или предложения, чувство того, как передать словами чистый, сладкий поток вещей.

Это вряд ли когда-либо было оловянным ухом; и есть искушение поверить, что это потому, что он был канаком. Керуаку, как и Набокову, пришлось выучить английский как иностранный. Он родился в семье франко-канадского рабочего в Лоуэлле, штат Массачусетс, до семи лет говорил на диалекте, joual.

Он вырос уже пирующим, но блестящим мальчиком-звездой футбола, который выиграл университетскую стипендию и надеялся выкупить семейное состояние карьерой в страховании. Но он бросил учебу, чтобы начать писать.История кутежа, футбола, изнуряющей юношеской любви и чувства обособленности, которое постепенно проникало в его душу, рассказана в Мэгги Кэссиди (1959).

Его первый опубликованный роман «Город и город» (1950 г.), получивший уважительную рецензию, представляет собой обычный, панорамный рассказ о такой же семье из маленького городка 30-х годов, как он. Однако в нем есть замыслы будущего. Один персонаж обнаруживает, что «современное сознание – это нежное, невидимое восстание в Америке». Другой отрывок прослеживает происхождение «безответственной страсти души к странствиям» его поколения к передвижениям войск во время войны, которая началась, когда Керуаку было 17:

“Великие военные странствия американцев только начинались.Повсюду в ночи грохотали огромные воинские эшелоны. В далеких городах, где когда-то в одиннадцать часов была тишина, шелест листвы и сонный шум Пайнфорк-Крик, теперь толпы военных спешили к автобусам и полуночи. смену в огромных навесах в трех милях от города “.

В 1946 году, когда Керуак уже был в разъездах, произошла самая влиятельная встреча в его жизни – с Нилом Кэссиди. Кэссиди, на четыре года моложе, был харизматичным бывшим угонщиком автомобилей с искренними мистическими наклонностями и внешностью молодого Пола Ньюмана.Несмотря на то, что он не был писателем, он был «хипстером с ангельской головой», истинным королем битов – хотя пресса позже присвоила этот титул Керуаку – а также королем дороги, виртуозным водителем, который мчался через континент между женами. любовницы и множественные дети любят слепую силу природы.

Но именно Керуак внимательно замечал людей и пейзажи на пути, медленно формируя под влиянием Кэссиди стиль, который собирал и воплощал их на пишущей машинке после того, как путешествие закончилось:

“Итак, в Америке, когда заходит солнце, я сижу на старом разрушенном речном пирсе, наблюдая за длинным-длинным небом над Нью-Джерси и ощущаю всю эту сырую землю, которая одной невероятно огромной выпуклостью катится к Западному побережью, и вся эта дорога идет, все люди мечтают в ее необъятности как раз перед наступлением полной ночи, которая благословляет землю, затемняет все реки, покрывает вершины и загибает последний берег, и никто, никто не знает, что произойдет с никого, кроме заброшенных стареющих тряпок.”(С дороги)

По дороге течет сок молодежи. Завершается это женитьбой и уходом корней, чего Керуак тогда ожидал для себя. Но на то, чтобы книга нашла издателя, ушло шесть лет. К тому времени ранний средний возраст, алкоголь и семейные горести давили на его дух. Знаменитости мало что принесли, кроме резинки, дурной славы, скрагунов и еще денег на выпивку.

Тем не менее, его зрелые сильные стороны раскрываются в его следующей книге «Бродяги Дхармы» (1959). Он безвольный, с хрупким эго, легко подавляемым людьми или событиями.Тем не менее, он постоянно испытывает яркое, чрезвычайно радостное и заразительное сочувствие природе и людям. Книга, в которой он с непостоянной преданностью пытается жить целомудренным буддийским «юродивым», убежденным, что деторождение приносит только смерть и утраты, содержит два его лучших отрывка о скалолазании в Калифорнии с друзьями и о двух месяцах в одиночестве. страж горных пожаров в Высоких Каскадах. У него есть умение рассказывать нам об этом, как если бы мы были его самыми близкими друзьями, как это было из писем Кэссиди к нему.

Big Sur, опубликованный в 1962 году, является важным завершением этого основного периода его работы. Это показывает, насколько быстро он был шокирован во время своей последней попытки автостопа, обнаружив, что в машинах нет места для него, потому что они были полны семей на прогулках по живописным местам. Чего он, по понятным причинам, не понимал, так это того, что эта растущая мобильность и любопытство, по мере того как люди на всем западе оправлялись от последствий войны и снова начали выходить на улицу, гарантировали ему собственное выживание как писателя.

Биг-Сур был ошибочно перепродан как свидетельство окончательного краха Beat Generation из-за переизбытка. Но, по крайней мере, по сегодняшним меркам, Биг-Сур – не более чем счет умеренных алкоголиков-хиби-джиби, от которых Керуак, как обычно, оправился. Все, что это научило его, было решимостью в будущем перейти на сухое красное вино, а не на приторную, зубодробительную чушь бродяги, которую он любил. Если бы он только сдержал это обещание.

Работая над своей последней книгой «Тщеславие Дулуоза», еще одной версией его личной саги, за год до своей смерти он написал, что мог видеть крест Христа, закрыв глаза: «Я не могу избежать его таинственности. проникновение во всю эту жестокость, надеюсь, все окажется правдой.

Надпись на его могиле в Лоуэлле, штат Массачусетс, гласит: «Он чтил жизнь». Возможно, еще лучше было бы предложение, написанное в 1951 году, когда он был еще молод: «Я надеюсь, что это правда, что человек может умереть, но все же не только живут в других, но и дают им жизнь, и не только жизнь, но и это великое сознание жизни ». Это то, что этот неизменно хороший литературный компаньон в изобилии делает.

На дороге / The Dharma Bums / The Subterraneans / Tristessa / Lonesome Traveler / Journal Selections

Описание

Хриплый, буйный, часто дико забавный рассказ о путешествии по Америке и Мексике, книга Джека Керуака On the Road мгновенно определила поколение после своей публикации в 1957 году: по словам обозревателя газеты New York Times ” самое ясное и важное из всех высказываний поколения, которое сам Керуак несколько лет назад назвал «битой».Написанный в стиле экстатической импровизации, который Аллен Гинзберг назвал «спонтанной просодией», роман Керуака по-прежнему возбуждает жаждой опыта и вызывающим упреком американскому конформизму. В его изображении горячие отношения между писателем Сэлом Парадайзом и его возмутительный, раздражающий и неподражаемый друг Дин Мориарти, Керуак создал одну из величайших друзей в американской литературе; а его изображение городов, шоссе и диких мест, которые его персонажи беспокойно исследуют, – это галлюцинаторное путешествие по стране, которую он оплакивает и прославляет.Теперь Библиотека Америки собирает «На дороге» вместе с четырьмя другими автобиографическими «дорожными книгами», изданными за замечательный четырехлетний период. The Dharma Bums (1958), одновременно исследование буддийской духовности и отчет о поэтической сцене района залива, примечателен тонко завуалированными портретами знакомых Керуака, включая Гинзберга, Гэри Снайдера и Кеннета Рексрота. The Subterraneans (1958) рассказывает о любовном романе, происходящем среди баров и богемных уголков Сан-Франциско. Tristessa (1960) – меланхолическая новелла, описывающая отношения с проституткой в Мехико. Lonesome Traveler (1960) собирает путевые заметки о путешествиях по Мексике и Европе и завершается элегическим плачем по затерянному миру американского бродяги. В Road Novels также включены отрывки из журнала Керуака, которые дают увлекательный взгляд на его ранние впечатления от материала, в конечном итоге вошедшего в On the Road . БИБЛИОТЕКА АМЕРИКИ – это независимая некоммерческая культурная организация, основанная в 1979 году с целью сохранения литературного наследия нашей страны путем публикации и постоянного хранения в печати лучших и наиболее значительных произведений Америки. На сегодняшний день серия «Библиотека Америки» включает в себя более 300 томов, авторитетные издания, средняя длина которых составляет 1000 страниц, с тканевыми обложками, сшитыми переплетами и ленточными маркерами, а также напечатанные на бескислотной бумаге премиум-класса, которая прослужит столетия.

Обзоры

«Трудно поверить, но в этом году исполняется 50 лет со дня выхода знаменитого журнала Mr.Библия K’s Beat, «В дороге», книга, которая появилась из ниоткуда и потрясла всех. Керуак присоединяется к «Библиотеке Америки» с ансамблем из четырех романов («Дорога, бездельники Дхармы, Подземные жители» и «Тристесса»), а также «Одинокий путешественник», сборник путевых заметок и отрывки из его журналов листания и бездельничанья. его путь через Европу и Мексику. Юбилей Road привлечет новых читателей, а также старых, ищущих другое решение, и этот сборник – прекрасная сделка.С юбилеем, Джек »-« Библиотечный журнал, 15 июля 2007 г.

Дорожные романы Джека Керуака 1957 г. 1960 г. В дороге Бродяги Дхармы The Subterraneans Tristessa Lonesome Traveler From the Journals 1949 1954: Джек Керуак: Твердый переплет: 9781598530124: Книги Пауэлла

Сводки и обзоры

Хриплый, обильный, часто дико забавный отчет Путешествие по Америке и Мексике, книга Джека Керуака « On the Road » мгновенно определила поколение с момента ее публикации в 1957 году: она была, по словам рецензента New York Times , «самым ясным и важным высказыванием, сделанным поколением. Сам Керуак несколько лет назад назвал себя «битой».Написанный в стиле экстатической импровизации, который Аллен Гинзберг назвал «спонтанной просодией бопа», роман Керуака по-прежнему возбуждает жажду опыта и вызывающий упрек американскому конформизму.

Изображая пылкие отношения между писателем Салом Парадайзом и его возмутительным, раздражающим и неподражаемым другом Дином Мориарти, Керуак создал одну из самых больших дружбы в американской литературе; а его изображение городов, шоссе и пустынь, которые его персонажи беспокойно исследуют, – это галлюцинаторное путешествие по стране, которую он оплакивает и празднует.Теперь Библиотека Америки собирает «На дороге» вместе с четырьмя другими автобиографическими «дорожными книгами», изданными за замечательный четырехлетний период.

The Dharma Bums (1958), одновременно исследование буддийской духовности и отчет о поэтической сцене района залива, примечателен тонко завуалированными портретами знакомых Керуака, включая Гинзберга, Гэри Снайдера и Кеннета Рексрота. The Subterraneans (1958) рассказывает о любовном романе, происходящем среди баров и богемных уголков Сан-Франциско. Tristessa (1960) – меланхолическая новелла, описывающая отношения с проституткой в Мехико. Lonesome Traveler (1960) собирает путевые заметки о путешествиях по Мексике и Европе и завершается элегическим плачем по затерянному миру американского бродяги. В Road Novels также включены отрывки из журнала Керуака, которые дают увлекательный взгляд на его ранние впечатления от материала, в конечном итоге вошедшего в On the Road .

Review

«Юбилей Road привлечет новых читателей, а также старых, ищущих другое решение, и эта коллекция – прекрасная сделка. С юбилеем, Джек». Библиотечный журнал

Об авторе

Джек Керуак родился в 1922 году в Лоуэлле, штат Массачусетс. Он посещал местные католические и государственные школы и выиграл стипендию в Колумбийском университете в Нью-Йорке, где познакомился с Алленом Гинзбергом и Уильямом Берроузом.Его первый роман, Город и город , появился в 1950 году, но именно На дороге , опубликованный «Викингом» в 1957 году, сделал его одним из самых известных авторов своего времени. Керуак умер в Санкт-Петербурге, штат Флорида, в 1969 году в возрасте сорока семи лет.

Дуглас Бринкли, редактор, профессор истории и директор Центра Рузвельта в Тулейнском университете и автор книги Великий потоп: ураган Катрина, Новый Орлеан и побережье залива Миссисипи .Четыре из его предыдущих книг были выбраны как New York Times Известных книг года. Работая редактором Vanity Fair, он живет в Новом Орлеане с женой и двумя детьми, где работает над биографией Джека Керуака.

Джек Керуак: Дорожные романы 1957-1960: В дороге / Бродяги Дхармы / Подземные жители / Тристесса / Одинокий путешественник / Из дневников 1949-1954 Джека Керуака, Твердый переплет, 9781598530124

Описание издателя

Хриплый, буйный, часто дико забавный рассказ о путешествии по Америке и Мексике, «В дороге» Джека Керуака сразу же определил поколение после своей публикации в 1957 году: по словам обозревателя «Нью-Йорк Таймс», «самое ясное и важное из всех высказываний поколения, которое сам Керуак несколько лет назад назвал« битом ».Написанный в стиле экстатической импровизации, который Аллен Гинзберг назвал «спонтанной просодией бопа», роман Керуака по-прежнему возбуждает жаждой опыта и вызывающим упреком американскому конформизму. В его изображении пылкие отношения между писателем Сэлом Парадайзом и его возмутительный, раздражающий и неподражаемый друг Дин Мориарти, Керуак создал одну из самых больших дружбы в американской литературе; а его изображения городов, шоссе и диких мест, которые его персонажи беспокойно исследуют, представляют собой галлюцинаторное путешествие по стране, которую он оплакивает и прославляет.Теперь, чтобы отпраздновать пятидесятую годовщину исторического романа Керуака, «Библиотека Америки» собирает «На дороге» вместе с четырьмя другими автобиографическими «дорожными книгами», изданными в конце 1950-х – начале 1960-х годов. «Бродяги Дхармы» (1958), одновременно исследуя буддийскую духовность и описывая поэтическую сцену в районе залива, примечательны тонко завуалированными портретами знакомых Керуака, включая Гинзберга, Гэри Снайдера и Кеннета Рексрота. “The Subterraneans” (1958) рассказывает о любовном романе, происходящем среди баров и богемных домов Сан-Франциско.«Тристесса» (1960) – меланхолическая новелла, описывающая отношения с проституткой в Мехико. «Одинокий путешественник» (1960) собирает очерки о путешествиях, напоминающие о путешествиях по Мексике и Европе, и завершает их элегическим плачем по затерянному миру американского бомжа. В «Дорожные новеллы» также включены отрывки из дневника Керуака, которые дают захватывающий взгляд на его ранние впечатления от материала, в конечном итоге вошедшего в «На дороге».

Характеристики

Ряд

Библиотека Америки (в твердом переплете)

Джек керуак бродяги дхармы: Отзывы о книге Бродяги Дхармы, Джек Керуак – ЛитРес