«Лживая взрослая жизнь»: Элена Ферранте о новом романе, эмансипации, Неаполе и болезненном прошлом

Я с удовольствием вернусь к слову «обрезка». Да, оно связано с насилием в том смысле, что оно выражает последствия бесконтрольной силы, ломающей контуры людей и вещей. Искусственные границы, в которые мы сами себя заключили и в которые заключаем других, внезапно оказываются обманчивыми, некрепкими, поэтому на глазах у Лилы разворачивается жестокое зрелище разрушения и саморазрушения. И даже когда в ходе повествования смысл этого слова меняется, оно становится метафорой роста, раскрытия истины и т.д., оно все равно связано с идеей слома, разрыва, взрыва. Наша обычная жизнь полна событий, которые взрывают действительность, от насилия не уйти, в том числе в риторических фигурах. Я об этом довольно много писала, возвращаясь к вашему первому вопросу, отвечу: нет, я вряд ли буду рассказывать о терроризме, расизме, исламофобии; в финале «Неаполитанского квартета» я просто хотела показать, насколько расширились горизонты Элены благодаря ее дочерям, мужьям, внукам, показанным не на фоне одного квартала, а на широком и опасном фоне целой планеты. Зато я при всякой возможности буду повторять, что ненавижу насилие – прежде всего, насилие в отношение слабейших, а также насилие одних слабых над другими слабыми и даже насилие, оправдываемое неприятием любой формы угнетения. Человек – дикое животное, попытавшееся приручить себя при помощи религии, страшных уроков истории, при помощи философии, науки, литературы; люди предположили, что доброта и красота связаны, научились по-мужски улаживать конфликты – от дуэлей до войн. Но до сих пор это приводило к распространению лицемерия: например, предусмотрено наказание за особые преступления, которые называются военными преступлениями, словно сама война по своей природе не является страшным преступлением; права человека, которые нужно укреплять мирным путем, превратились в поле непрекращающейся битвы, их постоянно нарушают и защищают; государство отстаивает монополию на насилие, но, во-первых, это неправильно, а во-вторых очевидно, что оно злоупотребляет этой монополией: многочисленные группы населения планеты знают, что им следует больше всего опасаться сил порядка, даже в странах с крепкими демократическими традициями.

Темное зеркало материнства – рецензии и отзывы читать онлайн

• Элена Ферранте. Незнакомая дочь / пер. с итал. Е Тарусиной. — М.: АСТ: CORPUS, 2020. — 192 с.

Эту и другие упомянутые в наших публикациях книги можно приобрести с доставкой в независимых магазинах (ищите ближайший к вам на карте) или заказать на сайте издательства, поддержав тем самым переживающий сейчас трудный момент книжный бизнес.

«Незнакомая дочь» — последний из романов Элены Ферранте, написанных до принесшего ей известность «Неаполитанского квартета», и как и в книгах «Навязчивая любовь» и «Дни одиночества», в этом произведении писательница исследует сложные отношения между матерью и дочерью. Еще до всемирного успеха тетралогии Ферранте поразила критиков и читателей нестандартным изображением материнства, лишенным всяческой идеализации: в ее книгах это темная древняя сила, которая медленно уничтожает женщину.

Главная героиня романа Леда — сорокасемилетняя преподавательница английской литературы в Университете Флоренции; после того как ее взрослые дочери уехали жить в Канаду к отцу, который давно ушел из семьи, она наконец чувствует себя свободной, потому что ей больше не нужно посвящать себя детям. Во время каникул Леда отправляется на море и на пляже знакомится с молодой женщиной Ниной и ее трехлетней дочкой Эленой — их отношения кажутся героине идеальной моделью материнства, которую она сама не смогла воплотить.

Женские персонажи Ферранте постоянно примеряют на себя роли то матери, то дочери. В «Незнакомой дочери» эта игра отражений становится еще запутанней, так как появляется новая «героиня» — кукла Элены, которую девочка всегда носит с собой. Кукла воплощает разные грани материнства: играющая с ней дочь становится мамой, а мать, поглощенная жизнью своего ребенка, превращается в куклу дочери, в безжизненный предмет без чувств и мыслей (не случайно прозвища игрушки — Нани, Нена — похожи на искаженное имя Нина). Леда узнает себя в этой маме-кукле: когда-то она бросила семью, чтобы заниматься научной карьерой, строить отношения, быть собой, но спустя три года вернулась и полностью растворилась в жизни дочерей.

Леда была уверена, что с отъездом Марты и Бьянки ей удалось освободиться из пут материнства, но отношениями с дочерями неотделимы от женского начала, и их невозможно вычеркнуть. Героиня совершает необъяснимый для нее самой поступок: она крадет куклу Элены и начинает ухаживать за ней, как за дочкой, отмывает от грязи и покупает одежду; при этом она скрывает все от Нины и не отдает куклу, зная, что девочка в отчаянии. Между тем именно Нина, кажется, может стать еще одной «приемной дочерью» Леды (по возрасту, кстати, она ровесница ее детей). Счастливое материнство Нины оказалось иллюзией: она ушла из университета, родила дочь, вышла замуж, но эта жизнь ей невыносима; Леда кажется ей идеальной женщиной — сильной, независимой, образованной, и она просит у нее помощи. Но когда героиня все-таки возвращает Нине куклу, та приходит в ярость, а Леда называет себя «матерью-извращенкой». В ее словах слышится отчаяние от того, что нельзя быть «нормальной»: как можно любить своих дочерей и при этом не терять себя, не приносить в жертву?

Темная сторона материнства выражается в деформации женского тела. Роман полон гротескных образов беременности: это и золовка Нины Розария со своим выпирающим, как купол, брюхом, и «ожидающая ребенка» кукла, чей живот Элена набила морской водой, песком и грязью. Плюющаяся мутной жижей Нани напоминает Леде о ее второй беременности, обернувшейся настоящим кошмаром, тогда как во время первой она сумела остаться красивой, элегантной и счастливой.

Тело женщины проделывает множество разных дел: трудится, куда-то стремится, учится, выдумывает, изобретает, утомляется; груди тяжелеют, половые губы разбухают, плоть пульсирует вокруг новой жизни, и да, это твоя жизнь, однако сосредоточена она в особом месте, и она толкается, поворачивается, живет в твоем животе, радостная и тяжелая, дарящая наслаждение своей прожорливостью — и вместе с тем отвратительная, как присосавшееся к вене ядовитое насекомое.

В книге повторяется слово «отвращение»: Леде неприятно все то, что напоминает о животной природе (и она начинает сомневаться в идеализированных отношениях Нины и Элены, когда обращает внимание на изъяны их внешности). Ей противны подгнившие фрукты на столе и цикада на подушке, обнаруженные героиней в ее первый день на море, и червяк, застрявший во рту у куклы. Такую же реакцию у нее вызывает Неаполь, ее родной город, откуда она с юности мечтала сбежать.

Неаполь казался мне волной, которая вот-вот захлестнет меня. Я не верила, что в этом городе возможны другие способы существования, кроме тех, к которым я привыкла с детства, — без жестокости, ленивой чувственности, подслащенной грубости, жалкого, тупого упорства в защите собственной деградации. Я даже не искала эти способы ни в прошлом, ни в возможном будущем. Я просто ушла: так человек, обжегшись и вопя от боли, отрывает обгоревшую кожу, думая, что вместе с ней оторвет и сам ожог.

Как и многие героини Ферранте, Леда, даже покинув город, не может оборвать с ним нутряную связь: Неаполь — это воплощение патриархального уклада. Героиня старалась быть не такой, как ее бабушка и мать, как «целая вереница безмолвных озлобленных женщин», но когда материнство высасывало из нее жизнь, она чувствовала, что снова скатывалась в тот «темный колодец». Неотъемлемая часть этого мира — неаполитанский диалект, от которого Леда старательно очистила свою речь. Это язык необузданных страстей, всего темного, грубого и жестокого; на нем в детстве кричала ее мать, на нем шумно болтает неаполитанское семейство мужа Нины.

В «Незнакомой дочери» встречается один ключевой для Ферранте концепт frantumaglia — это слово переведено на русский как «раздрай». Во время разговора с Ниной Леда, описывая свое состояние во время трехлетнего «побега» от дочерей, вспоминает это диалектное слово, унаследованное от матери. В сборнике под заглавием La frantumaglia, куда вошла деловая и личная переписка Ферранте, писательница подробно рассказывает об этом выражении: так ее мать называла внезапно охватывавшее ее беспокойство, похожее на депрессию.

Русский аналог, к сожалению, не передает важного оттенка, заложенного в слове: корень можно перевести как «черепки», «обломки» (не случайно Леда говорит, что она «как будто вся распалась на мелкие кусочки, и эти кусочки радостно разлетелись в разные стороны»). Героини Ферранте «разбиваются», проживая конфликт своего женского и материнского начала, но в конце концов обретают себя, принимают свой опыт. И когда Леда в финале говорит: «Я умерла, но мне хорошо» — это означает, что угасла лишь одна ее часть, а другая — родилась заново.

Книга на выходные: «Неаполитанский квартет», Элена Ферранте | Vogue Ukraine

Каждые выходные редакция Vogue.ua выбирает книги, которые ее впечатлили. На этой неделе бьюти-редактор Алена Пономаренко рассказывает о серии “Неаполитанский квартет” загадочной итальянской писательницы Элены Ферранте.

Летнее, девичье, счастливое и прекрасное чтиво, идеальное для каникул, дачи, ностальгии по детству и настоящей, искренней, неистовой дружбе. Читать немедленно!

Книгу «Моя гениальная подруга» Элены Ферранте я скачала случайно, даже не подозревая, что уже с третьей страницы меня затянет, и что через день я буду судорожно разыскивать остальные части квадрилогии. Забегая наперед, скажу, что четвертая часть в русском переводе выйдет только в ноябре, но английский перевод доступен уже сейчас. Конечно, было бы здорово читать ее в оригинале, но мой итальянский, увы, слабоват.

История разворачивается в неаполитанских декорациях – причем никакого золотого солнца и лазурного моря, только узкие каменные улочки, бедный район: мастерская сапожника, колбасная лавка, бар и кондитерская, грубые авторитарные мужчины, покорные уставшие женщины, предоставленные сами себе дети. Девочки Элена и Лила учатся в младшей школе, мечтают написать книгу, вырваться из нищеты. Похоже, шансы обеих равны: первая – усердна, вторая – одарена от природы. Их ждут приключения, любовь, драмы, взросление, соблазны, поиски себя. И все это – в послевоенном Неаполе, где есть каморра, фашисты, торговцы овощами, плотники, домохозяйки, где прокатиться в машине с приятелем – значит навлечь на себя позор, а выйти замуж в 16 – обычное дело.

Читая, я вспоминала  ‘Shoemaker of Dreams’ – автобиографию Сальваторе Феррагамо, в которой он вспоминает свое сицилийское детство, бедность, обучение ремеслам, когда дети в восемь лет не ходят в школу, а помогают отцам заработать на хлеб.

Книга написана простым, ясным языком, и в какой-то момент я начала подозревать, что это автобиография – уж очень честной, точной, искренней и последовательной она кажется. Тем более, имя автора – Элена – и имя главной героини – совпадали. Конечно, я отправилась в гугл, чтобы посмотреть, как выглядит талантливая писательница. И тут меня ждал сюрприз. Автор хранит анонимность, не дает интервью, не раскрывает свою личность. И вместе с тем входит в список ста самых влиятельных людей мира по версии Times.

Четвертая часть квадрилогии, «История о потерянном ребенке», вошла в шорт-лист Букеровской премии. По циклу «Неаполитанский квартет» снимают сериал, который выйдет в 2018. 

Читайте также:

Что читают модели в отпуске этим летом

Пять лучших книг об Иве Сен-Лоране

Элена Ферранте “Лживая взрослая жизнь”, Зарубежная проза

Международный релиз нового романа от автора “Неаполитанского квартета”, участвуют 30 стран.

“Лживая взрослая жизнь” — это захватывающий, психологически тонкий и точный роман о том, как нелегко взрослеть. Главной героине, она же рассказчица, на самом пороге юности приходится узнать множество семейных тайн, справиться с грузом которых было бы трудно любому взрослому. Предательство близких, ненависть одновременно объединяющая и сеющая раздоры… И первая любовь, и первые поцелуи, и страстное желание любить и быть любимой… Как же сложно быть подростком! Как сложно познавать мир взрослых, которые, оказывается, уча говорить правду, только и делают, что лгут… Автор книги, Элена Ферранте, — личность загадочная, предпочитающая оставаться в тени своих книг. Неизвестно даже, пользуется ли она псевдонимом или пишет под собственным именем. Ее романы переведены на 40 языков, и в 2016 году она вошла в список 100 самых влиятельных людей мира по версии еженедельника Time.

• Мировую известность Элене Ферранте принес цикл романов “Неаполитанский квартет”, его суммарные продажи составили более 10 млн. экз. в 40 странах мира. Романы писательницы переведены на 40 языков, в 2016 г. она вошла в список 100 самых влиятельных людей мира по версии еженедельника Time.
• По первому роману цикла “Неаполитанский квартет” вышел одноименный сериал “Моя гениальная подруга”, третий сезон выйдет в 2020 г.
• В Италии продано более 250 000 экземпляров, национальный бестселлер. Компания Netflix приступила к съемкам одноименного сериала.

“За два года до того, как уйти из дома, отец сказал маме, что я совсем некрасивая. Сказал почти шепотом, в квартире, которую родители купили сразу после свадьбы в Рионе Альто*, в самой верхней точке виа Сан-Джакомо-деи-Капри. Все это — улицы и площади Неаполя, синий свет холодного февраля, слова отца — словно застыло. А я ускользнула и продолжаю ускользать между строчек, пытающихся сложиться в мою историю, хотя на самом деле у меня ее нет, у меня нет ничего своего, ничего, что по‑настоящему началось или по-настоящему завершилось: лишь запутанный клубок — и никто, даже тот, кто пишет сейчас эти строки, не знает, запрятана ли в нем нить повествования или это просто сжавшаяся в комок взъерошенная боль, от которой нет спасения”.

Неаполитанские романы Елены Ферранте

На первый взгляд, сюжет саги напоминает одну из многих других драматических историй. Это хроника жизни двух женщин, когда они растут; ориентироваться в жизни и испытать любовь и потерю. Однако это гораздо больше. Их истории разворачиваются на фоне бедного Неаполя после Второй мировой войны, где из-за социальных потрясений, политических беспорядков и преступной деятельности Каморры нарастает напряженность.

В такой суровой и неумолимой среде люди вынуждены действовать соответственно.Природных склонностей, способностей и стремлений недостаточно, чтобы произвести что-то существенное, и если человек предрасположен к доброте, ему нужно развить черствую внешность, чтобы выжить. Эти обстоятельства были тем более сложными для женщин, которые жили в мире, где доминировали мужчины, полностью подчиненные воле своих отцов, а затем и своих мужей. Физическое насилие было нормой, и в книгах оно выглядит очень непринужденно – только при осмотре оно кажется шокирующим.

«Мы с детства видели, как наши отцы били наших матерей. Мы выросли, думая, что незнакомец не должен даже касаться нас, но что наш отец, наш парень и наш муж могут ударить нас, когда захотят, из любви , чтобы обучать нас, перевоспитывать нас “.

«Матери старого квартала… казалось, утратили те женские качества, которые были так важны для нас, девочек, и которые мы подчеркивали с помощью одежды, макияжа. Их поглотили тела мужей, отцов, братьев, на которых они в конечном итоге стали походить из-за своих трудов или наступления старости, болезни.

Два главных героя Ферранте представляют собой смесь достоинств и слабостей, которые очень редко изображаются в художественной литературе так ясно и богато. Оба заставили меня задуматься, нравятся они мне или нет. Время от времени они воспринимаются как раздражающие или даже откровенно злые и вызывают у читателя праведное негодование. Однако осуждение и неодобрение никогда не утихают, если их фильтровать через призму склонной к ошибкам человеческой природы. Каждый из них следует разным стратегиям, чтобы избежать своего окружения, и при этом Ферранте углубляется в природу vs. воспитать аргумент.

Елена, рассказчик, идет по менее проторенному пути – по крайней мере, для тех, кто живет по соседству: она сосредотачивается на образовании и на оттачивании своих умственных способностей. Ее путь сложен, поскольку она пытается выяснить свою личность без какой-либо модели для подражания в своем сообществе.

Особенно в первых двух томах она меня постоянно раздражала. Я думал про себя: почему она продолжает сомневаться в своей ценности, несмотря на свои достижения – почему она всегда считает Лилу превосходящей по способностям, опыту и страсти – почему она без протеста принимает ее унизительные комментарии – почему она не считает себя полноценным человеком с правильными мыслями и чувствами – почему она утверждает, что она Простая Джейн, которой другие будут доверять, но которую никто не воспримет всерьез – почему она стремится ограничить себя ролью верный друг, к которому люди будут обращаться за утешением?

Ее университетские годы открыли глаза, ее мир расширился, и она столкнулась с людьми и идеями, очень отличными от ее собственного. Однако ее потребность подчиняться и угождать другим усилилась, поскольку она оказалась вовлеченной в темы, которые не обязательно были близки ее сердцу.

«Я был чрезмерным, я стремился наделить себя мужскими способностями. Я думал, что должен все знать, обо всем беспокоиться. Что меня заботит политика, борьба. Я хотел произвести хорошее впечатление на мужчин , будь на их уровне … Я был обусловлен своим образованием, которое сформировало мой разум, мой голос.На какие секретные соглашения с самим собой я согласился, просто чтобы преуспеть.А теперь, после тяжелой работы по учебе, чему я должен отучиться ».

« Может быть, есть что-то ошибочное в этом желании, которое мужчины должны нас учить; в то время я был молод, и я не понимал, что в его желании преобразовать меня было доказательством того, что я ему не нравился такой, какой я был, он хотел, чтобы я был другим, или, скорее, он хотел не просто женщину, он хотел женщину, которой, как он представлял, он сам был бы, если бы был девушка. ”

Эта закономерность сохраняется на протяжении всей ее жизни; она не сама себе личность.Она чувствует необходимость проявить себя и стать ЧЕМ-то, не имея какой-либо страсти и конкретных представлений о своих стремлениях. Вместо этого она пытается заслужить одобрение людей, которых считает авторитетными фигурами, профессионально направляя себя к их интересующим темам (она углублялась в классовые конфликты из-за Лилы, политику из-за Нино, феминистское движение из-за матери и сестры Пьетро). Она не доверяет своей интуиции и не довольствуется темами, которые естественным образом привлекают ее (например, человеческие отношения, которые стали предметом ее самых личных и легких для написания романов – первого и двух последних).

«Я обнаружил, что, оставив Лилу в стороне, я не знал, как придать себе субстанцию, кроме как путем моделирования себя на Нино. Я не мог быть образцом для себя. Без него у меня больше не было ядра, из которого можно было бы расширяться за пределы соседства и по всему миру, я был грудой мусора ».

Именно по этой причине мне очень нравились моменты, когда она на мгновение бросает вызов своему комплексу неполноценности и чувствует себя в мире с собой и своими ограничениями (например,грамм. когда она решает присутствовать на свадьбе Лилы, одетая просто, хотя обычно хочет чувствовать себя желанной // когда позже в своей жизни она признает опровержение ожиданий того, чего она добьется).

«Я каждый день говорил себе: я такой, какой я есть, и я должен принять себя; я родился таким, в этом городе, с этим диалектом, без денег; я дам то, что могу дать, я буду Возьми то, что я могу взять, я выдержу то, что придется терпеть ».

Время от времени она может быть очень несимпатичной, особенно в отношении своего мужа: она обращается с ним ужасно и без тени уважения, она не признает его моральную целостность или какие-либо хорошие черты его характера, и она не смогла защитить его даже тогда, когда его высмеивали в собственном доме.Затем она поступила эгоистично и не приняла на себя вину и ответственность за то, как она его предала; она предпочла выразить свое возмущение комментариями людей и реакцией на ее собственные действия. Я нашел ее отношения с Нино особенно утомительными, ее детское поведение, ее слепоту к его совершенно последовательной непоследовательности и ее забвение его «худшего вида подлости, поверхностности». Хотя все это испытание, я полагаю, было необходимо для ее разочарования и того, что она встала на ноги, меня это очень разочаровало.

(Я также оценил изображение ее отношений с матерью, противоречивые чувства матери к ней – любовь, принятие, гордость, ненависть и негодование – и то, как все отпало перед ее смертью).

В отличие от Лену, Лила непримирима. Она красивая, одаренная, непокорная, бескомпромиссная девушка, которая не настраивается на нужды других и не заботится о чьих-либо прихотях, кроме себя. Тот, чей интеллект неоспорим как в детстве, так и в женском.Сила, с которой нужно считаться. Ее пылкий темперамент настолько сияет без усилий, что привлекает и обольщает даже самых мерзких персонажей, таких как Микеле,

«Он не хотел, чтобы она была такой, какой он обычно хотел женщин, чтобы чувствовать их под собой, переворачивать их снова, откройте их, сломайте их, наступите на них и сокрушите их. Он не хотел, чтобы она занималась сексом, а затем забыла о ней. Ему нужна была тонкость ее разума со всеми его идеями. Он хотел ее воображение И он хотел, чтобы она не погубила ее, чтобы она оставалась последней.«

, но также расчетливые, корыстные бабники, такие как Нино. Хотя он обычно пренебрежительно относится к женщинам и обращается с ними как с расходными предметами и средством для достижения цели, он обнаруживает, что его тянет к духу и магнетизму Лилы ( хотя в конце концов он не выдерживает конкуренции и постоянного доказательства ее грубого, необразованного превосходства).

«Она обладала умом и не использовала его, а, скорее, растратила его, как великая дама, ради которой все богатства мира – всего лишь признак пошлости.Это был факт, который, должно быть, обманул Нино: беспричинность ума Лилы ».

Из-за отсутствия поддержки со стороны семейного окружения ее интеллект тратится зря – она ​​выходит замуж ради комфорта, и вскоре сделка разлагается. Она сломана по-разному: физически, эмоционально и ментально. Она медленно отдаляется ситуации и своему будущему – это не акт смирения, а скорее сознательное понимание и принятие своих обстоятельств. Но даже среди потерянных надежд, разбитых мечтаний и нереализованного потенциала проявляется ее темперамент: ей удается бороться с условностями в малых и больших масштабах, и, таким образом, она поддерживает чувство собственного достоинства и навязывает свое присутствие.

«Если бы ничто не могло нас спасти, ни деньги, ни мужское тело, ни даже учеба, мы могли бы немедленно все уничтожить».

«В сказках человек поступает так, как хочет, а на самом деле он делает то, что может».

«Чтобы писать, нужно что-то хотеть, чтобы выжить. У меня даже нет желания жить, у меня никогда не было так сильно, как у вас. Если бы я мог уничтожить себя сейчас, пока мы» говоря, я был бы более чем счастлив ».

Однако она не является одномерной, мученической личностью. На самом деле, это далеко не так. Она часто производит впечатление резкой и непристойной. Она непостоянна, подлая, неприятная и разговаривает с Лену унизительно, не обращая внимания на ее чувства – или, может быть, даже намеренно причинить ей боль и как-то наказать ее за то, что она оставила ее позади.

Их отношения непоследовательны; они дополняют и подталкивают друг друга, но они также изнашивают друг друга. Любовь, уважение и идолопоклонство чередуются / сосуществуют с горечью, обидой и ревностью.

Лила часто бывает невнимательной и явно обиженной, особенно когда чувствует себя не на своем месте и обречена на определенный образ жизни, но она также подтолкнула Лену к успеху и преодолению ограничений и предопределенной судьбы жителей района.

«Не для вас, – горячо отвечает Лила, – вы мой замечательный друг, вы должны быть лучшими из всех, мальчики и девочки».

«Я ожидаю от вас самого лучшего, я слишком уверен, что вы можете добиться большего успеха, я хочу, чтобы вы делали лучше, это то, чего я хочу больше всего, потому что кто я, если вы не велики, кто я ? ”

Лену превозносит и боготворит Лилу, она восхищается ею и видит в ней образец того, какой должна быть женщина. Она хочет, чтобы она полностью раскрыла свой потенциал, но также не хочет, чтобы она достигла успеха, которого ей самой не удавалось годами. Иногда она чувствует необходимость выставить напоказ, как далеко она зашла, а иногда даже желает смерти Лилы.

«Она зажгла мне мозг … мы вырвали слова изо рта друг друга, создавая возбуждение, которое казалось ураганом электрических зарядов».

«Я знал – возможно, я надеялся, – что ни одна форма никогда не сможет содержать Лилу, и что рано или поздно она снова все сломает.

Несмотря на взлеты и падения в их отношениях, казалось, что мир одного вращается вокруг другого, даже когда он не вмещает другого.

«Я проводил линии между моментами и событиями, удаленными друг от друга, я устанавливал совпадения и расхождения. В то время это стало ежедневным упражнением: чем лучше мне было на Искье, тем хуже Лила была в запустении окрестностей; чем больше я страдал, покидая остров, тем счастливее она становилась. Как будто из-за злого чародейства радость или печаль одного требовала печали или радости другого ».

«Вовлечены только и всегда двое из нас: она хочет, чтобы я дал ей то, что сохранилось от характера и обстоятельств, я не могу дать то, что она требует; она, которая злится на мою неадекватность и назло, хочет свести меня к нулю, как она сделала с собой, я, который месяцами писал, чтобы дать ей форму, границы которой не растворятся и не победят ее, и успокойте ее, а так, в свою очередь, успокойте себя.”

В этом исследовании Ферранте разрушает стереотипы дружбы. Хотя я сомневаюсь, что такие отношения будут устойчивыми в реальной жизни, писателю удается раскрыть обостренную и более сильную версию чувств, возникающих в нашей собственной дружбе. Относятся ли эти характеристики к женской дружбе в частности или вообще между любыми двумя людьми? Я не могу с уверенностью сказать.

В конце концов, не все идет так, как хотелось бы, и не все концы с концами связаны – возможно, ожидать такого развития событий от романа (и от жизни) – бесполезное занятие. Книга оставила у меня неприятное чувство, вакансию, которую я не знал, как решить.

«Где написано, что жизнь должна иметь смысл?»

«Только в плохих романах люди всегда думают правильно, всегда говорят правильные вещи, у каждого следствия есть своя причина, есть симпатичные и неприятные, хорошие и плохие, все в конечном итоге утешает».

Неаполитанские романы Елены Ферранте – лучшие книжные серии 2010-х

Величественный неаполитанский квартет Елены Ферранте начинает свою деятельность в 2010 году.Пожилая Елена получает известие о том, что пропала ее давняя подруга Лила. Они знают друг друга более 60 лет, и мы, кажется, переживаем каждую миллисекунду этих десятилетий в увлекательной истории, которая следует за нами. Детская радость и подростковый ужас перерастают в тоску взрослых и культурные бедствия, а великие амбиции и темные грехи прошлого остаются вечными. Имя Елена Ферранте – это псевдоним, и кем бы она ни была на самом деле, она написала величайшую книжную серию 2010-х годов, оглядываясь на только что прошедшее столетие с печалью, яростью, извращенным чувством юмора и невероятно внимательным вниманием к деталям. .

Как и в любой литературной саге, половина удовольствия от завершения – это спорить с другими читателями о том, какая книга лучшая. Вы предпочитаете сериал My Brilliant Friend 2012 года, в котором Лила и Лену (как мы всегда будем знать Елену) с трудом возятся в послевоенном районе Неаполя? Это почти может быть великий роман нашего времени для взрослых и молодых людей, и две молодые девушки образуют очаровательный союз. Они лучшие друзья и наперсницы; Иногда кажется, что каждый из них живет лучшей жизнью друг друга.Лила – великий деятель, харизматично привлекающий внимание всех местных мальчиков (и, по словам Ферранте, мы узнаем всех этих мальчиков, их семьи и детей, которые когда-нибудь будут у их братьев и сестер). Лену выглядит более пассивной и вдумчивой – возможно, есть причина, по которой она пишет эту историю. И все же их молодые личности также изменчивы и индивидуальны, поэтому вы почти можете видеть, как они формируют свою индивидуальность, как волны, разбивающиеся друг о друга.

My Brilliant Friend до сих пор узнаваем как подростковый роман с ярко окрашенным социальным фоном и кислотно-мрачным оттенком. История нового имени 2013 года История нового имени начинается там, где этот поворот заканчивается, с брачной ночи, настолько ужасной, что она достигает мифического статуса, ужасающего контрапункта к каждому счастливому романтическому финалу, оставившему за собой человека. Романы Ферранте – великие произведения философской мысли, отслеживающие рост политической идеологии из квартир в пылающие улицы и правительственные залы. И они также блестяще сбегают от реальности в своих текстах о путешествиях – поэтому New Name достигает своей переломной точки, когда несколько ключевых персонажей оказываются в страстном любовном пятиугольнике на великолепном острове Искья.

2014 – «Те, кто уезжает» и «Те, кто остается» – самая хаотичная из книг, в которой с очень высокой точностью описываются часто истеричные личные жизни и общественный беспорядок контркультурной Италии. Это так же потрясающе, как и головокружение: персонажи продолжают заходить в комнаты и оказываются в эпицентре демонстрации. И во многих отношениях третий роман Ферранте является наиболее своевременным и исследует, как обычные люди реагируют на время, противоположное обычному. История потерянного ребенка 2015 года завершает эпопею с изяществом и двусмысленностью, распутывая целое поколение как раз к началу нашего бурного десятилетия.

Господи, это весело. Книги были переведены на английский Энн Гольдштейн и стали сенсацией во всем мире. (Очень хороший сериал под названием My Brilliant Friend адаптировал первый роман в прошлом году.) Легко понять почему, даже если масштабы достижений Ферранте остаются поразительными и загадочными.Автор с дотошным изумлением передает центральный район. Определенные события живут десятилетиями – школьные соревнования, фейерверк, определенная пара обуви – становясь артефактами бесконечного значения. Массовый актерский состав движется по 20-му веку, охватывая феминизм и социализм, преследуя ось гангстеров и правительства и даже капиталистический подъем компьютерных технологий.

История Лену достаточно конкретна, чтобы предполагать что-то автобиографическое или конфессиональное, но и здесь есть универсальность.Ферранте с блестящей эрудицией пишет о повседневной борьбе – быть женщиной, быть бедным, тосковать по тому, кто тоскует по другому. В неаполитанских романах бывают захватывающие периоды, когда главный сюжет – это, например, хорошая учеба в школе или попытки найти баланс между воспитанием семьи и профессиональными амбициями. А есть главы, в которых персонажи оказываются в чрезвычайных обстоятельствах – бросая осторожность на ветер, их жизни освящены или разрушены страстью. Лила и Лену расходятся и воссоединяются, обнаруживая друг друга в ужасных обстоятельствах или безумной радости.

2010-е стали еще одним радикальным периодом, в равной мере преобразующим и деструктивным. Так что чтение Ферранте тоже может быть дразнящим переживанием для бегства от реальности. Несмотря на все ужасы в книге, есть глубокое ощущение сообщества, окружающего центральных персонажей. Это сплоченное общество – родители, дети, друзья, враги, плотник, сапожник – и даже появление чудовищного преступника Солараса имеет качество знакомого лица возвращения домой.

Но не дайте себя обмануть ни исторической обстановкой, ни захватывающим отдыхом туром по крупным городам Италии. Неаполитанские романы – это сериал десятилетия, потому что они явно представляют собой из этого десятилетия: противоречивые, ревизионистские, отчаянные, обнадеживающие, революционные, эйфорически женственные даже перед лицом агрессивной мужской коррозии. Нам повезло, что у нас есть Ферранте, прекрасный друг всех нас, потерявших детей.

ОБЗОР КНИГИ: Мои блестящие друзья и неаполитанский квартет, Елена Ферранте – Энн Андерсон Эванс

Мы даже не знаем наверняка, женщина ли Елена Ферранте. Это псевдоним. Ее работы вошли в шорт-лист мужской Букеровской премии. Они должны были вывести ее из тени, но нет. Может быть, автор знает, что эти работы настолько едкие, такие тревожные, что он потеряет работу или престиж в определенном сообществе.К настоящему времени он или она настолько богаты и прославлены, что трудно представить, как это может быть проблемой, но любой, кто читает эти романы, знает, что воображение может увести вас лишь до определенного предела. Суть этих обычных жизней невообразима.

Переводчик, Энн Гольдштейн, несомненно, является одним из лучших современных переводчиков. Например, одна из торговых марок романов Ферранте – неаполитанский диалект, используемый в бедном районе Неаполя. Выдуманный автор пьесы благодаря удаче и настойчивости поступает в университет и меняет манеру речи.Когда она возвращается в Неаполь, ей трудно вспомнить, как лингвистически вписаться в нее. В Америке мы знаем много людей, которые изучали и утратили свой региональный акцент, чтобы вписаться в основную элиту, но немногие из нас избавились от всех наших родных языковых тенденций. Я все еще говорю «dawg» и «cawffee», указывая на то, что я из Нью-Джерси. Гольдштейн просто заявляет, что тот или иной персонаж говорит на диалекте – так просто, но обманчиво трудно проскользнуть в текст без небольшого удара.Никаких ударов для Гольдштейна – язык гладкий и безупречный. Как говорящий на повседневном итальянском, я чувствую цвет и своеобразие, которые теряются при переводе, но это невозможно было перевести лучше.

Повествование умело и основательно, перевод и язык плавные и изобретательные, социальный комментарий мертв. Ни один из атрибутов не может повлиять на то, как Ферранте показывает нам, что значит быть бедным. Бедные. Действительно плохо. Безнадежный бедняк. Бесчеловечно бедный, как миллионы людей в Америке.Такие авторы, как Чарльз Диккенс, показали нам бедность, но он вернулся к счастливому концу – было слишком больно видеть правду о том, что происходило внутри. Палящий глаз Ферранте не избавляет нас от боли – «боль» – не то слово. Боль резкая, локализованная. Бедность в этой книге – это неумолимая сила ямы, медленно разрушающая нормальность, совершаемая жертвами так же полно, как и мучителями. В этой книге никто не ускользнет от ответственности.

Сердце и душу втянуло меня в душераздирающее открытие, сделанное в реальном времени романа, что бедность обезображивает и искажает всех, кого касается.Дети этого почти не замечают – просто так. Когда они вырастают, им становится стыдно, и они лишаются чего-то большего, чем сочная отбивная из ягненка, обильного электричества, уединения собственной комнаты и родителей с надеждой. Их ум, гордость, убеждения и амбиции безвозвратно искажены и запутаны. Деньги здесь не имеют значения – в каждой бедной общине есть сравнительно богатые люди, доступные через брак, которые обладают властью, а затем и деньгами. Заплесневелая клаустрофобия, удушающая зависимость от других, отсутствие надежды – все это прожигает дыру в каждом человеке, который растет в бедности.

Персонажи непредсказуемы, как и настоящие люди. Как читатель, вы знаете, что Лила может что-то нарушить, но никогда не предсказываете, как именно. Да, Тони Сопрано кого-нибудь ударит – мы все это знаем. Что, если вы уберете удары по столу, ложь, ложные слезы и обвинения и сделаете игру более тонкой? Сухожилия истории настолько тугие и сильные, что несут гораздо более тяжелые вещи.

Ферранте устанавливает временную шкалу, начиная с конца, а затем оставляя эту свисающую над четырьмя книгами.Читатель всегда осознает не самый, самый конец, а начало или середину конца. В историю добавлено несколько концовок, убивающих персонажей на заднем плане, связанных с каким-то другим событием. Вы будете помнить каждого из них.

: «История потерянного ребенка» Елены Ферранте, финал квартета

Действительно, сочинение г-жи Ферранте – ясное и прямое, но с циклоническим отливом – во многом является зеркалом обеих ее героинь.У Елены явно линейный подход к жизни, и, как рассказчик, она часто говорит обыденным тоном, но эта видимость контроля опровергает бурлящие, хаотические, похожие на Лилу эмоции. Эта постоянная тяга между отстраненностью и беспорядком (или, говоря языком классических произведений, которые любит автор, между аполлонической рациональностью и дионисийской свирепостью) создает своего рода переменный электрический ток, который придает этим романам убедительную повествовательную напряженность.

Нас заставляют отождествлять себя с борьбой Елены за уравновешивание конкурирующих требований ее карьеры, ее детей и ее любовника Нино, точно так же, как нас заставляют понимать нетерпение Лилы по отношению к ее сознательному, часто претенциозному другу и ее ежедневным разочарованиям с закручивающейся криминальной и политической коррупцией в их старом районе, которая становится все более шумной по мере столкновения коммунистов, социалистов и правых в 1960-х и 1970-х годах.

Подобно Алисе Манро и Дорис Лессинг, госпожа Ферранте (псевдоним писателя, который никогда не раскрывала свою личность) отражает повседневную структуру женской жизни: усилия, которые требуются для того, чтобы удержать в себе некое ядро ​​самоощущения. лицо бесконечных банальных домашних дел – подгузники, вытирание пыли и уборка на кухне – а также требования времени и внимания со стороны мужей и любовников. Трудность для людей с художественными амбициями очистить умственное пространство перед лицом мирских забот по поводу оплаты аренды и приготовления ужина для детей.Часто головокружительный разрыв между яростными убеждениями – о политике, философии, феминизме – и компромиссами их повседневной жизни. Столкновение и слияние личных семейных драм и более крупных событий на публичной сцене.

Постоянно меняющиеся отношения между Еленой и Лилой остаются в центре всех четырех романов. Они одновременно лучшие друзья и наперсники и соперники одного и того же человека; сторонники литературных амбиций друг друга и в то же время ревнивые соперники; сестры, сочувствующие тягостям беременности; и конкурентоспособные матери, беспокоясь о том, чья дочь красивее и одареннее.

Лила имеет тенденцию быть агрессором, издевается над Еленой, заставляя ее чувствовать себя виноватой из-за того, что она не проводит больше времени со своими детьми и бросает мужа, чтобы сбежать с Нино (которая давным-давно была любовницей Лилы). Она смутьяна и мешалка для посуды – она ​​следит за Нино и рассказывает Елене о своих неприятных открытиях. Но если Лила часто манипулирует и подрывает, она также может быть щедрой и преданной. Она заботится о дочерях Елены, когда заказывает туры, и беспомощный Нино забирает Елену из города, и она забирает больную мать Елены (матриарх столь же жестокий и хитрый, как чудовищная мать Тони Сопрано, Ливия) в больницу, когда та падает в обморок.

Елена Ферранте и сила женской дружбы

Неаполитанские романы итальянской писательницы Елены Ферранте представляют собой серию (пока что) трех книг о дружбе между двумя женщинами на протяжении всей жизни и о том, когда я их читаю Я обнаружил, что никогда не хочу останавливаться. Меня раздражают препятствия – моя работа или знакомые в метро, ​​- которые угрожают держать меня в стороне от книг. Я оплакиваю разлуку ( год, год до следующего – как?). Я страстно желаю идти дальше.

Это почти то же самое чувство, которое у меня ассоциируется со всеми основными друзьями, которые у меня возникли в возрасте от шести до восемнадцати лет: я всегда хотел продолжать. Зачем устраивать свидания, если можно устроить ночевку? Зачем устраивать ночевку, которая длится одну ночь, тогда как вы можете устроить ночевку продолжительностью три или неделю? Это может показаться навязчивым или пограничным эротическим, и это так: детские дружеские отношения, которые я описываю, похожи на изначальный суп человеческих отношений, беспорядочный и бесформенный, но с грубыми частями, которые могут возникнуть после.Такие друзья похожи на семью (вы нуждаетесь в них или ненавидите или не можете их покинуть), любимого (вы так ревнивы, так чувствительны к их пренебрежению!) И альтернативного (лучше?) «Я», сплющенных в одно целое. И предметом Ферранте является именно такая дружба.

Лила и Елена – самые замечательные дочери бедного района Неаполя (также города Ферранте). Когда мы впервые встречаемся с Лилой, она похожа на дикую девчонку: она постоянно сужает глаза от злости, забрасывает соседских агрессоров камнями или угрожает перерезать им горло сапожным ножом.Она учится читать раньше всех в своем классе, но ее родители не отправят ее в начальную школу. Она вырастает и становится красивой, выходит замуж за успешного бакалейщика, терпит его жестокое обращение, а затем оставляет его; Попутно она с большим мастерством увлекается книгами, коварством, романтикой, управлением розничной торговлей, материнством и компьютерным программированием. Она скандальна и эффектна. В современной истории, которая обрамляет книги, Лила только что исчезла из Неаполя, где она провела все шестьдесят шесть лет своей жизни.Между тем Елена – успешный писатель и наш рассказчик, и поэтому мы видим ее сквозь безжалостный фильтр ее собственной неуверенности. В детстве она тоже красива, хотя иногда склонна к прыщам или загромождает ее грудь; она совершает невероятное восхождение за пределы своего района – переходя от начальной к средней и старшей школе и, наконец, в университет, – но опасается, что учителя, которые хвалят и поощряют ее, поймут, что она всего лишь «бледная тень Лилы». Она рано издает автобиографический роман, но ее мучает ощущение, что она заимствовала свой литературный голос у Лилы. Первый том их рассказа называется «Мой блестящий друг», и кто является чьим блестящим другом, остается неясным.

В последнее время появилось много историй о дружбе между молодыми женщинами, особенно молодыми артистками, в поп-культуре – я думаю о таких книгах, как «Как должен быть человек?» Шейлы Хети. и Эмили Гулд «Дружба», телешоу «Девочки» и такие фильмы, как «Фрэнсис Ха». Но, изображая дружбу, сформировавшуюся в детстве, а не во взрослой жизни, книги Ферранте находят свободу продвигать дружбу – как отношения, как организующий принцип рассказа – в направлении, не похожем на эти другие.Дружба взрослых имеет тенденцию перенимать лексику близости из отношений: персонажи Гулда, как напарники, ставшие серьезными, ведут застенчивый разговор «определите отношения», чтобы установить их лучшую дружбу; Пара Хети кружится и ухаживает друг за другом. (Аманда Хесс наблюдала нечто подобное в недавних телевизионных изображениях дружбы между женщинами, написав, что такие шоу, как «Doll & Em» и «Playing House», похоже, сформировали «их платонические пары, больше похожие на романтические или рабочие отношения» с сопровождающим. повествовательные условности.История Ферранте не отображает дружбу в этих знакомых формах. Лиле и Елене не нужно преследовать друг друга, и они никогда не смогут порвать друг с другом; характер их отношений меняется, но их существование остается неизменным. И вот что интересно в дружбе как основе истории – ее эластичность. Романтика поддается декларациям и определению событий, но дружба ускользает от этих вещей.

История, которая вырастает из этой предпосылки, касается их взаимного стремления творить.Вместе Лила и Елена создают вещи: планы, истории, огромный коллаж. По сути, их сотрудничество основано на разговоре. У них есть общее чувство языка, которое отделяет их от других детей по соседству. «Только она и я могли так писать», – гордо говорит Елена, и вместе, когда они молоды, они легко используют слова: «Я, я и Лила, мы двое с такой способностью, что вместе – только вместе – нам пришлось схватить массу цветов, звуков, вещей и людей, выразить ее и дать ей силу.Это экстатическое ощущение возможности, которое сохраняется даже тогда, когда их отношения становятся все более напряженными, а их взаимозависимость усложняется. Вскоре после публикации своей первой книги Елена находит сказку в ручном переплете, которую Лила написала, когда им было десять. «Каждое слово Лилы уменьшало меня, – говорит Елена. «Каждое предложение, даже предложения, написанные, когда она была ребенком, казалось, опустошили мои, не те, что были в то время, а те, что были сейчас. И все же каждая страница зажигала мои мысли, мои идеи, мои страницы, как будто до этого момента я жил в прилежном, но безрезультатном ступоре.Елена считает, что Лила – ее муза, а Лила заставляет Елену добиваться успеха, сочетая поддержку, щедрость и недоумение. В третьей книге Лила плача ругает Елену за то, что она заставила ее сказать Елене, что ее второй роман никуда не годится. Елена утешает Лилу. Это шедевр работы над псевдо-материнской виной.

Иногда они получают удовольствие от несчастий друг друга; иногда они желают друг другу дурного. «Желание, чтобы Лила заболела и умерла, снова возникало», – отмечает Елена в какой-то момент.Но беспокойство не является признаком патологии и в конечном итоге не угрожает их связи. Неизменный факт их дружбы позволяет разрешить конфликт, который может разрушить брак или оттолкнуть родителей. Их соперничество притягивает их: каждый доверяет другому и поэтому боится. Лила и Елена делают друг друга очень несчастными.

Когда я пишу это, я вспоминаю интервью Publishers Weekly , опубликованное в прошлом году, в котором Клэр Мессуд отчитала своего собеседника за то, что она «не хотела бы дружить» с главным героем Мессуда.«Если вы читаете, чтобы найти друзей, у вас большие проблемы», – ответил Мессуд. Это вызвало споры о достоинствах «симпатии» и потрясение по поводу увязки дружбы с чтением. Тем не менее, я не могу не чувствовать, что первоначальный разговор предполагал несколько узкую идею дружбы, и я был немного озадачен определением «симпатии», которое появилось для описания книг и персонажей, которые их населяют. Похоже, в нем было смешано «симпатичное» и «обычное» – формула, которая удобно делает благородным бунтарем любого, кто ее принимает, и игнорирует многих читателей, которые всегда предпочитали Скарлетт О’Хара Мелани Гамильтон. Это не совсем выдерживает. Так получилось, что «неприятный главный герой» – это та же самая критика, которую предлагает интеллектуальная свекровь Елены ее плохой роман второкурсника – это ее версия полного увольнения, которую Лила более интуитивно передает позже. Но если книга, которую мы читаем, что-то подтверждает, так это то, что то, что нам нравится, вовсе не обязательно «нравится», и наши отношения с книгами и друзьями не так уж сильно отличаются.

И книги, и дружба расширяют возможность погружения в другое сознание.Это формы, в которых Елена и Лила находят в языке силу населять, воспринимать и воссоздавать свой общий мир. Когда друзья разговаривают, пишет Елена, их разговоры «зажигали мой мозг … мы вырывали слова изо рта друг друга, создавая возбуждение, которое казалось ураганом электрических зарядов». Это ощущение, которое я узнал при чтении Ферранте: голодное, непрекращающееся желание продолжать, то же чувство, которое заставляет вас одалживать всю чью-то одежду или ущипнуть ее изо всех сил, когда они вас не понимают. Ферранте показывает нам трение, которое порождает человеческое тепло – она ​​напоминает нам, что такое чувство симпатии.

Рецензия Елены Ферранте «История о потерянном ребенке» – трагический финал триумфального квартета | Книги

За последний год слава Елены Ферранте выросла до тех пор, пока, вероятно, не стало мало читателей, которые не читали или не собирались читать ее неаполитанский квартет. Эти романы возвращают нас в состояние полного погружения в вымышленный мир, который мы часто пытаемся заново открыть, когда становимся взрослыми.

История потерянного ребенка – последняя четверть в целом, которая представляет собой нечто большее, чем демоническая дружба и соперничество между ее рассказчиком, Лену и Лилой, за которыми мы следили с детства в трущобах послевоенного Неаполя до старых времен. возраст в 21 веке. Когда закрылся третий том ( Те, кто уходят, и те, кто остается, ), Лену была успешной молодой писательницей, которая, задыхаясь от брака и материнства, оставила своего нежного мужа-ученого, чтобы жить со своей детской любовью Нино, которую все говорят ей дерьмо. В первой половине этого тома мы раскрываем истинную глубину предательства Нино; Инстинктивная, магнетическая одаренность Лилы, кажется, наконец нашла выход в вычислительной технике, и две женщины, обе работающие матери, обе беременные дочерьми, живут в одном и том же ветхом неаполитанском доме. Затем случается трагедия.

«Это было так, как будто… радость или печаль одного требовала печали или радости другого», – сказала нам Лену в «Мой блестящий друг », «и с этим парадоксом нет примирения.Тема девочек как взаимозависимых или паразитических противоположностей старше Маленькие женщины , книги, которая так впечатляет их в детстве, и выходит за рамки книги Маргарет Этвуд Кошачий глаз и Дорис Лессинг Золотая тетрадь . Посредством политики, феминизма, личных беспорядков и работы эти двое борются не только за то, чтобы определить свою жизнь, но и за то, чтобы спасти свой район от коррупции Camorristi , воплощенной в братьях Солара.

Свирепость эмоциональной и интеллектуальной жизни персонажей, в которой присутствие Везувия и потрясение от землетрясения кажутся вполне уместными, может показаться мыльной оперой, но ирония и жестокость, о которых говорится в романе, слишком точны для годов di piombo – период социально-политических потрясений в Италии с конца 60-х до начала 80-х годов, отмеченный волной терроризма. Лену, хорошая ученица, пытается навязать хаосу упорядоченность профессионального класса, но блестящую Лилу преследует видение «растворения границ», в котором люди появляются не более чем в мешках с мясом. (Для той, кто любит пьесы Бекетта, ее первая работа – работа на фабрике мортаделлы, по пояс в ледяной воде.)

Лила остается в тех же убогих трущобах, но страсти и амбиции Лену заставляют ее путешествовать между севером и югом, рациональными и иррациональными сторонами Италии; она сталкивается с глубокими разделениями между фашистами и коммунистами, национальными и региональными, мужчинами и женщинами и пытается их устранить.Эта битва распространяется на два языка, на которых говорят персонажи: классический итальянский и диалект, который является грубым, грубым, но часто более правдивым. Лила, не получившая образования с начальной школы, владеет третьим языком программирования. Однако у нее нет ложной надежды, и она отмечает, что «родиться в этом городе… полезно только для одного: всегда знать… что эта мечта о безграничном прогрессе на самом деле является кошмаром жестокости и смерти».

Личное – политическое и экзистенциальное; как говорят коммунисты, la lottacontina (борьба продолжается).Неаполитанский квартет, представленный в красивых пастельных пиджаках, – это не просто триумф психологической проницательности, социальных наблюдений или волшебства рассказывания историй. Это первая работа, достойная Нобелевской премии, вышедшая из Италии за многие десятилетия.

Шестой роман Аманды Крейг, Hearts and Minds , издается Abacus (£ 8,99). История о потерянном ребенке издается Europa Editions (£ 11,99). Щелкните здесь, чтобы заказать его за 9 фунтов стерлингов.59.

«История о потерянном ребенке» Елены Ферранте показывает ее гипнотический гений

Границы – это именно то, чего нет у Лилы и Елены, ни в детстве, ни в жизни. В незаменимом эссе в журнале n + 1 Дайна Торторичи прослеживает связи между Ферранте и итальянской феминистской мыслью, высмеивая пристрастие Ферранте к теории различий – представлению о том, что женщины просто не похожи на мужчин. Одна концепция, в частности, похоже, наложила свой отпечаток: женщины испытывают больше психических связей с другими людьми, особенно с матерями, чем мужчины.Елена и Лила переходят друг в друга, что их одновременно радует и тревожит. Но альтернатива для Елены – заставить мать проникнуть в нее, что еще более тревожно. Как указывает Торторичи, Елена хочет, чтобы Лила помогла ей предотвратить эту участь.

После того, как их учитель показал классу, что Лила уже умеет читать и писать, Елена проглотила свое унижение и поклялась «подражать этой девушке, никогда не выпускать ее из поля зрения, даже если она рассердится и прогонит меня». Превосходство Елены в учебе обещало избавить ее от малограмотной матери, которая, как и другие женщины из их района, разорена браком, детьми и бедностью.Она бледна и хромает, и с того момента, как Лила оспаривает статус Елены как звездной ученицы, «беспокойство начало обретать форму», – говорит Елена. «Я думал, что, хотя мои ноги функционируют идеально, я постоянно рискую стать калекой . .. Может, поэтому я сосредоточился на Лиле, у которой были стройные, подвижные ноги, и она всегда двигала ими».

Учитывая умелое переплетение в Ферранте фантастического и психологического, было бы соблазнительно назвать ее волшебным реалистом, но этот термин вызывает в воображении причудливость, которая упускает из виду то, что отличает ее стиль.Лучшей характеристикой может быть сказочная феминистка, что не является оскорблением с феррантовской точки зрения. Ферранте наделяет размытие себя и других аурой сверхъестественного, даже когда она помещает своих персонажей в очень физический мир. Тела – это судьба, а это значит, что женщины, создающие тела, тоже творят судьбу. Хромота матери Елены проявляется в теле Елены, когда она рожает первого ребенка и у нее развивается радикулит. Как бы далеко не забиралась Елена, ей не избежать превратностей воплощения.Еще до того, как она выйдет замуж за своего принца Пьетро, ​​отпрыска семьи выдающихся интеллектуалов, она подозревает, что какой-то материальный пережиток их прошлого сделает их несовместимыми: «Я происходил из той семьи, Пьетро из той другой, каждый из нас нес наши предки в нашем теле. Как бы сложился наш брак? »

Ответ, конечно, плохо. Пьетро, ​​профессор классической литературы, оказывается таким же эгоцентричным и педантичным, как и ужасный Казобон Джорджа Элиота, который трудится над книгой, которую вряд ли закончит.Елена перестает писать и становится занудой, убирая дом, ухаживая за их двумя дочерьми. К началу История потерянного ребенка Елена убегает с Нино, мужчиной, которого она любила с тех пор, как они оба были детьми. Он сын соседского бабника и сам бабник; он уже соблазнил и покинул Лилу. Увлечение Елены ненадежной Нино кажется одновременно необходимым для ее выживания и маниакальным, бредовым, как будто она может освободиться от рабства, только если она солгает себе о вероятных последствиях своего бегства.