— В детстве вы обожали английскую литературу, проводили много времени в библиотеке. Почему вы решили отправиться именно в Париж, в страну с другими языковой средой и менталитетом?

— На это были свои обстоятельства… Я не мог оставаться в Великобритании, мне нужно было куда-то уехать. Никто не мешает читать британскую литературу и заниматься ей и во Франции, как это делали Оскар Уайльд и Сэмюэл Беккет. Разумеется, Франция очень сильно отличается от Британии. Но мне повезло научиться многому у французской культуры и перенести кое-что обратно в британскую.

— Сложно ли было заводить друзей, общаться, не зная языка?

— Да, поскольку я и так не очень общительный человек. Так что я ни с кем сперва не общался — бродил, слушал, как говорят люди на улицах. Чтобы понять язык, я начал читать французскую поэзию. Я читал Аполлинера, Бодлера, Рембо, слушал таких музыкантов, как Лео Ферре и Анри Сальвадор. Я воспринимаю их как поющих поэтов.

Benjamin Clementine Charles Aznavour — «You’ve Got to Learn»

— Как случился дуэт с Шарлем Азнавуром, с которым вы записали песню «You’ve Got to Learn»?

— Азнавур — очень умный человек. Он узнал, что я часто пою его песню «Emmenez Moi» на своих концертах во Франции, пригласил меня в студию и спросил: «У тебя есть песня, которую ты хотел бы со мной исполнить?» Так мы записали «You’ve Got to Learn» — всего за день, за одну сессию. Но одна сессия с Азнавуром — это как тысяча сессий.

— В You Tube можно найти ролики, где вы поете соул-классику в парижском метро: «Let’s Get It On» Марвина Гэя, «Ordinary People» Джона Ледженда. Соул как-то повлиял на вас?

— На самом деле я никогда не любил эту музыку. Но нужно было выживать и петь то, что нравится людям. Поэтому мне приходилось петь эти песни — они были востребованы.

Проблема с поп-музыкой заключается в том, что она нам зачастую навязана.

— А на французском вы петь не пытались? Французы же — жуткие патриоты своего языка.

— Когда я был уличным музыкантом, я не осмеливался, нет. Потом, когда я начал гастролировать профессионально, стал включать какие-то французские песни в свой репертуар.

Gorillaz Benjamin Clementine — «Hallelujah Money»

— Как вы записали песню «Hallelujah Money» с Gorillaz? Ваша музыка, скорее, тяготеет к классической эстраде, старой школе. Вы следите за последними трендами?

— Я бы не сказал, что классика — это ретро или «старая школа». Единственное, что может отличать классику от современной музыки, — жив автор или нет. Если завтра Деймон Албарн умрет, будет ли его творчество несовременным? Мне не кажется, что музыка, написанная 100 лет назад, — это «олдскул». Пока мы ее слушаем — она современна. Проблема с поп-музыкой, которую выпускают в настоящий момент, заключается в том, что она нам зачастую навязана. И мне неинтересно слушать то, что навязывает какая-то машина, которая оболванивает и порабощает людей.

— Вы сами спродюсировали свой последний альбом и сыграли на большинстве инструментов. Вам вообще близка идея коллективного творчества — совместные импровизации и так далее?

— Нет, обычно я сочиняю все сам и потом объясняю музыкантам, что нужно играть. Но говорить о том, что я все делаю сам, неправильно. «I Tell a Fly» со мной записывали 20 человек, среди которых пять звукоинженеров. Без людей, сказавших мне, какие микрофоны мне понадобятся и как их расставить, этой пластинки бы не получилось.

— Как вы обычно пишете песни, с чего все начинается?

— Я стараюсь писать каждую песню как книгу, рассказать в ней какую-то историю. Но это происходит каждый раз по-разному; спросите о конкретной песне, я вам отвечу.

Benjamin Clementine — «Phantom of Aleppoville»

— Вот, например, «Phantom of Aleppoville».

— Я подумал, как рассказать историю об Алеппо и всех ужасах, которые там творятся: убитых детях и так далее. И мне показалось, что не нужно писать конкретно об Алеппо, а вместо этого надо найти слова, пусть даже бессмысленные, которые заставят людей чувствовать примерно то же, что и жители Алеппо. Так появились все эти крики, разные голоса, которые повторяют: «Мы от тебя не отстанем, мы хотим, чтобы ты умер». Песня состоит из нескольких частей: я пытался представить просыпающегося утром ребенка, который понимает, что ему нужно бежать отсюда, потому что происходит что-то немыслимое. Затем начинается спокойный фортепианный фрагмент, а в третьей части (где Клементин поет: «Билли, вылезай из укрытия». — Е.А.) я говорю о травле. Травля, запугивание — это что-то, что испытывали все. И высшее общество, и рабочий класс. И либералы, и националисты, альт-левые и альт-правые. Это ощущение, в той или иной степени знакомое всем.

— В других интервью вы опасались, что альбом не будет хорошо продаваться. Это действительно довольно сложная работа для сегодняшней поп-музыки. Вместе с этим он вышел на мейджор-лейбле Virgin EMI. Как у вас складываются с ними отношения: они дают вам полный карт-бланш?

— Ни один артист не свободен на 100%. Пока у меня получается делать то, что я хочу делать. Я отстоял это право. Но я сомневаюсь в коммерческом успехе этого альбома не из-за лейбла, а из-за публики. Альбомы, которые сейчас покупают, — боюсь, такое я не смогу записать никогда. Чаще всего это что-то скучное или попросту тупое.

— Как появилась идея альбома «I Tell a Fly»? Вы говорили, что это история двух мух, влюбленных друг в друга.

— Все это лежало на поверхности. Образ возник из идентичности существительного «муха» и глагола «лететь». Мы все постоянно перемещаемся, летим куда-то, находимся в постоянном движении. Меня натолкнула на эти мысли формулировка в моей американской визе: «чужак с выдающимися способностями» («alien with extraordinary abilities»). Я долго не мог взять в толк, как кто-то может назвать другого «чужаком».

А в третьей части я говорю о травле.

— Вы постоянно странствуете: Лондон, Париж, два года в Нью-Йорке. Какое место вы могли бы назвать домом?

— Дом — он в сердце. Это единственное место, которое можно назвать домом. В мире много прекрасных мест: я люблю Италию, Штаты. И я серьезно думаю (это не шутка!) о том, чтобы на время поселиться в России и записать здесь следующую пластинку.

— Вы думаете о Москве или Петербурге?

— Нет-нет, о настоящей России, небольшом городе. Мне хочется узнать, что представляет собой русское общество. Насколько это все соответствует образу из книг — некогда могущественная советская империя с сильными литературными и музыкальными традициями.

— Что больше всего вас удивило или врезалось в память, когда вы раньше были в России?

— Классическая музыка. И еще классовые различия. Помню, мы оказались в метро, пробравшись через перекопанные улицы. Я увидел бездомных, которые спали прямо в поездах. А наверху неподалеку находился отель Hilton. Мне кажется, Москва в этом отношении напоминает Париж… Но мне, конечно, нужно узнать вашу страну получше. Одно могу сказать точно — у вас прекрасный чай! Мне несколько раз дарили его, и я оставался очень доволен. Я вообще большой любитель чая.

— Читали ли вы за чаем кого-то из русских писателей?

— Первое имя, которое всплывает в памяти, — это Пушкин. Мне о нем говорил мой русский друг. К сожалению, я незнаком с его творчеством — думаю, займусь этим, когда буду постарше и у меня найдется время. Но я знаю некоторые детали его биографии, то, что его прадед был африканцем. У него была очень интересная судьба, он был великим человеком!

Benjamin Clementine — «Jupiter» (live with Jools Holland)

Понравился материал? Помоги сайту!

Подписывайтесь на наши обновления

Еженедельная рассылка COLTA.RU о самом интересном за 7 дней

Лента наших текущих обновлений в Яндекс.Дзен

RSS-поток новостей COLTA.RU

При поддержке Немецкого культурного центра им. Гете, Фонда имени Генриха Бёлля, фонда Михаила Прохорова и других партнеров.

Бенджамин Клементин: фото, биография и видео выступлений

2007 год. Высоченный чернокожий парень поет в парижском метро вечнозеленые хиты Боба Марли, Марвина Гэя и Джона Ледженда, чтобы свести концы с концами. Он живет где придется, с трудом связывает два слова по-французски и не слишком успешно выстраивает связи с окружающими.

Год 2015-й. Дебютный альбом Бенджамина Клементина At Least for Now получает премию Mercury Prize. После выступления на шоу Джулса Холланда двумя годами ранее его благословляет Пол Маккартни, а британская пресса соревнуется в превосходных эпитетах, чтобы описать его музыку.

История Клементина – готовый киносценарий, за который лет через десять обязательно возьмется какой-нибудь крупный режиссер. Выходец из строгой католической семьи ганцев, живущей в Северном Лондоне, он с детства предпочитал обществу сверстников и детей постарше книги, часами просиживая в библиотеке за Уильямом Блейком и Томасом Элиотом. Родители хотели, чтобы он стал юристом. Он решил, что нужно бежать от родителей.

Сначала он очутился в лондонском Кэмдене, затем перебрался в Париж. «Чтобы понять язык, я начал читать французскую поэзию, – вспоминает Клементин. – Я читал Аполлинера, Бодлера, Рембо, слушал Лео Ферре, Анри Сальвадора. Я воспринимал их как поющих поэтов». Когда Клементин стал записывать собственные песни, его сразу начали сравнивать с Леонардом Коэном, канадским бардом, чьи песни тоже всегда были наполнены литературными аллюзиями. Его экспрессивная манера исполнения, в свою очередь, вызывала в памяти Нину Симон, одну из лучших джазовых певиц прошлого века. Но перед этим было два года случайных заработков на улице и жизни в комнате хостела на десять человек.

Клементин не любит вспоминать о своем бродяжническом прошлом: говорит только, что соул и регги-хиты никогда ему не нравились, но обеспечивали надежный кусок хлеба. О нынешней поп-музыке он отзывается резко: «Это машина, которая оболванивает и порабощает людей, – мне она совсем неинтересна». Это не помешало ему записать c Gorillaz песню Hallelujah Money – одну из самых странных и мрачных во всей дискографии мультяшной группы. «Не волнуйся, мой друг, – поет Клементин, – если это конец, то так тому и быть. Но пока мы не решим так, ничего не сдвинется». Песня вышла 19 января этого года, за день до инаугурации Дональда Трампа, в президентстве которого видели примету неизбежного апокалипсиса. «Это очень важная песня, но она, кажется, никому не понравилась, – вспоминает о Hallelujah Money Клементин. – Что ж, ладно».

После успеха своего первого альбома Клементин оказался в Нью-Йорке; в его визе было указано «Чужестранец с экстраординарными способностями». Из этой фразы возникла идея второй пластинки I Tell a Fly, которая увидела свет в конце сентября. Как и первая его пластинка, этот альбом далек от современной поп-музыки. По сути, это настоящая рок-опера с четко выстроенной завязкой и кульминацией, повествующая о чужаках и странниках, каким всю свою жизнь был сам Клементин. Начинающаяся с фортепианной «Прощальной сонаты», его новая пластинка представляет собой музыкальное путешествие от Эрика Сати и Мориса Равеля до причудливых африканских вокализов. Единственным капитаном в нем является сам автор, спродюсировавший альбом и сыгравший на большинстве инструментов. А закрывающая эту пластинку песня Ave Dreamer намекает, что речь в ней идет не только о тех, кто пересекает границы государств в поисках лучшей доли, но и о тех, кто спасается от серости окружающего мира в мечтах и творчестве.

Разумеется, он имеет в виду и себя. Настоящий романтический герой, немного ошибшийся эпохой, в общении Клементин остается максимально сдержанным, временами позволяя себе лишь горький скепсис. «Не думаю, что мой новый альбом будет хорошо продаваться, – говорит он. – Музыка, которая продается сейчас, очень скучная и пошлая. Дело не в лейблах, а в людях: я правда не знаю, кого могут привлечь мои песни».

Но на сцене вся его мизантропия исчезает. Клементин со страстью и энергией разрушает все барьеры между собой и аудиторией – и совершенно неважно, где он находится: в Карнеги-холле или на показе зимней коллекции Burberry. Он переходит с почти утробного баритона на пронзительный фальцет, с полушепота на крик, его голос заполняет собой все пространство и не берет пленных. И в этот момент понимаешь, что только здесь этот «чужестранец с экстраординарными способностями», меняющий города и континенты, ненадолго обретает свой дом.

Фото: пресс-материалы

Часто проверяете почту? Пусть там будет что-то интересное от нас.

Эксклюзив: интервью с Бенджамином Клементином | Vogue Ukraine

18 декабря в киевском клубе Stereo Plaza выступит Бенджамин Клементин.  Это третий приезд в Украину молодого британского музыканта, который сводит с ума весь мир. За несколько дней до концерта в Киеве Бенджамин Клементин рассказал Дарье Слободяник о своем впечатлении от Украины,  поэзии  и моде.

Звонок Клементина оживил редакцию Vogue UA: главред интересовалась, не будет ли это скайп-интервью, ведь тогда вся команда сможет посмотреть на любимого музыканта; коллеги спрашивали: “Ну как?”, а я тем временем искала укромный уголок, чтобы уединиться для разговора с музыкантом. Бенджамин говорит тихо, вдумчиво и живо реагирует на мои вопросы – то и дело смеется и восклицает что-то. Большой “звездой” он стал только год назад, когда в 2015-м получил престижную музыкальную награду Mercury Prize, поэтому вопросы прессы ему пока не приелись. Декабрьский концерт в Stereo Plaza – третий визит музыканта в Украину: в мае он выступал в Киеве, а в августе – в Одессе. “Украина для меня – большая загадка”, – приветливо говорит Клементин. – Я много читал в новостях о вашей стране и так хотел приехать сюда – увидеть все своими глазами. В Украине оказалось чудесно, вы полны жизни. И  девушки очень красивые”.

Трогательную историю о том, как Клементин в течение нескольких лет скитался по Парижу и пел в переходах в метро, где его заметил продюсер, не пересказал только очень ленивый журналист. Что в этой истории правда, а что – домыслы, совершенно неважно – она в любом случае придает музыканту таинственности. Сам Бенджамин о своем прошлом говорит без кокетства, хоть и не вдается в подробности. Он вспоминает, что когда в прошлом году на церемонии вручения Mercury Prize услышал свою фамилию, то просто не поверил. “Я поднялся на сцену, начал что-то говорить, но все равно не верил в происходящее. Слишком все это отличалось от мой прежней жизни, в Париже, в которой я был никем и никому не был нужен”. Победа Бенджамина была похожа на историю про Золушку, а передовицы серьезных газет, например, британской Telegraph, пестрели заголовками: “Парижский уличный музыкант получил Mercury Prize”.  

К слову,  тогда на сцене 25-летний музыкант говорил вовсе не о музыке, а о Париже. Буквально за несколько дней до вручения премии в парижском концертном зале “Батаклан” случилась террористическая атака, и Бенджамин посвятил свою победу “людям Парижа”. Париж – важный город для Клементина: он буквально сбежал туда из Лондона в 19 лет, прожил шесть лет, из них полгода, по его собственному признанию, был бездомным. “В Париже я стал мужчиной. Я оказался там один на один с собой, не было ни друзей, ни денег, ни возможностей, я не знал языка, поэтому пришлось позврослеть. В Париже я написал большую часть песен, которую вы слышали в альбоме At least for know – я просто рассказывал о том, что чувствую, о том, что переживал, о том, за чем скучаю”.

“Говорят, что человек не может стать пророком в своей стране, так что я уехал – и вот он я”. Это слова из песни At Least for Now. С новым альбомом Клементин в 2015 году действительно триумфально вернулся в Лондон: получил Mercury Prize, подписал контракт с крупным музыкальным лейблом, стал звездой фестивалей, от Каннского до джазового в Монтре, и любимцем модной публикой. С модой все особенно любопытно: еще в юности в Лондоне Клементин подрабатывал моделью для нескольких брендов, но об этом почти не говорит. А в прошлом году Кристофер Бейли, креативный директор дома Burberry, пригласил Беджамина выступить на нескольких показах бренда – и так музыкант стал своим для британского мира моды.

“Меня удивило то, что Кристофер Бейли знал обо мне, когда я был никем. Он слышал меня где-то, когда я жил в Париже, и когда я вернулся в Лондон, он был одним из первых публичных людей, которые меня поддержали.  Мы встретились на одном из музыкальных фестивалей в Лондоне и подружились – он оказался очень приятным. Когда он впервые предложил сыграть на показе Burberry, я немного удивился –  я был тогда далек от этой публики.  Бейли заставил меня изменить мой взгляд на мир моды и богатых людей. Раньше я относился  к ним с небольшим предубеждением – мол, богатый не может быть душевным, но оказалось, я думал поверхностно.  Хотя кто-то и сейчас говорит, что моя музыка не для Burberry  и вообще не для мира моды, но кто это решает?”

Отровенность Бенджамина поражает – и в интервью, и на сцене. Если вслушаться в его тексты – The People and I, Condolence, Adios, становится понятно, что он поет о себе – о любимых людях, привычках, комплексах и страхах. Не страшно ли так обнажаться перед публикой? “Нет-нет”, – торопливо говорит Бенджамин. – Это мой выбор! Я знаю, что в жизни произвожу впечатление человека нелюдимого и стеснительного, такой я и есть, в принципе, но на сцене я совсем другой. Я на сцене ничего не боюсь, потому что могу честно говорить с публикой”.

На сцене я ничего не боюсь

Кажется, этому человеку интересно все. За 20 минут мы успеваем поговорить о моде, поэзии, музыке, политике и путешествиях – Бенджамин вдумчив, открыт и очень умен. О таких, как он, говорят “хорошо образован” – но вся соль в том, что у Бенджамина нет высшего образования, он самоучка. Он вырос на музыке Шопена и Дебюсси, самостоятельно освоил фортепиано, кларнет, флейту и саксофон. Также самостоятельно Клементин изучал литературу: просто “нарыл” в библиотеке неподалеку от своего дома в Эдмонте, пролетарском пригороде Лондона, книги Уильяма Блейка и Джуорджа Оруэлла –  вот и образование.

Поэзия, кстати, большая любовь Клементина –  он даже написал сборник стихов, нашел издателя, но не хватило времени довести дело до конца. “Вы же наверняка слышали, что я большой поклонник Боба Дилана и Леонарда Коэна. Я много слушал их и однажды понял, что эти люди никогда не  сочиняли песни – они сочиняли поэзию. И в какой-то момент так начал действовать я сам. Потому что стихи – самый честный способ общения с публикой”. 

5 лучших альбомов октября: King Krule, Роберт Плант, Beck :: Впечатления :: РБК Стиль

Автор Денис Бояринов (Colta. ru)

24 октября 2017

Музыкальный обозреватель «РБК Стиль» Денис Бояринов рекомендует пять альбомов уходящего месяца — они гипнотизируют, западают в душу, придают сил и поднимают настроение.

Бенджамин Сэйнт-Клементин
(Benjamin Sainte-Clementine) — «I Tell a Fly»

Большой мир узнал о Бенджамине Клементине, чернокожем британце с необычным голосом и оригинальной прической, из песни-возвращения Gorillaz «Hallelujah Money», где ему была отведена главная роль. Поэт и музыкант-самоучка, начавший петь как клошар на парижских улицах, и без помощи Дэймона Албарна добился немалых успехов — его дебютный альбом «At Least For Now», вышедший в 2015-м, был отмечен престижной британской премией Mercury Prize. Его восхождение к славе — это сказка про нищего, который вдруг становится поп-принцем. И она звучит тем более поразительно, если учитывать, что Бенджамин Клементин не читает рэп, который сейчас работает социальным лифтом для парней с улиц, а, напротив, делает музыку утонченную, изысканную, витиеватую. Его новый альбом «I Tell a Fly», по словам певца, написан как пьеса о двух путешествующих по свету мухах, которые своими фасеточными глазами наблюдают за тем, что происходит в современном мире. В зашифрованных текстах Бенджамина Клементина едва угадываются намеки на войну в Сирии, проблеме беженцев, трамповскую Америку и предапокалиптические настроения в обществе. Этот хармсовский сюжет облечен в минималистические звуковые декорации, где на первом плане находится клавесин, фортепиано, затейливые барабаны и, разумеется, густой голос певца, напоминающий то Энтони Хегарти, а то и Тома Уэйтса. Политическое арт-поп-кабаре Бенджамина Клементина — жанр оригинальный, и в нем у него сейчас нет конкурентов, но кроме экзотичности у 28-летнего музыканта есть неоспоримый природный дар сочинять западающие в душу песни. Еще один повод не пропустить этот альбом: 13-го ноября Бенджамин Клементин впервые выступит в Москве.

Роберт Плант (Robert Plant) — «Carry Fire»

Должно быть, Роберту Планту иногда бывает очень обидно. Начиная с 1982-го года, на протяжении 35 лет, он находится в удивительном путешествии от одного музыкального берега к другому и выпускает разноплановые сольные альбомы, а большинству по-прежнему интересно лишь ждать реюниона Led Zeppelin. Новой, 11-й по счету пластинкой «Carry Fire» один из главных рок-певцов XX века отчитывается о музыкальных территориях, куда его заносила судьба. Она вобрала в себя понемногу разных влияний, которыми Роберт Плант в последнее время увлекался: английский фолк, блюграсс и американа, пустынный средневосточный блюз, африканские напевы, бристольский трип-хоп и классика рокабилли, исполненная на пару с Крисси Хайнд из The Pretenders. Русский след на «Carry Fire» тоже появляется: в песне «Carving Up the World Again… a Wall and not a Fence», спровоцированной речами Дональда Трампа, 69-летний музыкант, обычно размышлявший о вечном, вдруг высказывается на злобу дня и предостерегает заигравшихся политиков о возможной катастрофе. Преданные поклонники Led Zeppelin не должны остаться разочарованными «Carry Fire» — новые песни Роберта Планта несут фамильные черты нетленок британских классиков хард-рока, от «Gallows Pole» до «Kashmir». Но, по счастью, несмотря на схожесть, у них другие, свежие и обаятельные лица, которые сразу вызывают симпатию и любовь.

Beck — «Colors»

Американский умница, потомственный представитель калифорнийской арт-богемы Бек Хансен — образцовый музыкант эпохи победившего постмодернизма. Со времен выхода дебюта «Mellow Gold» в 1994-м, Beck записал ряд альбомов, на которых виртуозно играл музыкальными стилистиками прошлого: хип-хоп старой школы, бразильская тропикалия, развязный электро-фанк, лирический фолк-рок 1970-х, старая добрая психоделия, — ему было по силам воссоздать любую эстетику и пошить по ее лекалам ладный костюм для своего музыкального мироощущения. Кроме того, Бек Хансен продюсировал альбомы для других артистов — например, он крайне убедительно замещал Сержа Генсбура на двух альбомах ее дочери Шарлотты. Самый большой хит Beck — это раскрученный в середине 1990-х каналом MTV ироничный псевдо-рэп «Loser», и судя по новому альбому «Colors», 47-летний музыкант, получивший «Грэмми» за свой предыдущий, неспешный и вдумчивый альбом «Morning Phase», решил повторить успех 20-летней давности и снова оказаться в хит-парадах. В этот раз, заручившись помощью именитого продюсера Грега Курстина (Adele), он жонглирует клише и фишками современного американского мейнстрима, от инди-попа и тропикал-хауса до флют-рэпа. «Colors» — в хорошем смысле легкомысленная пластинка, не претендующая на что-то большее чем поднять слушателю настроение. Однако, как бы ни прятались песни Beck за модными солнцезащитными очками, в уголках их глаз видны морщины опыта.

King Krule — «The OOZ»

24-летний лондонец Арчи Маршалл — обладатель рыжих мальчишеских вихров, не по годам взрослого голоса и зрелого художественного вкуса. Молодой человек, выступающий под псевдонимом King Krule, — не только музыкант, певец и продюсер, но и поэт, и художник, способный превращать сор жизни в искусство. Обратив на себя внимание еще в 19-летнем возрасте дебютным альбомом «6 Feet Beneath the Moon», King Krule вернулся спустя несколько лет с двумя десятками песен, в которых его глубоко личные, даже интимные переживания — как он говорит, отходы жизнедеятельности — облечены в форму баллад, в которых в равных пропорциях смешаны блюз, нуарный джаз, панк и трип-хоп.

Гипнотизирующий голос, эффектные хип-хоповые ритмы, глубокий бас, изящные саксофонные фразы, — песни King Krule собраны из небольшого количества простых элементов, но с большим изяществом и тонким чувством гармонии. Что особенно привлекает в King Krule — стопроцентная англосаксонская кровь, которая пульсирует в жилах его музыки. Слушая «The OOZ», припоминаешь десятки имен любимых британских поп-героев: Дэвид Боуи, The Jam, Madness, Clash, PIL, Барри Адамсон, Pulp, Blur, Трики и т.д., но Арчи Маршалл не похож ни на кого из них. У него собственная манера, которая со временем будет только развиваться.

Amadou & Mariam — «La Confusion»

История малийского дуэта Amadou & Mariam заслуживает экранизации — ведь это североафриканские Ромео и Джульетта без трагической развязки: познакомившись 40 лет назад, незрячий гитарист Амаду и певица Мариам не сгинули в трущобах Бамако, пронесли через годы любовь друг к другу и к музыке, обзавелись детьми и внуками и стали международными послами африканской музыки, которым пели осанны Ману Чао, Дэвид Бирн и Дэймон Албарн. На их предыдущем альбоме «Folila», выходившем в 2012-м, в блестящих камео появлялись годящиеся им в сыновья и дочки гитарист Ник Зиннер из Yeah Yeah Yeahs, Джейк Ширз из Scissor Sisters, Santigold и рэпер Теофилус Лондон. На «La Confusion» дуэт прекрасно справляется без помощи звезд молодежи. По словам Амаду, этот альбом они записывали, мысленно вернувшись во времена своей молодости, к кассетным записям 1980-х, на которых играл заводной афропоп, сочиненный на недорогих гитарах, синтезаторах и драм-машинах. Что поражает в новых песнях, основанных на малийских ритмах и напевах, — у них вообще нет каких-либо признаков возраста: голоса Амаду и Мариам, фанковый ритм и африканская перкуссия, гитарные партии звучат с вневременной силой и безграничным оптимизмом.

Бенджамин Клементин: «Если обо мне будут снимать фильм, я хочу, чтобы это был Тарантино»

Твой новый альбом называется «I Tell a Fly». Что оно обозначает?

I Tell a Fly — это своего рода игра слов. Я превратил фразу «I tell a lie» в «I tell a fly». А слово «lie» — это часть слово «alien» — то есть чужеземец. Именно так меня назвали в моей американской визе: чужеземец с особыми способностями. Так что мой второй альбом — это размышление на тему иностранцев, которые преодолевают национальные, расовые и классовые барьеры, чтобы вырваться из привычной жизни. А мы все с вами пришельцы так или иначе.

Ты думал когда-нибудь бросить заниматься музыкой?

Я точно когда-нибудь брошу. Когда я скажу все, что хотел сказать, я займусь чем-нибудь другим. Чем, я пока не думал. У всего есть свой конец. Я не буду стоять на сцене, когда мне будет 60.

Как твоя жизнь изменилась, когда ты подписал контракт с крупным лейблом?

Моя жизнь не изменилась. Она та же, что и за годы до этого. Лейбл не дал мне денег. Он только использует мою музыку. Из-за лейбла я не сочинял песни два года — просто сидел дома и играл. Компании сейчас теряют деньги, поэтому держат артистов без гонораров. Лейбл заставляет меня делать то, что мне не нравится, так что я иногда даже думаю вернуться туда, откуда пришел — в парижскую подземку. Моя жизнь изменилась с тех пор, но это не произошло в один момент и произошло не из-за контракта.

Как выступление в метро отличается от выступления на сцене?

О, очень сильно. Можно сказать, что между ними нет ничего общего. В метро люди просто проходят мимо, а на концерте все пришли послушать тебя. Они открыты, улыбаются, радуются. И знаете, я их понимаю, ведь в этот раз от меня не разит за километр.

У тебя были очень религиозные и строгие родители, которые не поддерживали твое увлечение музыкой. Когда тебе было 16 лет, ты ушел из дома. Ты говорил с семьей, после того, как добился успеха в музыке?

Нет. Не говорил. И вы знаете, почему. Вы знаете, почему я не хочу с ними говорить. Семья больше не важна для меня.

Твой первый альбом At Least for Now был в топе iTunes многих стран. Люди любят твою музыку, хотя она звучит довольно старомодно. Как думаешь, почему в телефонах перестает играть Майли Сайрус и начинает звучать Бенджамин Клементин?

Звучит невероятно круто, да? Мне нравится, что мою музыку ценят, что она вдохновляет кучу людей. Сейчас много разной музыки и у каждой есть своя аудитория. Так что почему бы им не послушать то, что играю я.

Тебя называют новой Ниной Симон, а твои тексты сравнивают песнями Леонардо Коэна. А какое сравнение тебе нравится больше всего?

Мне все равно на сравнения. Кто-то — это уже не я. Я такой один.

История твоей жизни звучит невероятно. Ты не думал снять о ней фильм? И если да, то кто был режиссером?

Может, да, а может и нет. В историю моей жизни трудно поверить, так что, возможно, фильм о ней был бы неплохим. И если я задумаю такой проект, я бы хотел, чтобы режиссером был Квентин Тарантино. Я не издеваюсь. Мне правда нравится, какие фильмы он снимает.

В этом году у тебя вышла совместный трек с Gorrillaz. Не планируешь еще какие-нибудь интересные коллаборации?

Пока я ни над чем таким не работаю, так что не могу сейчас ничего сказать. Но в будущем я хочу сыграть вместе с какой-нибудь хард-рок группой. Думаю, получится круто.

Обложки альбомов, клипы к песням, твоя одежда — ты занимаешься или у тебя есть специальные люди?

Всем этим занимаюсь я. Я долго размышляю, как все должно выглядеть, и в итоге приходит идея, которую мне помогают реализовывать мои друзья.

Скоро у тебя будет концерт в России. Как тебе наша страна?

Не буду комментировать российскую политику, это меня никак не касается. Россия — красивая страна и что бы тут ни происходило, люди продолжают ходить на концерты и радоваться моей музыке, а это самое главное.

#ВТРЕНДЕ: Бенджамин Клементин, Монеточка и Portugal.

Kah-Lo – Fasta

Kah-lo – нигерийская певица. Ее зовут Фарида, но цвета она предпочитает подинамичнее. Асида тебе на вечеринку:

Kah-lo в этом году номинировали на Грэмми. Сначала она ничего не поняла, а потом завизжала во весь голос – ее мама решила, что в дом лезут воры. Жестко у них в Нигерии.

Kah-lo зовет себя Принцессой Монотонного Рэпа, учись у нее раскачивать:

ZHU – Exhale/Stardust

ZHU – это Стивен Зу, электронный музыкант из Калифорнии. Он тоже угорает по асиду, его первый тур назывался Neon City Tour. Клипы Стивена – это визуальный кайф.

Лирик-видео у него тоже запоминающиеся.

Когда Зу устает от цвета, он рубится с друзьями в GTA до беспамятства, а потом снимает вот такие видео:

Бенджамин Клементин – Jupiter

Бенджамин Клементин озаряет твою комнату закатным светом.

У него настолько яркие лайвы, что агенты мейджор-лейблов выстраиваются в очередь, чтобы подписать с Бенджамином контракт.

До того как стать популярным, он играл в парижских переходах на гитаре и синтезаторе.

Заметно, что из парня хотели вырастить юриста? Еле сбежал из Лондона из-под домашнего ареста. Но родной город все равно помнит.

Монеточка – Последняя дискотека

Мигают стробоскопы, и ты надела все самое красное, тебя эти раны красят. Монеточка за незабываемые дискотеки:

До последнего звонка еще далеко, зато есть время подобрать идеальное платье, чтобы достойно попрощаться с родной школой и городом.

А потом шуметь не по-детски:

Portugal. The Man – Live In The Moment

Portugal. The Man сняли инструкцию, как продлить лето. Нужно сесть в яркую тачку, посадить на крышу чучело Джеки Чана, догнать и поколотить осень. Будь осторожен – за осень заступятся люди в форме и министерство образования. Они хотят, чтобы ты сменил кеды на туфли.

Если не справишься, не грусти. Осенью тоже красиво.

А зимой согреют плед и неон.

Benjamin Booker – Believe

Бенджамин Букер – американский гитарист и вокалист. Он научит тебя любить блюз цвета хаки.

Это опасное дело, но стоит того.

Раскрывая тайну Бенджамина Клементины

Его волнующий, страстный тенор звучит так, будто он из другого мира, но именно то, что певец задает вопрос о том, в котором мы живем, отличает его музыку.

Публичная библиотека в Эдмонтоне, районе на севере Лондона с одним из самых высоких уровней безработицы в стране, расположена в торговом центре. Не блестящий ряд сетевых магазинов, а нетипичный участок с фермерским рынком, где продаются яблоки, свиные ножки и сковороды.В самой библиотеке есть широкий ассортимент любовных романов с такими названиями, как «В постели хозяина» и «Жаркие летние ночи». Рано в пятницу января она была забита детьми, занимающимися, пожилая пара на компьютер, а за столиком у задней стены – группа местных хулиганов, которых вы вряд ли захотите встретить в пабе.

Бенджамин Клементина, поразительно элегантный 27-летний музыкант и поэт, возвышался над всеми ними. В начале прошлого года он выпустил свой дебютный альбом «At Least for Now», который получил восторженные отзывы и недавно получил желанную премию Mercury Prize.По мере того, как его последователи начали расти – слухи о его выступлениях быстро распространились, и они не похожи ни на что, что я слышал раньше, – также растет и миф о его происхождении. Как гласит история, Клементина уехала из Эдмонтона в Париж, где он был бездомным, пока его не обнаружили уличным уличным уличным музыкантом, быстро подписали контракт с лейблом и отправили обратно в Лондон, чтобы записать альбом, который позже стал одним из лучших музыкальных произведений Великобритании. награды. Хотя это соблазнительный рассказ, одно из тех путешествий из грязи к богатству, перед которыми никто из нас не может устоять, это правда лишь отчасти.

Клементина, младшая из пяти детей, была воспитана бабушкой в ​​семье среднего класса в хорошем районе Эдмонтона. Она умерла, когда ему было 11 лет, после чего он переехал к своим родителям. Повзрослев, Клементина провела большую часть своих юношеских лет в библиотеке, которая стала его убежищем. Он был увлечен произведениями Уильяма Блейка и Иммануила Канта, и особенно интересовался работами философа 17-го века Джона Локка, чье «Эссе о человеческом понимании» он поглощал как «отцовскую мудрость».«

« Я не очень хорошо ладил с одноклассниками или учителями », – сказал он. «Итак, я сделал здесь свою домашнюю работу, и внезапно это стало моей жизнью». Мне казалось, что автодидактизм Клементины был его способом спросить, как нужно быть в мире, который не имеет смысла – типа Пытливое исследование мы получаем в его проникновенных песнях, основанных на произведениях французских исполнителей, таких как Лео Ферре, Эдит Пиаф и Анри Сальвадор. «Я хотел найти людей, похожих на меня, и я нашел в людях, которых читал.’’

В 19 лет, сомневаясь в своем месте в мире, Клементина переехала в Париж. «В конце концов я познакомился с другими музыкантами, и тогда все вышло наружу», – сказал он. «Именно тогда я начал писать». Он и его друзья сформировали группу, но, по словам Клементины, «они не тосковали так сильно, как я, поэтому я вернулся к первому инструменту, который обнаружил, а именно: пианино. А потом вышла песня ”. В то время у него не было фиксированного адреса, но он сумел проскочить мимо как уличный музыкант; сам начав таким образом, я подумал, не преподает ли он ему какой-нибудь урок. «Это учит быть скромным и добрым по отношению к людям, к любым людям», – сказал он. Мы сошлись во мнении, что уличные музыканты могут зарабатывать на удивление хорошие деньги – некоторые из них неплохо зарабатывают. «И это придавало мне уверенности, потому что люди подходили ко мне и говорили:« Ты молодец, удачи »- эта атмосфера американского духа. Это также помогло моему певческому голосу, потому что я должен был проецировать ».

Об этом голосе. Я познакомился с музыкой Клементины через друга, который настоял, чтобы я посмотрел на него. Я был поражен и сразу же попросил его выступить на музыкальном фестивале, который я курировал в Лондоне в прошлом году.Он вышел на сцену в длинном пальто, без рубашки и обуви, и играл на пианино, сидя на высоком табурете, почти стоя. Казалось, что он поет прямо каждому человеку в этой комнате, в отличие от часа пик на станции метро. И все же он сказал мне, что с официальными концертами есть что-то чуть сложнее. «Теперь я стою перед тысячей людей», – сказал он. «Все смотрят на меня, но сидят. Они сдались, поэтому я должен продолжать доказывать им себя и отдавать им всю свою страсть.’’

Затем он просканировал комнату, обратив внимание на жителей Эдмонтона – студентов, старую пару, головорезов – и на мгновение замолчал. «Вы знали, что Джон Китс был отсюда?» – спросил он. «Это просто говорит о том, что вы делаете в своей жизни. То, что вы родом, формирует вас, но вы действительно можете делать все, что захотите ».

Певец Бенджамин Клементина:« Чужой необыкновенных способностей »приземляется в Оперном театре Пибоди

Автор песен Бенджамин Клементина называет себя кочевником, и не без оснований.Он родился в Лондоне в семье ганских родителей, подростком ушел из дома, чтобы жить и заниматься музыкой на улицах Парижа.

Его сдержанность резко изменилась, когда его дебютный альбом «At Least for Now» снискал ему международное признание, а в 2015 году он получил премию Mercury Prize как лучший альбом года британского исполнителя. С тех пор он переехал в Соединенные Штаты, где его путешествия вдохновили его последний альбом «I Tell a Fly», выпущенный в прошлом году. Он находится в турне по США, чтобы продвинуть свою новую запись, и в пятницу откроется для Дэвида Бирна в оперном театре Пибоди.

Уникальный звук Clementine сочетает в себе влияние джаза и европейской классической музыки. Его тексты глубоко личные, но затрагивают вопросы, представляющие глобальный интерес, такие как Brexit и сирийская гражданская война.

В разговоре о своей музыке и вдохновении он сказал Джереми Д. Гудвину, что его последняя партия песен была вызвана его путешествиями.

Джереми Д. Гудвин: Правда ли, что вы путешествовали по Соединенным Штатам, и этот опыт подсказал некоторые из тем нового альбома?

Бенджамин Клементина: Меня вдохновила моя виза, которая является иностранной.Эта виза выдается артистам, которые приезжают в США для выступления. Так что меня вдохновила эта виза, и я начал писать песни.

Джереми Д. Гудвин: На каком языке была написана виза – «иностранец с выдающимися способностями» или что-то в этом роде?

Бенджамин Клементина: Да, красиво поставлено. Это как бы описывает то, кем я был всегда, по большей части инопланетянином. Я всегда путешествовал и вёл очень кочевой образ жизни до недавнего времени, когда я переехал в Штаты с любовью всей своей жизни.Итак, это было действительно хорошее описание меня.

Джереми Д. Гудвин: Есть ли что-нибудь, что вы можете нам рассказать о слиянии личного и политического, и почему кризис в Сирии играет роль в песне, которую вы могли бы написать?

Бенджамин Клементина: Я думаю, что для того, чтобы что-то рассуждать или понимать, я должен донести это до места, где я могу это понять. Что может быть лучше, чем сравнивать с человеком? Когда я смотрю на Алепо, например, я вижу в нем маленькую девочку, маленького человечка или маленького мальчика, над которым издеваются.

Когда я был ребенком, надо мной издевались в школе. И, конечно же, до сих пор эти вещи сильно влияли на меня. Иногда, когда я иду по тротуару и вижу, как подходят школьники, я иногда перехожу дорогу на другую сторону, потому что в своей голове я думаю, что они будут смеяться надо мной или ударить меня.

Следуйте за Джереми в Twitter @JeremyDGoodwin

If You Go

Бенджамин Клементина, начало выступления Дэвида Бирна

7:30 с.м. Пятница

Оперный театр Пибоди, 1400 Маркет-стрит, Сент-Луис

Билеты: $ 37- $ 172

Информация: (800) 745-3000

Бенджамин Клементина | BRIC

Двери в 7:30

«[Бенджамин Клементина] сочетает в себе интимность Энтони Хегарти со страстью Ареты Франклин и энергией Эдит Пиаф, передавая свои интроспективные тексты о целостности и уязвимости с почти оперативной чувствительностью души, которая напоминает Нину Симон»
– The Independent

После своего британского дебюта на Later… с Jools Holland – единственным неподписанным артистом, который сделал это – Бенджамин Клементина стал самым популярным артистом на Spotify. С тех пор у него были слоты поддержки с Cat Power, Tune-Yards и Woodkid, он выпустил два EP и аншлаговые выступления заголовков в Lia Cigale в Париже, Paradiso в Амстердаме и лондонских Purcell Rooms (пять звезд в Standard), Koko и Emmanuel. Центр. Впервые он представит свое проникновенное выступление в США.

Бенджамин, которому сейчас 25 лет, вырос в лондонском районе Эдмонтон в строгой религиозной семье. Когда он начал обучаться игре на клавиатуре в 11 лет, на него сначала повлияли скудные фортепианные соло Эрика Сати.В 16 лет, в редкий момент разрешенного просмотра телевизора, он поймал Энтони и Джонсонов, исполняющих «Надежда есть кто-то» на BBC («Я была сбита с толку, напугана… это был другой мир, – говорит Клементина. – Когда все закончилось». , Я вернулся наверх к своему пианино и начал играть аккорды »).

Вдохновленный Энтони и другими фигурами, включая Леонарда Коэна и Джейка Текрея – и не имея эмоциональных или служебных связей, которые удерживали бы его в Лондоне, – Бенджамин сбежал в Париж в 20 лет; Спать без дела и ходить в метро из-за экономической необходимости, создавая в процессе культ, прежде чем подписать контракт с Universal через независимый лейбл Behind. Дебютный альбом Бенджамина At Least For Now выйдет во Франции и на других европейских территориях в середине января 2015 года, а в Великобритании – в конце марта.

Бенджамин Клементина – Интервью, журнал

БЕНДЖАМИН КЛЕМЕНТИН В БРУКЛИНЕ, НЬЮ-ЙОРК, МАРТ 2016. ФОТО: ГАНС Нойманн. СТИЛЬ: ЭМИЛИ МАЗУР. УХОД ЗА ВОЛОСАМИ: ЮКИКО ТАДЖИМА В WM ARTISTS MANAGEMENT ИСПОЛЬЗУЕТ ORIBE HAIR CARE.

«Знаешь, когда я ехал в Нью-Йорк сквозь облака, я не видел никаких звезд», – мягко говорит Бенджамин Клементина.«Была ночь, я посмотрел вниз и увидел огни, поэтому я представил, как звезды падают с неба. Когда мы приземлились, я все еще не видел звезд, – продолжает он. «Это все в Нью-Йорке, звезды прямо здесь. Они стали людьми ».

То, как Клементина говорит в разговоре, имитирует ритмичный и анекдотический характер его песен, которые в первую очередь являются поэзией. Его тексты легко читаются без сопровождения музыки и, возможно, вызывают еще больший отклик как поэтические стихи. Хотя он говорит мягко и медленно и временами изо всех сил пытается заполнить пустоту между песнями во время интимных выступлений (он смотрит на публику, хихикает, здоровается еще раз и снова смотрит на пианино), проблемы всей жизни Клементины просачиваются сквозь пальцы. его эмоциональный и повествовательный лиризм.В своем дебютном альбоме At Least For Now , выпущенном в прошлом году и получившем известную британскую премию Mercury Prize, Клементина демонстрирует такие песни, как «Edmonton», в которых его глубокий голос напевает: «О, как проглотить голод / Как голубь для моего Трафальгара… Эдмонтон / Мы изменимся… Я не говорю о революции / просто привет, друг, подойдет ».

Не в хронологическом порядке, По крайней мере на данный момент составляют историю мальчика, который едва ушел за пределы своего района Эдмонтон, Восточный Лондон, но все же решил уйти из дома в возрасте 16 лет.Мальчик медленно отправился в путешествие к раскрытию себя и своей независимости. Три года спустя, в 19 лет, он переехал в Париж один, где жил на улице и пел на станциях метро и в пабах, пока не смог позволить себе койку в общежитии в комнате на 10 человек. То, что агенту случилось посетить одно из его более поздних выступлений, может показаться удачей, но для Клементины все происходит по определенной причине; он был уличным в течение многих лет, став своего рода культовой иконой на парижских улицах, и повзрослев, он научился играть на инструментах, которые он теперь знает (гитара, фортепиано, барабаны, бас и другие), и самостоятельно изучал литературу ( публичная библиотека была его святилищем).Агент познакомил Клементину со своим нынешним менеджером, который помог записать EP Клементины Cornerstone (2013) и Glorious You (2014) до подписания контракта с Capitol, Virgin EMI и Barclay.

27-летняя Клементина выступала на подиуме Burberry и только что закончила аншлаг в Нью-Йорке. «Вначале я был настроен очень скептически. Я действительно хотел просто отыграть [шоу] и уйти, но теперь я начинаю понимать, – говорит он, когда мы встречаемся с ним за несколько дней до его последнего выступления. «Я собираюсь остаться подольше. Думаю, я могу больше узнать, познакомиться с людьми и поделиться с ними своей музыкой. Здесь есть дух, и если вы не придете сюда, вы никогда его не почувствуете ».

ЭМИЛИ МАКДЕРМОТ: Итак, вы только что продлили свое пребывание в Нью-Йорке. Как город вдохновил вас?

БЕНДЖАМИН КЛЕМЕНТИН: Там, где я живу, недалеко от Лафайет-стрит, Бауэри и Хьюстона, встречаются разные люди с разным настроением, и это то, что мне нравится. Он немного другой, более открытый [чем в Париже].Я знаю, что Нью-Йорк большой, там огромные здания, но на самом деле он довольно маленький и сдержанный… Мне нравится, когда города меланхоличны. Когда, например, пошел снег, я почувствовал себя очень одиноким. Я чувствовал себя очень комфортно и очень расслабленно. Когда это произойдет, я напишу. Так что я писал не много, но вдохновляюсь каждый день.

MCDERMOTT: Я читал, что вы пишете сборник стихов под названием Жизнь глазами библиотечной собаки . Вы можете мне об этом рассказать?

КЛЕМЕНТИНА: Я уже написал это.Я ищу издателя сейчас. Он должен был выйти вместе с моим альбомом, но не из-за договорных [осложнений]. Я мог бы придумать псевдоним, но я не хочу этого делать. Это от меня, так почему я должен придумывать вымышленное имя? Так что я все еще работаю над его выпуском, но закончил. Происходит так много всего, что я даже не ожидал, что произойдет; Я недооценил то, что должно было произойти с моим альбомом. Проведя здесь некоторое время, у меня есть время на моей стороне, и я встречаюсь с людьми.К лету он должен выйти. С надеждой.

MCDERMOTT: Есть ли для вас какое-то разделение между написанием песни и написанием стихотворения?

КЛЕМЕНТИНА: Нет разделения. Это всегда стихотворение. Поэзия – это музыка. Мне просто повезло, что я могу превратить это в музыку. Уильям Блейк – мой любимый поэт всех времен, и он сказал, что не очень хорошо разбирается в звуках музыки. Если бы так, он был бы музыкантом. Все его стихи похожи на песни, и именно так я всегда пытаюсь начать свои мысли. Я сначала записываю их, в конечном итоге это превращается в стихотворение, и если мне хочется что-то сочинить к нему, то я это делаю.

MCDERMOTT: В «Эдмонтоне» вы говорите о Иоанна 11:35, что означает просто «Иисус плакал» и самый короткий стих в Библии. Что для вас значит этот стих?

КЛЕМЕНТИНА: Дома и в церкви – куда я не ходила часто, я была очень мятежной, но моя семья была строгими христианами – они спрашивали нас: «Какой самый короткий стих в Библии?» и я всегда говорил «Иоанна 11:35» сразу.Он остался со мной, Библия осталась со мной. Я вырос из этого, потому что, очевидно, вы живете жизнью для себя и имеете выбор верить в то, во что хотите верить, но я знаю, что Библию можно использовать, чтобы ценить жизнь. Люди воспринимают вещи в Библии слишком буквально, и это совершенно неправильно. Когда я говорю об Уильяме Блейке, Библии, Т.С. Элиот и К.С.Льюис, это часть того, на чем я вырос, часть моей культуры. Итак, «Эдмонтон», Эдмонтон – это то место, откуда я родом, и это произошло из того, на чем я вырос. Большинство людей в Эдмонтоне – христиане, поэтому в контексте песни я тактически использовал «Иисус плакал». Я чувствовал, что меня тронула эта часть Библии, и весь смысл песни в том, что люди в Эдмонтоне должны помогать друг другу. На самом деле это была первая песня, которую я написал.

MCDERMOTT: Фраза об улице, по которой вы переходили в школу, и о том, что она была полна проституток, когда вы вернулись, действительно впечатляет.

КЛЕМЕНТИНА: Это опыт. Это произошло.Я не увольняю проституток, но многое изменилось. Это так называемая джентрификация, ее никогда не остановить. В Лондоне есть место под названием Дания-стрит, куда Джими Хендрикс, Пол Маккартни и другие ходили джемовать. Когда я был ребенком, я ходил в тамошний музыкальный магазин и мечтал однажды получить один из инструментов. Я заходил в магазин пианино и делал вид, что мой отец очень богат, как будто я могу себе это позволить. Менеджер всегда смеялся надо мной, потому что знал, что я не могу себе этого позволить. Я вернулся туда, теперь, когда я могу себе это позволить – я ничего не покупал, – но улица закрывается, потому что они хотят строить небоскребы и квартиры.

MCDERMOTT: И вы знаете, что люди, которые покупают эти квартиры, на самом деле никогда там не будут жить. Это будет только инвестиционная недвижимость.

КЛЕМЕНТИНА: Олигархи, человек, олигархи. Мы действительно должны что-то с этим делать, но я не знаю как. Если мы протестуем и все такое, это уже почти ничего не значит. Может быть, в 70-е, но сейчас люди смотрят на вас так: «Что, черт возьми, ты делаешь? Идти домой.«Мы все сдались. Это действительно печально.

MCDERMOTT: Итак, я читал, что вы тоже кое-что сделали с Burberry, но вся ситуация немного неясна. Можете рассказать о том, что вы сделали с лейблом?

КЛЕМЕНТИНА: Послушайте, я не модный [человек] или что-то в этом роде, но Кристофер Бейли [главный креативный директор и генеральный директор Burberry] – прекрасный парень. Я встречал таких людей, как он, которых так уважают в индустрии моды и во всем мире, и которые по-прежнему очень скромны. Люди, у которых есть все, но ведут себя так, будто они только начали, это прекрасно. Вот кем я хочу быть.

Я знаю, когда люди действительно искренни, и я мог сказать, когда впервые встретил его, что ему действительно понравилась моя музыка. Он не просто сказал это, чтобы заняться маркетингом. Он всегда помогал мне; он дал мне так много, с точки зрения участия в своих шоу и психологической помощи, в том, что мне нужно. Так что у меня с ним отношения, он поместил мою музыку в свою рекламу, и она выйдет в апреле.[Моя музыка] противоположна моде, но я чувствую, что он художник, и, поскольку он любит мою музыку и потому что я люблю его, я могу дать ему свою музыку, и он может делать с ней все, что захочет.

MCDERMOTT: Когда вы говорите, что он помог вам морально, чему он вас научил или в чем конкретно помог?

КЛЕМЕНТИНА: Он заставил меня думать, что независимо от того, что у меня есть и куда я пытаюсь пойти, когда я доберусь туда, я останусь тем же человеком. Он мысленно исказил мои предубеждения относительно богатых людей, моды и всего прочего. Во всех этих местах есть по-настоящему великие люди, и, в конце концов, всем им нужна музыка. Это поразит их и заставит задуматься о своей жизни. Счастье переоценивается, и деньги не могут его оправдать.

Я из семьи среднего класса, но мой отец растратил все деньги, так что я действительно не бегал с богатыми людьми. Я был очень осужден по отношению ко многим из них, но [Кристофер] заставил меня думать об этом по-другому, и я счастлив, что он заставил меня так думать. Нельзя судить о людях по их прикрытию.Некоторые люди говорят, что моя музыка не для Burberry, это не для моды. Я знаю, куда они пытаются пойти, но если вы говорите, что моя музыка предназначена только для обездоленных и грустных людей, то вы не помогаете мне и не помогаете себе. Это предназначено для всех.

MCDERMOTT: Это очень ограниченная перспектива для кого-то, но также может быть действительно сложно открыть свой разум, пока вы не встретите кого-то, например, Кристофера для вас, который поможет вам изменить вашу точку зрения.

КЛЕМЕНТИНА: Это очень сложно, потому что, когда вы смотрите на средства массовой информации и телевидение, и все эти голливудские вещи, вы просто судите людей.Этот психолог Дональд Винникотт сказал, что у нас есть реальное я и ложное я, с ними все в порядке, и у всех есть и то и другое. Настоящее «я» – это то, кем вы являетесь, когда вы дома, когда вам удобно, а ложное «я» – это то, что вы притворяетесь. Причина, по которой вы притворяетесь, заключается в том, что вы хотите создать персонажа для окружающей вас среды. в. Когда все эти люди, от Канье Уэста до Кейт Уинслет, выходят на улицу, у них может быть свое фальшивое «я», но все же настоящее «я».Некоторые люди никогда не смогут обрести свое настоящее «я», но это тоже нормально, потому что их фальшивое «я» также является их частью.

MCDERMOTT: Вы осознаете себя фальшивым?

КЛЕМЕНТИНА: Думаю, Винникотт прав; у вас фальшивая личность, а у меня фальшивая, особенно когда мне не нравится мое молчание. Если меня заставляют делать что-то, чего я не хочу, выходит наружу мое настоящее «я». Но осознаю я это или нет, что бы ни случилось, у меня всегда будет фальшивка, и я не собираюсь осуждать себя.Например, песня может звучать так, как будто мне 70, а мне 20. Из-за этого великому Дэвиду Боуи пришлось создавать разных персонажей. Я думаю, что все дело в создании персонажей, смешивании их со звездами и световыми годами и возвращении на Землю, потому что мы из этой вселенной. Мы не только Нью-Йорк или Лондон; мы звезды.

В каждом человеке есть часть, которая притворяется. У нас это с младенчества благодаря нашим родителям и нашему воспитанию. Когда у вас много фальшивых личностей, в большинстве случаев это происходит из-за отсутствия родителей, поэтому вы пытаетесь создать персонажей, чтобы защитить себя.А если у вас отличные родители, то, когда вы вырастете и будете жить сами по себе, вы создадите какое-то фальшивое «я», когда будете чувствовать себя комфортно, где бы вы ни находились. На сцене я определенно хочу использовать свое настоящее Я, потому что я пою для людей, которые верят в то, что я пою, и я верю в то, что пою, но их не следует вводить в заблуждение, потому что у всех нас есть фальшивки себя, и это где-то там. Это не притворство, что кому-то больно; это просто что-то, что исходит из меня, из моего опыта.

MCDERMOTT: Возвращаясь к тому моменту, когда вы впервые начали выступать в Париже, вы когда-нибудь боялись? Как вы привыкли петь публично о таких личных вещах?

КЛЕМЕНТИНА: Опыт, который я получил в Париже, я никогда больше не смогу повторить в своей жизни.Это когда я рос молодым человеком. Я был независим. Там не с кем было поговорить; Я даже не хотел ни с кем разговаривать. Я начал писать о том, что пережил, и у меня не было выбора, поэтому я никогда не боялся. Если бы я был [напуган], то изо всех сил старался бы вернуться в Лондон. Я сдался … Как только я взял билет в Париж, это было спасение сильнейших. Я мог умереть на следующий день, и это было: «Хорошо, давай просто посмотрим, что будет завтра». Я не боялся рассказывать о том, что пережил.

На самом деле, когда я впервые приехал туда, я не пел о себе. Я играл Боба Дилана, Леонарда Коэна, Боба Марли, Нину Симон, Джими Хендрикса, и в конце концов, когда я снова начал писать, особенно когда я слушал французскую музыку, Боба Дилана и Леонарда Коэна, я понял, что эти партии говорят о себе. Величайшие артисты не пели; они только говорили. И я уважаю этих художников. Если я хочу быть великим, мне нужно учиться у них.

MCDERMOTT: Ну, так они говорят, писатель должен писать только то, что он знает.

КЛЕМЕНТИНА: Совершенно верно. Например, Сильвия Плат, конфессиональная поэзия, она самая лучшая. Учась у этих великих художников, я понял, что «Эй, ты сейчас живешь своей жизнью, и тебе есть что сказать, так почему бы не рассказать людям, что ты думаешь?» Мне посчастливилось читать много стихов, когда я был моложе; это помогло мне вспомнить, как писать. Я любил английскую литературу – если бы не было, это было бы сложно, – но мне пришлось выучить ее самому. Я вспомнил способы повторения слов, чтобы сделать больший акцент на определенных строках.

MCDERMOTT: Вы сказали кое-что, что привлекло мое внимание: «когда я снова начал писать». Вы перестали писать на какое-то время?

КЛЕМЕНТИНА: Ага. Я написал «Эдмонтон», когда мне было 15, думаю, и перестал писать в 16. Я также потерял много вещей по пути, потому что мои родители развелись, когда мне было 16. Так что сначала мне пришлось жить с отцом, около трех месяцев, и ничего не вышло. Я вернулся к маме, и тогда она всегда говорила о моем отце … Так что я просто отвалил, я поехал в Камден в Северном Лондоне.Я все равно чувствовал себя бездомным, поэтому изменение окружающей среды не имело большого значения. Я чувствовал почти то же самое. После шести месяцев жизни на улице [в Камдене] я начал петь, заниматься уличными выступлениями. Я пел всех артистов, о которых говорил вам. Через год я действительно прошел через кое-что и подумал: «Почему бы не вернуться к этому, начать писать?» Я еще не пел, просто писал, писал, писал. Через два года я начал петь то, что написал.

MCDERMOTT: Каково было снова начать писать?

КЛЕМЕНТИНА: На самом деле это было довольно легко, потому что мне было что сказать.Я не совсем привык вести дневник – я не понимал, почему люди это делают, – но я делал заметки, и они складывались в стихотворение. Я начал все больше и больше понимать Уильяма Блейка и Джорджа Оруэлла. Удивительно, как мы ходим в школу в таком молодом возрасте, читаем все эти книги, просто пытаясь запомнить их. Когда ты начинаешь жить, тебе не нужно ничего запоминать. Вы просто говорите: «А, хорошо», вы понимаете это. Я многое понял из того, о чем говорил Уильям Блейк, Сильвия тоже, и Оруэлл тоже.Так что я начал писать и в конце концов спел. Сочинять было труднее, чем записывать.

MCDERMOTT: Что дало вам уверенность начать петь об этих личных вещах, которые вы написали?

КЛЕМЕНТИНА: Уверенность исходила от людей. Я думаю, что я очень уверен в себе как в человеке. Фактически, я мог бы быть уверен в отношении человечества из-за того, что человечество дало мне. Когда я был на улице и в барах, ко мне всегда подходили люди и говорили: «Не останавливайся, продолжай.«Когда я начал петь о своей жизни и о том, через что мне пришлось пройти, я почувствовал себя увереннее. Это была моя собственная жизнь, я был самим собой, я рассказывал людям, что происходило, историю – будь то в стиле Коэна, в стиле Дилана или в стиле Симоны. Я всегда был застенчивым, но каждый раз, когда я пою или выступаю, когда музыка выходит из меня, это единственное, к чему я могу относиться, это единственное, что я могу дать. Так что даже если кто-то думает, что я сделал ошибку с фортепиано, для меня это не ошибка; так оно и должно быть.Вот что я имею в виду под уверенностью: мы все компетентны по-разному, нам просто нужно найти способ подтолкнуть себя еще больше.

БОЛЬШЕ О BENJAMIN CLEMENTINE, ПОСЕТИТЕ ЕГО FACEBOOK.

Объявления о туре Бенджамина Клементина на 2021 и 2022 годы, уведомления, даты, концерты и билеты – Songkick

Бенджамин Клементина – такой исполнитель, от которого мурашки по коже пробегают мурашки по коже, прежде чем он сыграет ноту. У него внушительная фигура, высокий, красивый, с волосами, которые прибавляют к его росту еще 4-5 дюймов.Его приветствуют восторженными аплодисментами, и он сразу же начинает заглавную песню своего мини-альбома Condolence. Еще больше восторженных аплодисментов, за которые он нас благодарит, говоря, что он «удивлен вас всех».

Бенджамин, кажется, не просто играет песни, он оживает через них, он позволяет им переносить себя в места, где редко можно увидеть живые выступления. Он сидит за пианино на высоком барном стуле и ходит босиком, поскольку он наматывается на каждую песню, как вы можете видеть, это дает ему максимальную свободу действий на инструменте.Ему это нужно, потому что его песни буквально вырываются из него. В последний раз, когда я видел его вживую, он сломал пианино, но продолжал играть, пока его ремонтировали. Однако сегодня вечером таких выходок нет. Его голос сравнивают с голосом Нины Симон, но он использует его более радикально, поднимая его вверх и вниз по регистру, быстро, медленно, высоко, низко, это дикая поездка.

Первая часть концерта – Клементина и фортепиано, его прерывистые вступления к каждой песне оставляют долгое молчание, можно было услышать пукание рыбы.Мы получаем Curriculum Vitae, он говорит, что написал его, когда искал работу в Париже, не умея говорить по-французски, после того как вытерпел пренебрежение владельца булочной, которого он осмелился попросить о работе. Часто он играет одной рукой и жестко жестикулирует другой, вам не захочется скрестить парня. Все его песни более или менее биографичны и искренне не вбираются в нее. Его ода месту, где он вырос, Эдмонтону, вызывает его и наши слезы.

Виолончелист Бруно Бертоли выходит на сцену, что на самом деле вызывает тревогу, потому что моя первая мысль – «как, черт возьми, ты ЭТОМУ аккомпанируешь».Но вскоре мы в Лондоне, и я понимаю, что он делал это раньше. Сет заканчивается Adios, странной и чудесной песней, еще более странной с партией виолончели, которая могла бы быть из звуковой дорожки фильма ужасов. Лирика пронизывает музыку, музыка стихает, и Бенджамин рассказывает нам о своих видениях ангелов и о том, как они поют ему. Это никого не удивляет. Снова в песню, и слишком скоро все закончится. Зрители встают на ноги, телефоны и камеры отчаянно пытаются запечатлеть суть вечера.У него, должно быть, заканчивается материал, но он все еще успевает выйти на бис из двух песен, чтобы отправить нас в путь, желая нам благополучного пути домой. Это мило и немного странно, потому что слово «безопасность» не ассоциируется с Бенджамином Клементином.

Читать больше

Сообщить как о нарушении

Бенджамин Клементина учится летать

Когда Бенджамина Клементина спрашивают, где он живет, что является прямым вопросом для большинства людей, он отвечает не местонахождением, а смехом.Он звонит, чтобы обсудить свой новый альбом « I Tell A Fly » из Парижа, места, в котором он действительно когда-то жил, хотя и не всегда под крышей, проводя годы студенческого возраста, ночевав на улицах правого берега города. Теперь, говорит он мне, он недавно вернулся в Лондон, где родился и вырос, но это тоже не высечено на камне – у него уже есть планы отправиться через Атлантику в Соединенные Штаты. В самом деле, было бы легче сказать, что он вообще нигде не живет, двигаясь туда, куда ведет его разум. Фактически, он любит США, потому что их безграничный идеал отсутствия корней и свободы совпадает с его собственным. «Я довольно много бродил, но находясь в Америке, я чувствую, что это место, где все и странствуют», – говорит он. «Я наконец чувствую, что меня понимают».

Это была поездка в США, которая вдохновила I Tell a Fly , сборник авангардных баллад для фортепиано, который больше похож на Трехгрошовую оперу или Театр абсурда, чем на что-либо в поп-музыке. графики.После получения престижной премии Меркьюри за свой знаменитый и укротительный дебют 2015 года, At Least for Now , в результате чего газета New York Times поместила его в категорию «гениев, определяющих культуру» наряду с Зэди Смит и Мишель. Обама подал заявление на визу для въезда в Штаты и получил статус «Иностранец с исключительными способностями». Он обнаружил, что это забавный оборот фразы, который совершенно случайно отразился на его собственном самоощущении, определяемом, как и многие великие художники, чувством отчужденности и отделения от общества. «Я инопланетянин», – говорит он совершенно невозмутимо.

Однажды здесь, в поисках вдохновения, не имея в виду ясной цели, он, казалось, везде ходил. “Нью-Йорк; Техас; Портланд, штат Орегон; Wikieup, Аризона, – говорит он. «Мне пришлось начать все заново. Я из Европы, а в Европе есть законы, которые действуют веками. Признак американской земли в том, что вы можете делать то, что хотите. Я хотел, чтобы люди отправились со мной в путешествие по Америке ».

Он звучит бесплатно на дикой природе I Tell A Fly , возможно, наименее вероятное продолжение, которое он когда-либо мог сделать к нежному альбому, сделавшему его звездой.«Я знал, что, поскольку я выиграл Приз Меркьюри за свой первый альбом, если я вернусь и сделаю свой второй, я должен быть более коммерческим», – говорит он. «Но я не думал об этом так. Я просто хотел делать то, что хотел. Какой смысл делать альбом, который вы не хотите делать? ”

Он нашел успех на поверхности. “Это было странно. Странный – прекрасное слово. Дело не столько в том, что вы делаете; это о том, где вы стоите. Дело в том, как вас видят люди. Когда я пел в барах, на меня мало кто обращал внимание.Но как только я записал альбом, оделся и побрился, меня внезапно поместили в определенное место ».

Он придумал альбом как странную кафкианскую – в буквальном смысле слова – историю о любовной связи между двумя мухами, которые «ищут безопасное место для проживания».

“Мораль этого была: Где один сейф ?” он говорит. Становится очевидным, что, когда он говорит о насекомых, он говорит о себе. «Когда вы думаете о мухах, вы думаете о маленьких мухах, которых люди хотят отшвырнуть.Но мне интересно: кого интересует история мухи? Кого может волновать муха? » он спрашивает. «Это было очень амбициозно. Я хотел спровоцировать мысль, что одни люди стоят меньше других. Думаю, мы все мухи.

Бродяжничество Клементины началось в раннем детстве. Он был проблемным ребенком в Лондоне, которого воспитывала его религиозная бабушка и строгие родители ганского происхождения. В школе над ним безжалостно издевались за его креативность и андрогинную внешность (сегодня он ростом шесть футов четыре дюйма, со скулами супермодели и высокими волосами, которые он иногда закручивает в улей из разложенного материала).

«Меня называли геем. Меня звали E.T. Они меня били, толкали, – говорит он. «Мне двадцать восемь лет, но до сих пор, когда я вижу смеющихся детей в школьной форме, я немного нервничаю, потому что мне кажется, что они смеются надо мной».

Домашняя жизнь была ненамного лучше, и он обратился к музыке – научился играть на клавишных, воссоздавая произведения Эрика Сати и Клода Дебюсси – вопреки желанию своих родителей, которые надеялись, что он станет юристом. Он не чувствовал заботы и ушел в шестнадцать лет, предпочитая жить на улицах Лондона, чем быть со своей семьей. «Меня могли правильно воспитать. Меня могли бы любить гораздо больше. Я мог бы дать больше любви, если бы меня научили принципам заботы о ком-то, – говорит он. «У меня действительно есть отношения с [моими родителями], но они не такие здоровые, как вам хотелось бы. Вы должны жить своей жизнью ».

Он добрался до Парижа в девятнадцать лет, снова жил на улице и с акустической гитарой играл каверы (Боб Марли был фаворитом) за деньги. Жизнь без швартовки была нелегкой.«Были времена, когда я думал о самоубийстве», – говорит он. «Я пробовал это пару раз, но этого не произошло. Так что у меня создается впечатление, что для меня есть цель и место в этом мире. Думаю, я родился сильнее. Если бы кто-то другой испытал то же, что и я, он мог [успешно] покончить с собой ».

Что вызвало у него достаточно печали, чтобы он подумал о самоубийстве? “Одиночество. Думая, что если бы вы спрыгнули с моста, никто бы не подошел и не сказал: «Я знаю этого человека».”

Играя в метро и на тротуарах, он сказал, что у него практически не было друзей и он ни с кем не разговаривал, но он научился проецировать свой голос без помощи микрофона, развив характерный мех, который определяет его работу в этот день.

Он так и не научился читать ноты. «Отсутствие возможности читать музыку открыло порталы для новых открытий. Я бы даже не назвал то, что делаю, сочинением. Я просто нахожу выход из своей истории, а затем играю в нее.Если бы я сказал вам, что именно я делаю, я бы солгал вам. Иногда по счастливой случайности я нажимаю на струну, которая ведет меня куда-нибудь, – говорит он. «Как правильно поступать? Вот что меня поддерживает. Я всегда хочу делать что-то сам ».

Клементина стала чем-то вроде культовой фигуры в Париже, и, в конце концов, его заметили руководители лейбла и подписали контракт. Наконец, он вырезал свой дебютный альбом, который один критик охарактеризовал как «Нина Симона поет песенник Леонарда Коэна». Он стал известен своими драматическими живыми выступлениями, на которых он босиком за пианино исполнял свои песни, иногда с оркестром, иногда просто поразительно один; Легенда гласит, что, когда он и Пол Маккартни были одновременно приглашены на телешоу Jools Holland с живой музыкой BBC в Великобритании, битл увидел выступление Клементины, подошел к нему за кулисами и был так впечатлен, что заставил молодого певца пообещать, что он: буду придерживаться музыки.

На Я говорю летать Клементина больше всего хотела честности, даже когда это ужасно. «Мне трудно писать счастливые песни из-за моей жизни», – говорит он. «Может быть, на третьем или четвертом альбоме все песни будут счастливыми, веселыми, и я буду танцевать».

Он также обратил свой взор наружу, наполняясь загадочными намёками на современный кризис беженцев, Брексит и даже сирийскую гражданскую войну в песне «Призрак Алепповиля».По этим темам он очень туманен, не в состоянии объяснить, что именно он пытался передать. Но очевидно, что он изучает идею травмы, в частности, как он говорит, как это обсуждалось влиятельным психотерапевтом Дональдом Винникоттом, который утверждал, что шок, переживаемый в детстве, может оставаться таким же грубым и во взрослой жизни, и это подтвердилось на его собственном опыте. жизнь.

«Я чувствовал, что лучший способ описать проблемы в Алеппо, Турции, Америке и Англии – это связать их со мной лично», – говорит он.«Когда я был ребенком, когда надо мной издевались, я очень боялся. И до сих пор помню, как будто это было вчера. Если бы вы сегодня подарили одному из этих детей [из Алеппо] пентхаус в Америке, они бы получили травму. Они не смогут уснуть! Я не могу быть уверен на сто процентов, что там есть безопасное место ».

Тем не менее, каким-то образом, хотя наши разговоры так часто вращались вокруг сложных тем, Клементина моментально говорит более яркие слова.«Может быть, мой альбом звучит пессимистично, но я очень надеюсь. Я надеюсь, что все наладится », – говорит он. «Теперь, когда я осознаю, что моя жизнь была грустной, мне нужно сделать шаг, чтобы сделать ее более позитивной».

Эта решимость, по его словам, родилась из того факта, что, хотя теперь у него есть благословения в своей жизни и успешная карьера, когда-то у него вообще не было ничего, и не моргнул бы глазом, если бы он их потерял все в мгновение ока.

«Если завтра что-нибудь случится, это штраф ».Ты это переживешь. Это простые принципы. Раньше мы жили на деревьях! » он говорит. «За день до смерти, надеюсь, я улыбаюсь в своей постели и говорю, что люблю везде, где бы я ни был в мире».

Он ловит себя на том, что звучит слишком широко раскрытыми глазами. «Надеюсь, у меня еще есть время. Надеюсь, Третьей мировой войны не будет “.

Mystery of Love: познакомьтесь с самой загадочной влиятельной парой в мире музыки, Флоренс и Бенджамином Клементином.

«Можете ли вы когда-нибудь узнать, о чем они думают, о чем на самом деле?» Это неотъемлемый вопрос, лежащий в основе последней серии фильмов Gucci «Исполнители». Этот очаровательный короткометражный фильм с участием супругов-музыкантов Флоренс и Бенджамина Клементины высвечивает универсальную тайну, которая скрывается в любых романтических отношениях.

Фильм передает мечтательную калифорнийскую ауру Топанги, где Клементины живут вместе со своим годовалым сыном-херувимом Джулианом Юпитером с конца прошлого года. Трудно представить себе более богемную усадьбу для творческой пары, чьи собственные уникальные стили – как портняжные, так и звуковые – легко перекликаются с вольным и всеобъемлющим видением Gucci Алессандро Микеле.

Судя по их впечатляющим коллективным достижениям, творчество находится в центре мира этого динамичного дуэта: 30-летний Бенджамин Клементин выиграл премию Mercury Music Prize в 2015 году за свой дебютный альбом «At Least For Now». Двумя годами позже он выпустил политически мотивированное продолжение «I Tell A Fly». Его полемический альбом-второкурсник размышлял обо всем: от беженцев до издевательств и французского национализма, а Клементина была объявлена ​​«мюзиклом Джорджа Оруэлла нашего времени». Клементина родилась в Эдмонтоне, на севере Лондона, была самой младшей из пяти братьев и сестер в очень религиозной семье (спортивные костюмы считались контрабандой). Она совершила выдающийся рост: от обучения игре на классической музыке в детстве до одной из самых ярких и уникальных художники сегодня.Бенджамин получил награду Chevalier dans l’Ordre des Arts et des Lettres во Франции за значительный вклад в искусство.

Узнайте больше на Gucci.com.