Спорная книга: Арундати Рой, «Министерство наивысшего счастья»
Арундати Рой. Министерство наивысшего счастья
М.: АСТ, 2018
Анастасия Завозова в обзоре «Что читать: романы из длинного списка Букеровской премии 2017» («Esquire») говорит о неоднозначной реакции, которую вызвала эта книга после выхода западе: «Насчет второго, хоть и долгожданного, романа Арундати Рой и у критиков, и у читателей мнения разделились. После безусловно шедевральной истории “Бог мелочей”, которая получила букеровскую премию в 1997 году, от Рой, как водится, ждали чего-то такого же, литературного чуда, смыкающего в себе сказочное и страшное, настоящую Индию с нашими представлениями о ней. И новый роман вышел довольно пестрым, но это публицистическая, не романная пестрота — сюжеты обрываются на половине, герои вдруг идут вразрез с собственной жизнью и начинают говорить о мировой политике, и весь роман гудит многоголосицей, как фейсбук после большого события.
Чем смущает этот роман отечественного читателя, объясняет Галина Юзефович в рецензии «Букеровский лауреат Арундати Рой написала второй роман за 20 лет. Он гораздо хуже первого» («Медуза»): «Случаи, когда после многолетнего молчания писателю удалось бы триумфально (или хотя бы просто достойно) вернуться с новой книгой, теоретически возможны, однако все же представляют собой редкое и отрадное исключение из правил. Как ни жаль, “Министерство наивысшего счастья” — долгожданный второй роман Арундати Рой, автора “Бога мелочей” и лауреата Букеровской премии за 1997 год, — к числу этих исключений не относится. Хуже того, если бы не бледные отблески первого — подлинно великого — романа, изредка сквозящие во втором, он вообще не стоил бы подробного разговора — по крайней мере с точки зрения художественной ценности. <.
Если в “Боге мелочей” локальное и специфичное служило средством для того, чтобы говорить об универсальном, то в “Министерстве наивысшего счастья” происходит нечто прямо противоположное. Общечеловеческие по своей сути вопросы низводятся здесь до уровня мелкой внутрииндийской полемики, герметичной и непонятной стороннему наблюдателю.
Для индийского читателя эта книга, возможно, в самом деле стала важным и актуальным текстом “о наболевшем”, но читателю мировому и, в частности, российскому ловить в ней нечего — за вычетом сотни пронзительных страниц в середине. Впрочем, в качестве умеренной компенсации нас в “Министерстве наивысшего счастья” ожидает небольшой сюрприз: несколько странным образом понятых (и не вполне понятно, зачем нужных) цитат из Ахматовой и Мандельштама».
Галине Юзефович отвечает Дарья Гриценко в рецензии «Униженные и оскорбленные в Нью-Дейли» («Год Литературы»): «Столь подробное описание политических проблем может утомить благополучного белого человека, как затянувшийся выпуск новостей из далекого и непонятного региона.
Словно предвидя подобную “критику сверху”, Арундати Рой настойчиво говорит о глобальном, общечеловеческом значении внутренних проблем страны. “Министерство наивысшего счастья” — укор не только Индии, но всему миру вплоть до Господа Бога, попустившего такие беззакония. Устами своих героев автор проводит аналогии, понятные западным людям: “В Берлине была стена. У нас самые высокие горные хребты в мире. Они не падут, но в них вырубят ступени”; “Белуджам, которых преследуют в Пакистане, нет никакого дела до Кашмира. Бангладешцы, которых мы освободили, охотятся на индусов. Старые добрые коммунисты называют сталинский ГУЛАГ “необходимой частью революции”. Американцы теперь читают вьетнамцам лекции о правах человека. Это не частная, это наша видовая проблема”. По этой же причине повстанцы в плавучем кашмирском домике читают стихи Мандельштама и называют его русским кашмирцем, вспоминая историю сталинских лагерей (и это, конечно, весьма своеобразная интерпретация биографии поэта). <…>
При всей политической ангажированности Арундати Рой оставляет место для иррациональной надежды на лучшее будущее (чего, к слову, не было в первой книге), которое возможно благодаря тому, что эти люди еще способны любить, как и автор любит своих героев. Сострадания здесь больше, чем злободневности, и это делает новую книгу как минимум достойной внимания».
Алёна Семёнова в рецензии «Большие проблемы ослепили бога мелочей» («Читаем вместе») отмечает, что роман глубоко политизирован и перегружен «триггерными точками»: «Мировоззрение индианки Рой известно, как и ее биография: непростое детство, заработок сбором бутылок в юношестве на улицах Дели, два брака, активная гражданская позиция. Рой выступает против ядерной политики Индии, привлекает внимание к конфликтам на межконфессиональной почве, выступает за право Кашмира на самоопределение. Проза писательницы отражает ее политические взгляды в полной мере. <…>
Может показаться, что Арундати Рой решила воспользоваться своим талантом, чтобы решать все те же политические задачи, которым посвятила 20 лет. Читая “Министерство”, сложно отделаться от ощущения, что мы здесь собрались только для того, чтобы узнать о зверствах в Шахджаханабаде (сегодня — Старый Дели), Гуджарате, Кашмире. Все события реальны, некоторые имена изменены. Хотя “Министерство” обладает признаками романа в стиле магического реализма, основные триггерные точки в нем документальны: правдивы рассказы про массовую кастрацию мужчин, про убийства, пытки и ужасы войн в Кашмире, а также про положение бедняков, хиджр и маосистов. В этом романе писательница концентрируется на “больших политических вопросах”, почти забывая свой дар видеть “бога мелочей”. Остается решить, нужно ли столько горькой правды читателю, пусть даже и в упаковке прекрасно написанного романа».
Константин Мильчин в рецензии «Трехпольная система: как живет самая презираемая каста неприкасаемых» («Известия») констатирует, что новый роман Арундати Рой разочаровал отечественных поклонников писательницы: «Перед нами очередная история про парий из бедной страны, которых читатель из богатой страны должен пожалеть и заодно порадоваться, что у него всё гораздо лучше? В какой-то степени да, если честно, то во многом именно на этом базируется феномен популярности индийской литературы в Европе и, в частности, в Англии, бывшей метрополии. Индийская проза умело продает бывшим колониальным хозяевам красоту экзотики и ужас нищеты, а заодно восточную духовность. Читатель из страны Первого мира принимает ежевечернюю порцию кошмаров, ужасается, возможно, даже отправляет чек в какую-нибудь гуманитарную организацию. Другое дело, что среди современных индийских писателей или писателей индо-пакистанского происхождения, которые давно живут в Европе, есть совершенно выдающиеся авторы. <…>
Первый роман Рой был действительно выдающийся — история короткого романа женщины из высшей касты с мужчиной из низшей с предсказуемо ужасным финалом, написанный ритмической прозой, где читатель то прямо чувствовал физическую боль вслед за героем, то смеялся в голос, потому что у писательницы потрясающее чувство юмора; так вот, тот роман выжигал мозг читателю, не оставляя после себя ничего, кроме восхищения. За прошедшие 20 лет Арундати Рой выпустила бесчисленное количество публицистики, успела поругаться с правительством разных стран, осудить десяток различных войн и строительных фирм. Ее жизнь — это вечная борьба против несправедливости, лицемерия, подлости и неравноправия, и романы — это один из фронтов, на которых писательница отчаянно воюет. Как и ее героиня. Только та еще постоянно борется с природой, которая не сделала ее ни мужчиной, ни женщиной до конца.
И кажется, что в новом романе всё на своих местах, и страшная история, и боль, и опять-таки тончайшее чувство юмора, но секта поклонников “Бога мелочей” разочарована — “Министерство наивысшего счастья” не пленяет так, как тот, первый роман. Видимо, здесь слишком много боли — и прямо с самого начала».
Илья Стогов в рецензии «Красотка. Роман индийской писательницы для тех, кто знает толк в левацких идея» («Деловой Петербург») рассуждает о том, какая судьба ждет роман на отечественном книжном рынке: «Не знаю, дорого ли обошлись издателям права на перевод. Но уверен: деньги эти они потеряют. Не то (ой не то!) нынче время, чтобы издавать по-русски подобные книжки.
По всему миру Арундати Рой известна левацкими взглядами (сочувствие к обездоленным, критика потребления, яростное неприятие всего, что связано как с буржуазией, так и с бюрократией). У нас средний посетитель бук-шопов не понимает даже самого значения слова “левый”.
По всему миру романы Рой читаются теми, кому тесно в прокрустовых европейско-американских рамках. У нас даже самые подкованные читатели вряд ли слыхивали, что помимо этих самых рамок на планете может существовать что-либо еще. Зачем им Арундати Рой? Зачем им вообще хоть что-то, кроме сотни раз обсосанных давно знакомых имен?
Тем не менее роман по-русски выходит. Предположу, что какое-то время он полежит на полках “Новинки”, а потом его начнут понемногу увозить обратно на склад.
В первом романе Рой есть герой, который говаривал, что провинция — не место, а состояние души. Такое состояние, когда ты уверен, что мир делится на твою деревню и все остальное. Думаю, заметить новинку у отечественной читающей публики опять не получится — как не получается вообще заметить хоть что-то помимо прекрасной себя самой последние век-полтора».
Писатель Алексей Цветков в материале «Рай на кладбище, небесный почтальон и молитва морю» («Литературно»), напротив, относит этот политический заряд к несомненным достоинствам книги: «Ее благословил на написание этой книги британский эстет, марксист (и тоже лауреат “Букера”) Джон Берджер. В нулевых годах она поддерживала антиглобалистское движение, а в десятых выступила в защиту маоистских партизан-наксалитов, прожив некоторое время в их лесном лагере. Герои нового романа Арундати Рой в буквальном смысле слова строят рай на земле, а точнее, на кладбище. В этой книге о преодолении гендерных, классовых и религиозных границ политический радикализм автора становится точной рифмой к художественной искушенности. Любимая метафора Рой — дым в его неописуемой изменчивости. Вас ждут несмываемые кровавые пятна, запахи гниющего, цветущего и танцующего тела, легенды и даже призраки. Но горьковатая ирония позволяет автору сопротивляться ориенталистским ожиданиям тех, кто ждет бесконечного продолжения “Тысячи и одной ночи”. Любовь и борьба множества героев книги позволяют Рой поймать особенный, политический эротизм нашей общей жизни».
Татьяна Сохарева в рецензии «Диагностика кармы» («ПРОчтение») отчасти реабилитирует Арундати Рой и сравнивает писательницу с автором романа «Что делать?»: «Общим местом в рассуждениях о “Министерстве наивысшего счастья” стала мысль, что новый роман ориентирован исключительно на политическую историю — в противовес куда более камерному “Богу мелочей”. Однако главная идея Рой в том, что вне политики нет никакой личной истории. Даже если ты отщепенец, у которого не осталось причин жить в мире, “каковой большинство людей считает реальным”. В судьбе каждого из героев мерцает нечто большее, нежели индивидуальная неустроенность. Возможно именно то, что называют уделом человеческим.
При этом, несмотря на погруженность Рой в локальные конфликты, “Министерство” кажется очень русским романом — и дело здесь не в том, что текст испещрен цитатами из Мандельштама и Ахматовой. В финале на старом кладбище, где поселилась Анджум, слепой мусульманский имам, юный далит (в индийской кастовой системе — неприкасаемый), взявший себе имя Саддама Хусейна, бывшая возлюбленная экстремиста, укравшая чужого ребенка, и еще десяток маргиналов всех мастей вместе возводят хижины вокруг свежих могил, роют яму под бассейн и открывают хостел для обездоленных и отверженных. Роман, начавшийся в борделе, заканчивается в фаланстере. Не к этому ли вел Чернышевский?»
И наконец Александр Чанцев в рецензии «К какой касте принадлежали Иисус и Будда?» («Горький») подчеркивает, что далеко не все в «Министерстве наивысшего счастья» сводится к выражению гражданской позиции автора: «Когда начинаешь тонуть в смертях и полицейских отчетах, когда “Министерство наивысшего счастья” начинает казаться свидетельством о преступлениях вроде “Архипелага ГУЛАГа” и “Красного колеса” или вербатимом вроде книг недавнего ньюсмейкера Алексиевич, роман вдруг вспыхивает совсем иным светом. “Я знала, что “Бог мелочей” — семейная история с разбитым сердцем, но эта книга получилась скорее наоборот: ни у кого нет семьи, но все они собирают осколки разбитых сердец”, — сказала Арундати Рой о своей новой книге. И, конечно, эта книга (а автор, конечно, феминистка, что в Индии с ее обычаями как раз очень важно) — о потерянных женщинах, девочках и детях. Рой цитирует Ахматову, Осипа и Надежду Мандельштам, и они оказываются очень кстати.
“Министерство” загорается светом несчастной любовной истории. “Они всегда подходили друг к другу, как куски несовпадающего (возможно, в принципе) пазла — ее дым и его твердость, ее одиночество и его сборы, ее странность и его прямолинейность, ее беззаботность и его сдержанность. Ее тишина и его тишина”. В этой тишине они занимаются той любовью, что больше похожа на плач: “то, что произошло тогда в отеле Shabeen, больше напоминало жалобу, чем секс. Их раны были слишком стары и слишком новы, и, наверное, слишком глубоки для того, чтобы их можно было залечить. Но, на недолгий миг, их раны затянулись, а они были способны разделить боль, как долги в азартной игре, даже не упоминая о ранах и не выясняя, чья есть чья”.
“Министерство наивысшего счастья” отчасти сказка — здесь имеется совсем небольшое камео духов и колдуний. Точно эпос. С национальным колоритом и обыкновениями, куда уж без них (чтобы выгнать дух бывшей, новая возлюбленная воскуряет благовония и читает молитвы). Но главное, что книга находит способ дать слово тем, у кого в реальности нет права на голос. “Как рассказать расколотую историю? Нужно стать всеми. Нет. Нужно постепенно стать всем”».
Ранее в рубрике «Спорная книга»:
• Ольга Фикс, «Улыбка химеры»
• Олег Лекманов, Михаил Свердлов, Илья Симановский, «Венедикт Ерофеев: посторонний»
• Саманта Швеблин, «Дистанция спасения»
• Селеста Инг, «И повсюду тлеют пожары»
• Владимир Сорокин, «Белый квадрат»
• Алиса Ганиева, «Оскорблённые чувства»
• Леонид Юзефович, «Маяк на Хийумаа»
• Юваль Ной Харари, «Homo Deus: Краткая история будущего»
• Станислав Дробышевский, «Байки из грота. 50 историй из жизни древних людей»
• Лалин Полл, «Пчелы»
• Евгений Гришковец, «Театр отчаяния. Отчаянный театр»
• Евгения Некрасова, «Калечина-Малечина»
• Анна Немзер, «Раунд: Оптический роман»
• Григорий Служитель, «Дни Савелия»
• Ксения Букша, «Открывается внутрь»
• Денис Горелов, «Родина слоников»
• Стивен Кинг, Ричард Чизмар, «Гвенди и ее шкатулка»
• Хлоя Бенджамин, «Бессмертники»
• Александр Архангельский, «Бюро проверки»
• Стивен Фрай, «Миф. Греческие мифы в пересказе»
• Рута Ванагайте, Эфраим Зурофф, «Свои»
• Джордж Сондерс, «Линкольн в бардо»
• Алексей Сальников, «Отдел»
• Олег Зоберн, «Автобиография Иисуса Христа»
• Гузель Яхина, «Дети мои»
• Евгений Эдин, «Дом, в котором могут жить лошади»
• Владимир Данихнов, «Тварь размером с колесо обозрения»
• Сергей Зотов, Дильшат Харман, Михаил Майзульс, «Страдающее Средневековье»
• Филип Пулман, «Книга Пыли. Прекрасная дикарка»
• Наринэ Абгарян, «Дальше жить»
• Лора Томпсон, «Представьте 6 девочек»
• Инухико Ёмота, «Теория каваии»
• Июнь Ли, «Добрее одиночества»
• Алексей Иванов, «Тобол. Мало избранных»
• Ханья Янагихара, «Люди среди деревьев»
• Борис Акунин, «Не прощаюсь»
• Энди Вейер, «Артемида»
• Антон Долин, «Оттенки русского»
• Дэн Браун, «Происхождение»
• Гарольд Блум, «Западный канон»
• Мария Степанова, «Памяти памяти»
• Джонатан Сафран Фоер, «Вот я»
• Сергей Шаргунов, «Валентин Катаев. Погоня за вечной весной»
• Александра Николаенко, «Убить Бобрыкина»
• Эмма Клайн, «Девочки»
• Павел Басинский, «Посмотрите на меня»
• Андрей Геласимов, «Роза ветров»
• Михаил Зыгарь, «Империя должна умереть»
• Яна Вагнер, «Кто не спрятался»
• Алексей Сальников, «Петровы в гриппе и вокруг него»
• Ольга Славникова, «Прыжок в длину»
• Тим Скоренко, «Изобретено в России»
• Сергей Кузнецов, «Учитель Дымов»
• Виктор Пелевин, «iPhuck 10»
• Ксения Букша, «Рамка»
• Герман Кох, «Уважаемый господин М.»
• Дмитрий Быков, «Июнь»
• Эдуард Веркин, «ЧЯП»
• Антон Понизовский, «Принц инкогнито»
• Джонатан Коу, «Карлики смерти»
• Станислав Дробышевский, «Достающее звено»
• Джулиан Феллоуз, «Белгравия»
• Мария Галина, «Не оглядываясь»
• Амос Оз, «Иуда»
• А. С. Байетт, «Чудеса и фантазии»
• Дмитрий Глуховский, «Текст»
• Майкл Шейбон, «Лунный свет»
• Сборник «В Питере жить», составители Наталия Соколовская и Елена Шубина
• Владимир Медведев, «Заххок»
• Ю Несбе, «Жажда»
• Анна Козлова, «F20»
• Хелен Макдональд, «Я» — значит «ястреб»
• Герман Садулаев, «Иван Ауслендер: роман на пальмовых листьях»
• Галина Юзефович. «Удивительные приключения рыбы-лоцмана»
• Лев Данилкин. «Ленин: Пантократор солнечных пылинок»
• Юрий Коваль, «Три повести о Васе Куролесове»
• Андрей Рубанов, «Патриот»
• Шамиль Идиатуллин, «Город Брежнев»
• Фигль-Мигль, «Эта страна»
• Алексей Иванов, «Тобол. Много званых»
• Владимир Сорокин, «Манарага»
• Елена Чижова, «Китаист»
Всякая вещь имеет свой род
Она была четвертой из пяти детей в семье. Родилась она в холодную январскую ночь в делийском районе Шахджаханабаде [прежнее название Старого Дели], некогда окруженном крепостной стеной, при свете керосиновой лампы (в ту ночь отключили электричество). Ахлам Баджи, акушерка, принимавшая роды, завернула младенца в две теплые шали и протянула матери со словами: «Это мальчик». Учитывая некоторые обстоятельства, это была вполне простительная ошибка.
Когда Джаханара-бегум была на втором месяце своей первой беременности, они с мужем решили, что, если родится мальчик, они назовут его Афтабом. Первые три ребенка оказались девочками. Супруги ждали своего Афтаба шесть лет. Ночь, когда он наконец появился на свет, стала счастливейшей в жизни Джаханары-бегум.
Наутро, когда солнце поднялось высоко над землей и в комнате стало светло, тепло и уютно, Джаханара распеленала маленького Афтаба и принялась исследовать его крошечное тельце — глазки носик головку шейку подмышки пальчики на ручках и ножках, — неспешно, с чувством, испытывая неземной восторг. Беда случилась, когда она скользнула пальцем под выступавшую мужскую часть и обнаружила под ней маленькую, плохо оформленную, но явно девичью принадлежность.
Возможно ли, чтобы мать пришла в ужас от собственного ребенка? С Джаханарой-бегум именно это и случилось. Ей показалось, что сердце ее сейчас перестанет биться, а кости рассыплются в прах. Потом она посмотрела еще раз — может быть, она ошиблась? Потом она инстинктивно отпрянула от произведенного ею на свет создания, кишки ее при этом взбунтовались, и по ногам скользнула тонкая струйка кала. Потом она захотела убить себя и ребенка. Потом появилось стремление обнять дитя и прижать к груди, ощущая падение в пропасть, отделяющую знакомый ей мир от миров, о существовании которых она даже не догадывалась. Там, в темной и глубокой бездне, всё, в чем она была до тех пор уверена, всё — от самых малых мелочей до самых великих истин — потеряло всякий смысл. В урду, единственном знакомом ей языке, все вещи, не только одушевленные, а все — ковры, предметы одежды, книги, ручки, музыкальные инструменты — имели род. Всякая вещь была либо мужского, либо женского рода, была мужчиной или женщиной. Всякая — за исключением ее ребенка. Нет, конечно, Джаханара-бегум знала слово, каким обозначали таких, как Афтаб, — «хиджра». Впрочем, было и еще одно слово — «киннар». Но из двух слов не составишь язык.
Можно ли жить вне языка? Понятно, что она не смогла сформулировать этот вопрос в словах, одним простым и ясным предложением. Он прозвучал у нее в душе как беззвучный, только зарождающийся вопль.
Потом она решила привести себя в порядок, очиститься и пока не говорить никому о том, что она увидела. Даже мужу. Потом пришло желание лечь рядом с Афтабом и отдохнуть. Отдохнуть, как отдыхал Бог христиан после того, как сотворил небо и землю. Правда, Бог почил после того, как внес смысл и порядок в созданный им мир, а она будет отдыхать после того, как создала нечто, внесшее полную сумятицу в ее представления о мире.
В конце концов, это не совсем настоящее влагалище, уговаривала себя Джаханара-бегум. Отверстие его было слепым (она проверила). Это просто какой-то придаток, что-то детское. Может быть, он зарастет, заживет или исчезнет каким-то другим способом. Она помолится во всех известных ей святилищах и будет просить у Всемогущего явить к ней милость. Он явит милость, она знала, что явит. Может быть, Он уже и явил ее, просто Джаханара пока не догадывалась каким именно образом.
В первый же день, когда Джаханара-бегум почувствовала себя готовой покинуть дом, она взяла с собой свое дитя — Афтаба — и пошла к дарге [усыпальнице] хазрата [духовного авторитета] Сармада Шахида, благо идти было недалеко, всего каких-то десять минут. В то время она не имела ни малейшего понятия о жизни хазрата и сама не знала, почему с такой уверенностью направилась именно к его дарге. Возможно, он сам позвал ее к себе. Может быть, правда, что ее привлекли странные люди, которых она часто видела там по дороге к Мина-базару. Прежде она не удостаивала их даже взглядом и замечала, только когда они пересекали ее путь. Теперь же они стали казаться ей самыми важными на свете людьми.
Не все приходившие на могилу хазрата Сармада Шахида знали историю его жизни. Некоторые знали ее частично, некоторые не знали вообще, а третьи придумывали собственные версии. Большинство людей знало, что он был еврейским купцом из Армении, пришедшим в Дели из Персии вслед за своей страстной любовью. Немногие знали, что этой любовью был Абхай Чанд, юный индус, которого Сармад Шахид повстречал в Синде. Большинство людей знало, что Сармад Шахид отрекся от иудаизма и перешел в ислам. Немногие знали, что со временем он усомнился и в ортодоксальном исламе. Большинство людей знало, что он как голый факир вечно бродил по улицам Шахджаханабада, а потом был публично казнен. Опять-таки немногие знали, что казнили его не за хождение по улицам в голом виде, а за религиозное отступничество. Аурангзеб, тогдашний падишах, призвал Сармада ко двору и попросил доказать, что он истинный мусульманин, то есть прочесть калиму: «Ла илаха иллаллах Мохаммед-ур расул Аллах — Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед — пророк Его». Сармад Шахид стоял голый перед придворными кази и мауланами [cудьями и законоучителями] во дворе Красного форта. В небе остановились облака, и птицы застыли в воздухе, а в форте стало душно и жарко, когда хазрат Сармад начал декламировать калиму. Однако он умолк почти сразу после того, как начал, сказав только: «Ла илаха — Нет Бога». Он упорно не желал продолжать, утверждая, что не способен этого сделать, пока не завершит свой духовный поиск и не сможет принять Аллаха всем сердцем. До этого же, сказал он, калима в его устах будет оставаться пустым притворством. Аурангзеб, посоветовавшись со своими кази, приказал казнить Сармада.
Тем не менее было бы ошибкой полагать, будто те, кто приходил к могиле выказать благоговейное почтение хазрату Сармаду Шахиду, не зная истории его жизни, делали это по невежеству. Дело в том, что внутри дарги непокорный дух Сармада был сильнее, ощутимее и правдивее, нежели любое собрание исторических фактов, и этот дух действовал на всех пришедших искать благословения хазрата. Этот дух прославлял (но никогда не проповедовал) торжество духовности над ритуалами, простоты над излишествами богатства, а также непобедимую, неземную любовь — даже перед лицом смерти. Дух Сармада внушал тем, кто приходил к нему, силу своей жизни и позволял обратить эту силу на укрепление духа, в чем бы это ни заключалось.
Став частым гостем дарги хазрата, Джаханара-бегум много раз слышала, а потом и рассказывала другим, историю о том, как Сармад был обезглавлен на ступенях Джама-Масджид — соборной мечети Старого Дели — перед морем почитателей, пришедших проститься с ним. Рассказ повествовал о том, что голова продолжала произносить стихи любви даже после того, как отделилась от тела, и о том, что тело подняло голову и возложило ее на плечи так же обыденно, как современный мотоциклист надевает шлем, а потом Сармад поднялся по ступеням вверх, вошел в Джама-Масджид и так же непринужденно вознесся прямо на небеса. И именно поэтому, говорила Джаханара бегум (всем, кто хотел ее слушать), в дарге, прилепившейся, как моллюск, к восточной лестнице Джама-Масджид, ровно в том месте, где кровь Сармада пролилась и собралась в лужу, пол, стены и потолок сохраняют свой красный цвет. Прошло уже триста лет, говорила Джаханара, но никто не может смыть кровь хазрата Сармада. В какой бы цвет ни красили пол и стены гробницы, они все равно возвращают себе свой прежний оттенок.
Безмятежность и покой снизошли на Джаханару-бегум сразу, как только она, пройдя мимо разношерстной толпы — мимо продавцов благовоний и амулетов, сторожей обуви, паломников, мимо колченогих калек, нищих, бездомных — мимо коз, откармливаемых ко дню разговения, мимо группки пожилых, невозмутимых евнухов, обосновавшихся под парусиновым навесом, натянутым возле гробницы, — вошла в крохотную красную каморку. Уличный гомон стих и отдалился. Джаханара села в уголок, положила на колени свое спящее дитя и оглядела сидевших в комнате паломников — мусульман и индусов. Люди прикрепляли к решеткам на стенах красные шнурки, красные браслеты и записки, ища благословения Сармада. Однако только после того, как Джаханара заметила худого до прозрачности старика с клочковатой седой бородой и пергаментной сухой кожей, который беззвучно плакал, раскачиваясь у стены, словно его сердце было разбито, она и сама дала волю слезам. «Это мой сынок, Афтаб, — шепотом заговорила она с хазратом Сармадом. — Я принесла его сюда, к тебе. Позаботься о нем и научи меня любить его».
Хазрат Сармад исполнил ее мольбу.
Перевод с английского Александра Анваера
Арундати Рой – Министерство наивысшего счастья читать онлайн бесплатно
Арундати Рой
Министерство наивысшего счастья
Посвящается Безутешным
Arundhati Roy
The Ministry of Utmost Happiness
Серия «От лауреата Букеровской премии»
Перевод с английского Александра Анваера
Издание публикуется с разрешения Susanna Lea Associates и Synopsis Literary Agency
© Arundhati Roy, 2017
© Анваер А., перевод, 2018
© ООО «Издательство АСТ», 2018
* * *В тот волшебный час, когда солнце уже зашло, но свет еще не померк, с огромного баньяна, растущего на старом кладбище, срываются мириады крыланов с острыми лисьими мордочками и черным дымом проносятся над городом. Когда крыланы скрываются из вида, в листве обосновываются на ночлег вороны. Гвалт вернувшихся домой ворон не в состоянии до краев заполнить безмолвие, вызванное отсутствием пропавших невесть куда воробьев, а еще белобоких грифов, бывших попечителями мертвых тел последние сто миллионов лет. Эти были уничтожены. Грифы вымерли, отравленные диклофенаком. Диклофенак, коровий аспирин, которым кормят коров для снятия боли, мышечного напряжения и увеличения надоев, действует — действовал — на грифов как нервно-паралитический газ. Каждая молочная корова или буйволица с расслабленными диклофенаком мышцами становилась после смерти отравленной приманкой для белобоких грифов. По мере того как коровы превращались в машины по производству молока, по мере того как город поглощал все больше мороженого, ирисок, вафелек с ореховой пастой и молочного шоколада, по мере того как он выпивал все больше мангового молочного коктейля, шеи грифов клонились книзу, не в силах удерживать на весу головы. Казалось, птицы очень устали и невольно засыпают. Из клювов стекали серебристые струйки слюны, а потом птицы, одна за другой, замертво падали с ветвей вниз.
Немногие заметили исчезновение дружелюбных старых птиц. У людей так много других забот.
1. Где умирают старые птицы?
Я имею в виду, все зависит от твоего сердца…
Назым ХикметОна жила на кладбище, как дерево. На рассвете она прощалась с воронами и радушно приветствовала вернувшихся крыланов. На закате приветствовала первых и провожала вторых. В промежутках беседовала с тенями грифов, таящимися в ее высоких ветвях. Она ощущала деликатное прикосновение их когтей, как ощущают боль в ампутированной конечности. Каким-то шестым чувством она догадывалась, что грифы не слишком сожалеют о том, что им пришлось откланяться и сойти со сцены.
Когда она впервые поселилась здесь, ей пришлось несколько месяцев испытывать на себе все повседневные жестокости, но она перенесла их, как дерево, стойко. Она не оборачивалась, чтобы посмотреть, что за мальчишка швырнул в нее камень, она не вытягивала шею, чтобы прочесть непристойное оскорбление, нацарапанное на ее коре. Когда люди обзывали ее обидными прозвищами — клоуном без цирка и царицей без дворца, она пропускала их сквозь свои ветви, словно это был ветер, и прислушивалась к музыке листвы. Этот шелест действовал как целительный бальзам и смягчал боль.
Только после того, как Зияуддин, старый слепой имам, который когда-то возглавлял молитвы в Фатехпури-Масджид, подружился с ней и стал регулярно ее навещать, окрестные жители решили, наконец, оставить ее в покое.
Давным-давно один человек, который знал английский, сказал ей, что если написать ее имя (по-английски) задом наперед, то получится Majnu, то есть Маджнун. Тот человек говорил, что в английском пересказе легенды о Лейле и Маджнуне Маджнуна звали Ромео, а Лейлу — Джульеттой. Она нашла это забавным. «Ты хочешь сказать, что я — кичри[1] этой истории? — спросила она. — А что они сделают, если вдруг обнаружится, что Лейла на самом деле была Маджнуном, а Роми — Джули?» Когда Человек-Который-Знал-Английский пришел к ней в следующий раз, он признал, что ошибся. Если написать ее имя задом наперед, то получится Mujna — Муджна, а это слово вовсе даже и не имя и не значит ровным счетом ничего. На это она ответила: «Это совершенно неважно. Во мне существуют все они. Я — Роми и Джули, я — Лейла и Маджнун. И Муджна — почему нет? Кто сказал, что мое имя Анджум? Я не Анджум, я — Анджуман, я — мехфиль, собрание, единение — всего и ничего, всех и никого. Не хочешь ли ты позвать к нам кого-нибудь еще? Я приглашаю всех».
Человек-Который-Знал-Английский сказал, что это очень умная мысль и сам он ни за что бы до нее не додумался. На это она заметила: «Как бы ты мог это сделать с твоим знанием урду? Неужели ты думаешь, что английский автоматически делает тебя умным?»
Он рассмеялся, она рассмеялась в ответ. Он угостил ее сигаретой с фильтром и пожаловался, что «Уиллз неви кат» слишком короткие и не стоят тех денег, каких за них требуют. Но она сказала, что предпочитает их сигаретам «Фор сквер» или очень мужским «Ред энд уайт».
Теперь она уже не помнит его имени. Возможно, она никогда его и не знала. Он ушел — Человек-Который-Знал-Английский, — ушел туда, куда должен был уйти. Она же осталась жить на кладбище за государственным госпиталем. Компанию ей составлял железный шкаф марки «Годредж»[2], где хранилась ее сокровенная музыка — поцарапанные пластинки и изношенные магнитные ленты, а также старая фисгармония, одежда, драгоценности, сборники стихов, фотоальбомы и несколько газетных вырезок, переживших пожар в Кхвабгахе, Доме снов. Ключ висел у нее на шее, на черном шнурке, вместе с изогнутой серебряной зубочисткой. Спала она на потертом персидском ковре, который днем запирала в шкаф, а вечером расстилала между двумя могилами (она никогда не стелила его в одном и том же месте две ночи подряд — это была ее невинная шутка). Она продолжала курить матросские «Неви кат».
Однажды утром, когда она, как обычно, читала старому имаму вслух газету, он, очевидно, не слушая, спросил как бы между прочим: «Истинно ли, что даже некоторых индуистов не сжигают, а хоронят в земле?»
Ответить было трудно, и она помедлила.
«Истинно? Что значит истинно? Что такое вообще Истина?»
Не желая отклоняться от выбранной цели, имам механически ответил: «Сач Худа хай. Худа хи Сач хай». («Истина есть Бог, и Бог есть истина».) Однако эта мудрость начертана на половине раскрашенных красками грузовиков, с ревом несущихся по скоростным шоссе. Имам прищурил свои слепые, зеленые от глаукомы глаза и спросил коварным, зеленоватым шепотом: «Скажите мне, люди, где вас хоронят, когда вы умираете? Кто обмывает ваши тела? Кто произносит молитвы?»
Читать дальше«Министерство наивысшего счастья» Арундати Рой: слушать аудиокнигу онлайн
Райская жизнь
Книги пишут не о людях, а об идеях. Заботу о ближнем лучше проявлять на практике, а не за письменным столом. В книге же напротив можно с легкостью дать простор мысли, не пожалев ради ее обкатки пяток-десяток ведущих персонажей и тысячи, а то и миллионы статистов.
Нам после многих десятилетий активного вдалбливания «человек выше идеи» тяжело представить, что роман может быть (а в идеале должен) быть идеологическим, то есть таким, в котором индивидуальная судьба героев подчинена общему концептуальному замыслу.
«Бог мелочей» – откровенный попс постколониальной литературы, был книжкой привычной, вписывавшейся в стандарты и ожидания сытой публики: экзотика, трагическая история любви (через касты, через расстояния), поданная через умильную детскую оптику. Образцовая премиальная мелодрама.
«Министерство» – роман не только политический, о чем написали все рецензенты. Не только повесть о гражданском активизме и активистах (читатели-туристы, посмотрите на протестующую Индию, не проходите мимо нашей борьбы!). Это роман по большей части философский. Фундаментальная вещь, рассказ о том, как вращается мир, и что в нем по-настоящему важно.
Философию мы не любим. Особенно тот ее сорт, который не только объясняет мир, но и намекает на то, как его изменить.
Итак о чем же роман?
На поверхности вновь плавает история любви и дружбы, традиционный сюжет о дорогах, которые нас выбирают, и уводят в разные стороны далеко от истока, от того с чего все начиналось, от молодости, надежд и любви. Типичный портрет однокашников много лет спустя: один – журналист, другой – террорист, третий – шишка в разведбюро, а четвертая так и не определилась. Таков типовой, стандартный костяк книги, вокруг которого накручивается все остальное (терроризм, протест, житье-бытье и финальная жизнь на кладбище). Рой начинает издалека. И отчего-то то, что она начинает лущить свой философский опус с верхних слоев, берется танцевать от печки, возникает миф о том, что в ее книге есть два каких-то слабосвязанных между собой сюжета – один о хиджре Анджум и ее приятеле по кличке Саддам Хуссейн, а другой – о Тило, ее семье, ее судьбе и друзьях-приятелях.
Предположение о том, что перед нами очередной опус в пользу «униженных и оскорбленных», справедливо. Но это тоже скольжение по поверхности. По большому счету темой книги является не страдание (оно зачастую подается не только в трагических, но и в сатирических тонах: «Дорогой доктор, нас задавили. Существует ли какое-нибудь лечение?»), не поражение, а освобождение.
Никуда не денешься от марксистской классики – пролетарию нечего терять кроме собственных цепей. Обычно это лозунг, свидетельствующий о нищете (духовной, материальной) беднейшего слоя. Однако есть впечатление, что Рой хочет поговорить о преимуществах такого положения.
Практически все герои романа рано или поздно выпадают из системы, расстаются со своим социальным статусом. И это оборачивается не потерей, а обретением (есть в «Министерстве» пример, иллюстрирующий и обратное: внезапное вознесение вверх в глазах общественности оборачивается утратой собственного лица, от позора и дальнейшей деградации спасает только смерть). Разведчик, журналист, хиджра становятся просто людьми, возвращают себе затуманенную мишурой политических воззрений, статусных позиций, человечность, а вместе с ней и трезвость мысли.
Нюансы. Это слово, как минимум дважды всплывает в книге. И каждая из противоборствующих идеологических сторон упрекает другую в неспособности их почувствовать. Есть ощущение, что вся книга Рой направлена против этой обострившейся в последнее время чрезвычайной чувствительности к нюансам, к дотошному поиску различий (по этому поводу в романе есть анекдот о самоубийце), как отличному поводу для конфронтации с ближним, для выстраивания образа врага.
За спором о них теряется главный вопрос: Ради чего вся эта кутерьма? К чему мы стремимся? Для чего живем?
Нюансы становятся основой государственной политики, в которой любое различие становится поводом для деления граждан на правильных и неправильных, для задержаний, арестов и преследований.
Логика нюансов почти всегда оказывается консервативной, негативной, запретительной. Она лишена конструктивного начала, нацелена на сдерживание и удержание власти, традиции, фаустовского прекрасного мгновения (этой иллюзии прогресса при полном стоянии на месте). В ней действует правительство, в ней действует господствующая религия индуизма. Капитализм, кстати, также является сдерживающей силой, не дающей дойти до крайностей.
Вся система нынешнего мира работает только на сохранение. Топтанию на месте не видно конца. Все собирается не то чтобы жить вечно, просто пребывать никуда не деваясь, даже в умершем виде.
Никто ничего не хочет хоронить. Хоронить некому, кроме разве что тех, кто еще не забыл, для чего существует кладбище.
К нему, тем не менее, все идет и тянется. Оно центр, оно суть мира. Символ преходящести и обновления. Созданное героями вольное кладбищенское объединение «Джаннат» («Рай»), соединяющее в себе черты коммуны, приюта и похоронного бюро – метафора зародыша идеального мироустройства, социального бытия, в котором на смену отжившему свое вниманию к нюансам (ну и что что ты Саддам Хуссейн) приходит новая социальность, обновленная человечность, способность к сосуществованию.
«Министерство наивысшего счастья» – по существу развернутый ленноновский Imagine в прозе, роман великого, толстовского по своей силе отказа от всей современной культуры, как прогнившей и окончательно дискредитировавшей себя.
Что же придет взамен? На это, у Рой как обычно нет ответа, это как всегда другая история, что в принципе не есть хорошо. Литература должна потихоньку уходить от абстракций, даже если логика сегодняшнего момента заставляет вновь к ним возвращаться. Тем не менее сама мечта о том, что наступит новый день, и прошлое наконец-то упокоится с миром, а точнее его с почестями похоронят, не вдаваясь в тонкости, в нашу эпоху, когда сама мысль об ином способе существования вытравлена напрочь звучит свежо. И это лишнее свидетельство того, что кладбищу пора бы заработать, и тогда, может быть, настанет райская жизнь.
Жесткий переплет
Министерство наивысшего счастья. Арундати Рой. ISBN: 978-5-17-983169-3. 5 отзывов. PDF
Книги пишут не о людях, а об идеях. Заботу о ближнем лучше проявлять на практике, а не за письменным столом. В книге же напротив можно с легкостью дать простор мысли, не пожалев ради ее обкатки пяток-десяток ведущих персонажей и тысячи, а то и миллионы статистов.
Нам после многих десятилетий активного вдалбливания «человек выше идеи» тяжело представить, что роман может быть (а в идеале должен) быть идеологическим, то есть таким, в котором индивидуальная судьба героев подчинена общему концептуальному замыслу.
«Бог мелочей» – откровенный попс постколониальной литературы, был книжкой привычной, вписывавшейся в стандарты и ожидания сытой публики: экзотика, трагическая история любви (через касты, через расстояния), поданная через умильную детскую оптику. Образцовая премиальная мелодрама.
«Министерство» – роман не только политический, о чем написали все рецензенты. Не только повесть о гражданском активизме и активистах (читатели-туристы, посмотрите на протестующую Индию, не проходите мимо нашей борьбы!). Это роман по большей части философский. Фундаментальная вещь, рассказ о том, как вращается мир, и что в нем по-настоящему важно.
Философию мы не любим. Особенно тот ее сорт, который не только объясняет мир, но и намекает на то, как его изменить.
Итак о чем же роман?
На поверхности вновь плавает история любви и дружбы, традиционный сюжет о дорогах, которые нас выбирают, и уводят в разные стороны далеко от истока, от того с чего все начиналось, от молодости, надежд и любви. Типичный портрет однокашников много лет спустя: один – журналист, другой – террорист, третий – шишка в разведбюро, а четвертая так и не определилась. Таков типовой, стандартный костяк книги, вокруг которого накручивается все остальное (терроризм, протест, житье-бытье и финальная жизнь на кладбище). Рой начинает издалека. И отчего-то то, что она начинает лущить свой философский опус с верхних слоев, берется танцевать от печки, возникает миф о том, что в ее книге есть два каких-то слабосвязанных между собой сюжета – один о хиджре Анджум и ее приятеле по кличке Саддам Хуссейн, а другой – о Тило, ее семье, ее судьбе и друзьях-приятелях.
Предположение о том, что перед нами очередной опус в пользу «униженных и оскорбленных», справедливо. Но это тоже скольжение по поверхности. По большому счету темой книги является не страдание (оно зачастую подается не только в трагических, но и в сатирических тонах: «Дорогой доктор, нас задавили. Существует ли какое-нибудь лечение?»), не поражение, а освобождение.
Никуда не денешься от марксистской классики – пролетарию нечего терять кроме собственных цепей. Обычно это лозунг, свидетельствующий о нищете (духовной, материальной) беднейшего слоя. Однако есть впечатление, что Рой хочет поговорить о преимуществах такого положения.
Практически все герои романа рано или поздно выпадают из системы, расстаются со своим социальным статусом. И это оборачивается не потерей, а обретением (есть в «Министерстве» пример, иллюстрирующий и обратное: внезапное вознесение вверх в глазах общественности оборачивается утратой собственного лица, от позора и дальнейшей деградации спасает только смерть). Разведчик, журналист, хиджра становятся просто людьми, возвращают себе затуманенную мишурой политических воззрений, статусных позиций, человечность, а вместе с ней и трезвость мысли.
Нюансы. Это слово, как минимум дважды всплывает в книге. И каждая из противоборствующих идеологических сторон упрекает другую в неспособности их почувствовать. Есть ощущение, что вся книга Рой направлена против этой обострившейся в последнее время чрезвычайной чувствительности к нюансам, к дотошному поиску различий (по этому поводу в романе есть анекдот о самоубийце), как отличному поводу для конфронтации с ближним, для выстраивания образа врага.
За спором о них теряется главный вопрос: Ради чего вся эта кутерьма? К чему мы стремимся? Для чего живем?
Нюансы становятся основой государственной политики, в которой любое различие становится поводом для деления граждан на правильных и неправильных, для задержаний, арестов и преследований.
Логика нюансов почти всегда оказывается консервативной, негативной, запретительной. Она лишена конструктивного начала, нацелена на сдерживание и удержание власти, традиции, фаустовского прекрасного мгновения (этой иллюзии прогресса при полном стоянии на месте). В ней действует правительство, в ней действует господствующая религия индуизма. Капитализм, кстати, также является сдерживающей силой, не дающей дойти до крайностей.
Вся система нынешнего мира работает только на сохранение. Топтанию на месте не видно конца. Все собирается не то чтобы жить вечно, просто пребывать никуда не деваясь, даже в умершем виде.
Никто ничего не хочет хоронить. Хоронить некому, кроме разве что тех, кто еще не забыл, для чего существует кладбище.
К нему, тем не менее, все идет и тянется. Оно центр, оно суть мира. Символ преходящести и обновления. Созданное героями вольное кладбищенское объединение «Джаннат» («Рай»), соединяющее в себе черты коммуны, приюта и похоронного бюро – метафора зародыша идеального мироустройства, социального бытия, в котором на смену отжившему свое вниманию к нюансам (ну и что что ты Саддам Хуссейн) приходит новая социальность, обновленная человечность, способность к сосуществованию.
«Министерство наивысшего счастья» – по существу развернутый ленноновский Imagine в прозе, роман великого, толстовского по своей силе отказа от всей современной культуры, как прогнившей и окончательно дискредитировавшей себя.
Что же придет взамен? На это, у Рой как обычно нет ответа, это как всегда другая история, что в принципе не есть хорошо. Литература должна потихоньку уходить от абстракций, даже если логика сегодняшнего момента заставляет вновь к ним возвращаться. Тем не менее сама мечта о том, что наступит новый день, и прошлое наконец-то упокоится с миром, а точнее его с почестями похоронят, не вдаваясь в тонкости, в нашу эпоху, когда сама мысль об ином способе существования вытравлена напрочь звучит свежо. И это лишнее свидетельство того, что кладбищу пора бы заработать, и тогда, может быть, настанет райская жизнь.
Арундати Рой. Министерство наивысшего счастья
- Арундати Рой. Министерство наивысшего счастья. — М.: АСТ, 2018. — 512 с.
Арундати Рой — одна из самых известных индийских писательниц, чей второй роман «Министерство наивысшего счастья» увидел свет только спустя двадцать лет после первого («Бог мелочей», 1997). Обладательница множества премий (среди которых — Букер, Тайм 100, премия Оруэлла), она знаменита не только прозой, но также публицистикой и политической деятельностью. «Министерство наивысшего счастья» остросоциально и злободневно: это история сокрушительной любви и громкого протеста, история из Индии и об Индии. История, до сих пор остающаяся для западного читателя удивительной и самобытной, но пугающе близкой и знакомой.
7. Домовладелец
Холодно, зябко, противно. Один из обычных, тусклых и грязных зимних дней. Город до сих пор не может прийти в себя после нескольких взрывов, потрясших автобусную остановку, кафе и парковку небольшого торгового центра и оставивших после себя пятерых убитых и множество тяжелораненых. Телевидение позаботится о том, чтобы обыватель не слишком быстро оправился от потрясения. Что касается меня, то взрывы подняли в моей душе бурю эмоций, но очень жаль, что потрясение продлилось немногим больше, чем эта короткая буря.
Я живу наверху, в барсати, маленьких двухкомнатных апартаментах на крыше. Нимы стряхивают листву; попугаи с алыми кольцами на шеях переместились в более теплые, а может, более безопасные места. Туман садится на стекла окон. Сиреневые голуби толпятся на загаженном свесе крыши. Еще рано, середина дня, но я вынужден включить свет. Понятно, что мой эксперимент с красным бетонным полом позорно провалился. Мне очень хотелось жить в комнате с блестящим теплым полом, какие бывают в южных домах. Но здесь летний зной за много лет выбелил раствор, а зимний холод заставил его потрескаться и раскрошиться. Жилье пропитано пылью и выглядит на редкость обшарпанным. Что-то в мертвом покое этого поспешно покинутого пространства напоминает застывший кадр кинофильма. Сохранилась геометрия движения, видна форма прошедшего и угадывается форма будущего. Отсутствие жившего здесь человека воспринимается настолько реально, настолько осязаемо, что кажется присутствием.
С улицы доносится приглушенный шум. Лопасти неподвижного потолочного вентилятора покрыты густым слоем въевшейся грязи, этой вечной спутницы спертого делийского воздуха. К счастью для моих легких, я здесь всего лишь гость, во всяком случае, я очень на это надеюсь. Меня выслали сюда в отпуск. Самочувствие у меня неплохое, но, глядя на себя в зеркало, я вижу тусклую кожу и заметно поредевшие волосы. Кожа головы блестит из-под волос (да-да, блестит), да и от моих бровей тоже мало что осталось. Мне сказали, что это симптом тревожности. Я признаю, моя склонность к выпивке сильно меня беспокоит. Я слишком сильно испытывал терпение жены и босса и рассчитываю искупить свои грехи. В реабилитационном центре я пробуду шесть недель, без телефона, без интернета и вообще без связи с внешним миром. Мне надо было явиться в центр сегодня, но я отложил поступление туда до понедельника.
Мне очень хочется вернуться в Кабул, в город, где я, наверное, умру какой-нибудь совершенно непримечательной, абсолютно негероической смертью, например, передав моему послу пухлую папку. БУМ! Все, меня больше нет. Нас едва не убили дважды; но оба раза удача была на нашей стороне. После второго нападения мы получили анонимное письмо на пушту (я читаю на этом языке так же свободно, как и говорю): «Нун замонг бад кисмати ва. Кхо яад лара че монг сирф яв ваар па кисмат гатта каво. Та ба да хамеша дапара кхуш кисмата ве». Переводится это приблизительно так: «Сегодня нам не повезло. Но помните, достаточно, чтобы нам повезло один раз. Вам же нужно, чтобы везло всегда».
От этих слов в моей памяти что-то звякнуло. Я погуглил их (кажется, такой глагол есть). Оказалось, что это почти дословный перевод фразы, сказанной одним из командиров Ирландской республиканской армии после неудачного покушения на Маргарет Тэтчер в брайтонском «Гранд-отеле» в 1984 году. Полагаю, что нынешний всплеск терроризма — это еще один лик глобализации.
Каждый день в Кабуле идет битва умов, и я привык к ней, как к наркотику.
Дожидаясь получения сертификата на пригодность к службе, я решил навестить моих квартирантов и посмотреть, в каком виде находится дом, — я купил его пятнадцать лет назад и немного перестроил. Во всяком случае я пытался себя в этом убедить. Приехав на место, я не стал заходить с парадного крыльца, а прошел вдоль дороги и, обогнув дом, вошел через задние ворота, выходившие на подъездную дорожку за рядом таунхаусов.
Когда-то это была тихая, очень милая улочка. Теперь же она похожа на стройплощадку. Строительный материал — стальная арматура, камни и кучи песка — занимает то место, где раньше стояли припаркованные автомобили, для которых не осталось места. Из двух открытых канализационных колодцев идет невыносимый смрад, не очень согласующийся с заоблачными ценами на здешнюю недвижимость. Большинство старых домов снесены, и вместо них девелоперы соорудили новые, роскошные апартаменты. Первые этажи играют роль парковочных стоянок, а сами дома подняты вверх на сваях. Да, это неплохая идея для нашего сошедшего с ума из-за машин города, но я с печалью гляжу на нововведения. Сам не знаю почему. Наверное, это ностальгия по прежним, спокойным и безмятежным временам.
Ватага черных от пыли ребятишек, некоторые с маленькими братишками и сестренками на руках, забавляется звонками в двери, после чего бросается наутек, захлебываясь от смеха. Истощенные родители этих детей, таскающие цемент и камни в глубокие ямы, вырытые под фундаменты новых домов, превосходно смотрелись бы и в Древнем Египте, на строительстве пирамид великих фараонов. Мимо меня прошествовал ослик с добрыми глазами, навьюченный сумками с кирпичами. Отсюда едва слышны раздающиеся из громкоговорителей призывы полиции, начавшиеся после взрывов: «Пожалуйста, сообщайте о бесхозных вещах и подозрительных людях в ближайший полицейский участок…»
Даже за те немногие месяцы, что я здесь не был, число машин явно возросло, причем машины по большей части стали больше и мощнее. Новый водитель моей соседки, миссис Мехры, укутав голову теплым шарфом так, что видны были только глаза, словно буйвола, поливает из шланга новенькую кремовую «Тойоту-Короллу». Капот автомобиля был украшен оранжевым слогом ОМ. Всего год назад миссис Мехра выбрасывала мусор прямо на улицу с балкона второго этажа. Интересно, обладание «Тойотой» как-то повлияло на гигиенические привычки соседки?
Я вижу, что большинство квартир на третьем и четвертом этажах были за время моего отсутствия отремонтированы, а окна застеклены.
Черные быки, много лет жившие возле бетонного столба напротив моих задних ворот, коих миссис Мехра кормила и баловала много лет, вместе со своими друзьями, почитателями коров, куда-то исчезли. Вероятно, отправились на пробежку.
Мимо, цокая высокими каблучками, прошли две модно одетые женщины, курившие сигареты. Выглядели они как русские или украинские проститутки, каких можно заказать по телефону для сельских вечеринок. Несколько таких шлюшек было несколько дней назад на мальчишнике, в Мехраули, у моего старинного приятеля Боба Сингха. Одна из них, обносившая гостей блюдами с тако, была, по сути, всего лишь соусницей — она дефилировала топлес, а вся ее грудь была покрыта толстым слоем хумуса. Мне показалось, что это все же чересчур, но большинству гостей это нравилось, как, впрочем, и самой девушке, хотя, вероятно, это было одним из оговоренных условий — кто знает.
Слуги, одетые в дорогостоящие обноски своих хозяев, выгуливают намного лучше одетых собак — лабрадоров, немецких овчарок, доберманов, биглей, такс, кокерспаниелей, — на нарядах которых красовались надписи вроде «Супермен» или «Гав-гав!». Да что говорить, одеты были даже некоторые уличные дворняжки, в экстерьере которых угадывались отголоски благородного происхождения. Незаконнорожденные детки, ха-ха!
Мимо, взявшись за руки, проходят двое мужчин — белый и индиец. Их дородный черный лабрадор облачен в красно-синюю футболку с надписью «7. МанчестерЮнайтед». Словно святой, раздающий дары, он поднимает лапу и опрыскивает шины машин, мимо которых ковыляет, переваливаясь с боку на бок.
Стальные ворота муниципальной начальной школы, примыкающей к оленьему парку, были установлены совсем недавно и выглядят новенькими. На воротах устрашающая картина маслом — счастливое дитя в объятиях счастливой матери. Счастливому ребенку делает прививку от полиомиелита не менее счастливая медсестра в белом халате и белых чулках. Шприц в ее руках не уступает размерами крикетной бите. Я слышу детские голоса, кричащие по-английски: «Бе-е, бе-е, черная овечка», «Шерсть», «Войлок».
В сравнении с Кабулом, любым местом в Афганистане или Пакистане, и я уже не говорю о других наших соседях (Шри-Ланке, Бангладеш, Бирме, Иране, Ираке, Сирии, спаси, великий Боже!), это маленькая замусоренная дорожка со всем ее скучным однообразием, ее вульгарностью, уродливым, но, в общем-то, терпимым неравенством, осликами и мелкими жестокостями представляется все же уголком рая. В магазинчиках продают еду, цветы, одежду и мобильные телефоны, а не гранаты и автоматы Калашникова. Дети развлекаются, звоня в чужие двери, а не разыгрывают из себя самоубийц-шахидов. Да, у нас есть трудности, случаются и ужасные события, но все же, все же это отклонения от нормы.
Меня вдруг охватывает гнев на всех брюзжащих интеллектуалов и профессиональных диссидентов, которые без устали придираются к этой великой стране. Если говорить по совести, то они могут это делать только потому, что им позволяют. Позволяют же им, потому что при всех наших несовершенствах мы — страна истинной демократии. Я не стану опускаться до примитивизма и публично твердить об этом на каждом углу, но правда заключается в том, что это понимание преисполняет меня гордостью за то, что я служу индийскому государству.
Задние ворота, как я и рассчитывал, оказались открытыми. (Жильцы первого этажа выкрасили их в сиреневый цвет.) Я сразу поднимаюсь на третий этаж. Дверь оказалась запертой. Я сам удивился своему сильному разочарованию. Лестничная площадка имела заброшенный вид. У двери скопилась груда конвертов и старых газет. На слое пыли отчетливо видны следы собачьих лап.
Я начал спускаться вниз. Мне навстречу вышла хорошенькая толстушка, жена жильца с первого этажа, владельца компании по производству видеофильмов. Женщина пригласила меня на чашку чая (в кухню квартиры, которая была домом для меня и моей жены, когда мы оба работали в Дели).
— Меня зовут Анкита, — обернувшись в дверях, представилась она. Длинные, вытянутые, местами подкрашенные в светлый тон волосы были влажны и источали пряный и едкий аромат шампуня. В ушах у Анкиты были серьги с бриллиантами, а плечи и спину обтягивал пушистый белый свитер. Задние карманы тесных джинсов — «джегинсов», как называет такие штаны моя дочь, — туго натянутых на округлую попу, были украшены изображениями китайских драконов с раздвоенными языками. Моей матери это бы понравилось — если не одежда, то, во всяком случае, попа. «Декхте беш Ролиполи», — сказала бы она. Бедная моя мать. Она всю свою замужнюю жизнь прожила в Дели, тоскуя по своему детству в Калькутте.
Почему стоит прочесть новый роман Арундати Рой | Vogue Ukraine
20 лет назад обладательница Букеровской премии Арундати Рой оставила литературу ради политической борьбы. В этом году вышел ее новый роман «Министерство наивысшего счастья», а сама автор уверена: счастье – это акт радикализма.
Фото: Rena Effendi
Текст: Шарлотта Синклер
Арундати Рой появляется в фойе отеля, где я ожидаю ее: миниатюрная, улыбчивая, с огромными карими глазами и копной коротких, пронизанных серебристыми нитями локонов, ниспадающих на лоб и путающихся в длинных ресницах. В качестве приветствия она обнимает меня, и от неожиданности я на мгновение теряю дар речи.
Арундати РойРой приехала в Лондон, чтобы представить «Министерство наивысшего счастья» – свой второй роман после «Бога мелочей», получившего в 1997 году Букеровскую премию. Два десятилетия назад 37-летняя Рой буквально ворвалась в мир культуры – и сразу стала литературной сенсацией. Ее роман «Бог мелочей», ироничный, яростный, драматичный, – это умытая струями муссонных дождей история, действие которой происходит в штате Керала. Тут вам и коммунисты, и кастовое общество Индии 1960-х – Рой передает человеческую сущность во всей ее жестокости и романтичности, высмеивая ханжество и лицемерие с тонкой иронией Джейн Остин. Арундати создала свой собственный язык, утверждает Джон Апдайк. «Бог мелочей» был переведен на 42 языка и опубликован общим тиражом свыше 8 млн экземпляров, обретя статус современной классики. Неплохо для начинающего писателя.
“Я была любимицей индийского среднего класса. А потом передо мной встал выбор – молчать или начать протестовать”
А затем последовала тишина: ни романов, ни рассказов – казалось, с литературой покончено. Через год после выхода «Бога мелочей», на самом пике популярности, Рой начала писать статьи на острые политические темы, обличая коррумпированность индийских властей. Она протестовала против строительства государством плотин, потому что вследствие этого затопленными оказывалось множество деревень; против преследования племен, проживающих на землях, богатых полезными ископаемыми; против возрастающих националистических настроений в индийском обществе. «Я была любимицей индийского среднего класса, – говорит она. – Я была на обложках всех журналов. А потом правительство начало ядерные испытания. Передо мной встал выбор – молчать или начать протестовать. Я больше не могла оставаться принцессой из сказки», – пожимает плечами Арундати.
По правде говоря, сложно найти менее подходящую роль для нее. Несмотря на внешнюю хрупкость Рой, я ожидала встретить пламенного борца за человеческие права, но вдруг замечаю у писательницы педикюр из крошечных белых цветочков. «Это «поцелуи» от моей подруги, которая нарисовала их», – улыбается она. Арундати одета в джинсы и хлопковую блузу с длинным жилетом из красивой синей ткани – из такой обычно шьют сари. Ее глаза темнеют, когда разговор заходит о серьезном, но гораздо чаще в них вспыхивает задорный огонь, и почти каждую ее фразу сопровождает смех – мелодичный и очень молодой.
Арундати работает в своем доме в ДелиПоследние десять лет Арундати Рой тайно работала над «Министерством наивысшего счастья». «У меня бы не получилось писать быстрее или медленнее. Все, что происходило в моей жизни последние 20 лет, описано в книге». Результатом ее трудов стал лиричный, грандиозный роман, насквозь пропитанный политическими убеждениями автора. Действие происходит в Дели и Кашмире. Одна из главных героинь – Анджум, женщина-трансгендер, – попадает в «Дом грез», описанный яркими красками дом терпимости. Роман рассказывает о перипетиях Анджум, которая усыновляет сироту, переезжает на городское кладбище, открывает там пансион с похоронным бюро, находит помощь в лице слепого имама и мальчика по имени Саддам Хуссейн. И это лишь малая часть происходящего, описанная на первых ста страницах книги.
Рой пишет о том, что знает, ее истории – это полевые заметки, результат личных исследований. Она живет одна в Дели, в своей квартире, в престижном закрытом квартале неподалеку от Садов Лоди. У нее много друзей: от голливудских актеров, известных общественных деятелей – до местной интеллигенции и скромных персонажей Старого Дели, с которыми она знакомится, гуляя по городу. «Так проходит моя жизнь в Дели, – говорит она. – Я здороваюсь с незнакомыми людьми, останавливаюсь покурить или выпить кофе, брожу по улицам, беседую о разных вещах».
«Преподаватели думали, что учат меня строить здания, я же думала, что учусь писать».
Необычный взгляд на жизнь сформировался у Рой еще в детстве. В стране, живущей по строгим кастовым и классовым законам, ребенок из семьи индуиста и сирийской христианки автоматически «оказывается в исключительно непростом, уязвимом положении. У меня было очень незащищенное детство», – вспоминает писательница. Первые годы жизни она провела в горном поселке Шиллонг в северо-восточной части Индии. Отец Рой страдал алкоголизмом, и после развода ее мать Мэри вернулась вместе с Арундати и ее старшим братом в родительский дом в штате Керала.
В 16 лет Рой ушла из дома в поисках счастья. Она поступила в архитектурный колледж в Дели и жила в «крошечной жестяной лачуге» в черте города, чувствуя себя «очень юной и очень одинокой». Об учебе в колледже она отзывается так: «Преподаватели думали, что учат меня строить здания, я же думала, что учусь писать».
Во многом новый роман родился из многолетних путешествий Арундати по Кашмиру. Она описывает кровавый территориальный конфликт в Кашмире, разделенном между Индией и Пакистаном, который превратил штат в самую большую в мире милитаризованную зону. Рой рассказывает об охватившем регион насилии с обжигающим черным юмором. Уровень детальности описания наводит на мысль не о выдуманном, а, скорее, о пережитом опыте. Довелось ли ей побывать в центре пыток? «Да. Временами ты завидуешь невинным. Иногда мне хочется вернуться в то состояние блаженного неведения. Но только иногда».
Тем не менее оптимизм у нее в крови. И в ее книге тоже. Герои Рой находят радость, любовь и дружбу в самых удручающих обстоятельствах. Название книги сатирическое, но в нем нет сарказма: иногда наивысшее счастье все же возможно. Так значит, оптимизм – это форма протеста? «Да! – смеется она. – И смех. Потому что без них – за что бороться? Порой живешь одним мгновением, и только оно имеет значение. В этих хрупких победах и заключается радость жизни».
«Служение наивысшего счастья» Арундати Рой
Камень несправедливых ожиданийЯ по натуре человек пунктуальный. Я очень опоздал на одну романтическую вечеринку с Роем и относительно рано – на следующую. Но в данном случае мне понравилось именно то, на что я опоздал.
В 2014 году я наконец прочитал Бог мелочей , отмеченный наградами и (тогда) единственный роман Роя, опубликованный почти 20 лет назад. Мне он понравился: лирический мистицизм, слои смысла и метафор, запутанный сюжет, сложные персонажи и богатая, но незнакомая обстановка.См. Мой ре
Жернов несправедливых ожиданийЯ по натуре человек пунктуальный. Я очень опоздал на одну романтическую вечеринку с Роем и относительно рано – на следующую. Но в данном случае мне понравилось именно то, на что я опоздал.
В 2014 году я наконец прочитал Бог мелочей , отмеченный наградами и (тогда) единственный роман Роя, опубликованный почти 20 лет назад. Мне он понравился: лирический мистицизм, слои смысла и метафор, запутанный сюжет, сложные персонажи и богатая, но незнакомая обстановка.Смотрите мой обзор ЗДЕСЬ, чтобы узнать, почему.
Новости о том, что она, наконец, написала еще один (этот) роман, наполнили меня радостью и волнением. Я сознавал, что этому есть чему соответствовать, но мне не терпелось его прочитать. Затем я увидел поток очень противоречивых отзывов от доверенных друзей GR. Но я выиграл бесплатный экземпляр в розыгрыше GR. Судьба?
Несчастье самого несчастья
Мне больно, что я отказался от этой книги чуть более чем на треть. Есть отблески красивого письма и интересные персонажи, которые мне небезразличны.Я подозреваю, что разные нити истории в конечном итоге соткут чудесный гобелен, и я, вероятно, обнаружу значение повторяющегося шафрана и попугаев (стервятники более очевидны).
Но…
Есть много «но».
В целом, это запутанная, разрозненная, неэлегантная путаница с длительными отклонениями от идеологических и экологических тирадов и сюжетных линий, а также с переключением повествования между романистическим, мистическим, журналистским и политическим трактатами. Глава, в которой я отказался от нее, добавила к смеси букв, рекламы и кашмирско-английского алфавита.Все это может работать. Но здесь, для меня, нет. Это было слишком.
И политика. Это то, чему Рой посвятила себя в годы между двумя своими романами. Я восхищаюсь ее преданностью защите маргинализованных групп, но мне мешало мое относительное незнание индийских проблем. Я почувствовал это немного с Рушди Midnight’s Children (см. Мой обзор ЗДЕСЬ), с которым у этого есть много общего (включая ребенка, родившегося в полночь), но Рушди сделал его более удобоваримым для плохо информированных читателей, таких как я.И его рассказ всегда был волшебным.
Роман посвящен «Неутешенным». Считать себя немного неуравновешенным – это еретическое присвоение?
Зеркало большинства преобразований
Речь идет о людях, которые заново изобретают себя, что, безусловно, сделал Рой. Это вдохновляющее и позитивное послание, и это то, что я постараюсь извлечь из моего частичного чтения. Среди преобразований:
• Женщина, заключенная в тело мужчины.
• Приемная мать, которая пытается «влить себя в память и сознание [ребенка]… чтобы они могли полностью принадлежать друг другу» и переписать свою жизнь, чтобы доставить удовольствие своему ребенку и сделать себя «более простым и счастливым человеком».
• «Революционер, застрявший в сознании бухгалтера».
• Человек, который принимает имя Саддам Хусейн, потому что восхищается смелостью сделать то, что необходимо сделать, и достойно встретить фатальные последствия «Я хочу быть таким ублюдком»!
• Брошенная девочка, воспитанная умеренно богатой женщиной.
• Непочтительный, иконоборческий студент, который становится безработным интеллектуалом, а затем – ведущим журналистом.
Смесь неопределенного пола
« Святых душ, пойманных не в те тела »
Один из главных персонажей – хиджра: термин, используемый в Индии для тех, кто в Великобритании может идентифицировать себя как транс женщины.Ее жизнь особенно интригующая, в ней тонко и проницательно изображена ее жизнь.
Факт их существования, по-видимому, широко признан и не подвергается сомнению. Отношение к ним более неоднозначное: у них есть определенная степень защиты, потому что считается несчастливым нанести им вред. Пока они остаются на обочине общества, а некоторые из них достигли статуса знаменитостей, большинство из них выживает, несмотря на постоянный риск «преследований и унижений (быть замеченными, равно как и быть замеченными или )».
Некоторые из наиболее негативных настроений, кажется, исходят от самих хиджры: «Мы шакалы, которые питаются счастьем других людей», которые были созданы Богом как «эксперимент… живое существо, которое неспособно к счастью», потому что их война внутренняя, и поэтому они не могут избежать ее.
Это приводит к более экзистенциальному анализу:
« Она провалилась в трещину между миром, который она знала, и мирами, о существовании которых она не знала. »
« Можно ли было жить вне языка? »- в урду все имеет пол.
Минимум предельных значений
• «Она осознала одиночество… И она узнала… что Потребность – это склад, способный вместить значительное количество жестокости».
• «У фанатки были человеческие качества – она была застенчивой, капризной и непредсказуемой».
• «Мышь [прозвище брошенного ребенка] впитывает любовь, как песок впитывает море».
• «В шипящем синем свете фонаря [его] лицо выглядело как высохшее русло реки».
• «Ее непоколебимая приверженность преувеличенной, возмутительной женственности заставила настоящих, биологических женщин… выглядеть туманными и рассеянными.»
•« Присутствовать в истории, даже если это не что иное, как хихиканье, было целой вселенной от того, чтобы быть в ней отсутствующим ».
• «Это было невзрачное кладбище».
• «Наркоманы с привкусом… тени только более глубокая тень ночи… сгустки бездомных сидели у костров… бродячие собаки здоровее людей».
• «Разоренный, дикий призрак, преследующий каждого джинна и духа» – подавляющий эффект горя и невыявленного посттравматического стрессового расстройства.
• «Она лежала в луже света, под колонной освещенных неоновым светом комаров… Она уже знала, что слезы, по крайней мере ее слез, бесполезны.(Брошенный ребенок, который затем описывается как символ города в целом и уборки трущоб в частности.)
• «[Журналисты] задают срочные пустые вопросы; они спрашивали бедных, каково быть бедным… Телеканалы… никогда не выходили из отчаяния ».
• «Тот, кто верил, что он всегда прав. Она знала, что ошибалась… и ее двусмысленность ».
• «Туман скатывается к оконным стеклам».
• «Откровенно гомосексуал, хотя никогда не упоминал об этом в разговоре.
• «Что-то в тишине этого наспех покинутого пространства делает его похожим на застывший кадр на движущемся изображении. Кажется, что в нем присутствует геометрия движения… Отсутствие жившего здесь человека настолько реально, настолько ощутимо, что это почти его присутствие »
Аудиокнига недоступна | Audible.com
Эвви Дрейк: более чем
- Роман
- По: Линда Холмс
- Рассказал: Джулия Уилан, Линда Холмс
- Продолжительность: 9 часов 6 минут
- Несокращенный
В сонном приморском городке в штате Мэн недавно овдовевшая Эвелет «Эвви» Дрейк редко покидает свой большой, мучительно пустой дом почти через год после гибели ее мужа в автокатастрофе.Все в городе, даже ее лучший друг Энди, думают, что горе держит ее взаперти, а Эвви не поправляет их. Тем временем в Нью-Йорке Дин Тенни, бывший питчер Высшей лиги и лучший друг детства Энди, борется с тем, что несчастные спортсмены, живущие в своих худших кошмарах, называют «ура»: он больше не может бросать прямо, и, что еще хуже, он не может понять почему.
- 3 из 5 звезд
Что-то заставляло меня слушать….
- По Каролина Девушка на 10-12-19
Служение наивысшего счастья: Роман (9781524733155): Рой, Арундати: Книги
Лучшая книга Amazon за июнь 2017 г .: Читать «Служение наивысшего счастья» – значит погрузиться в годы религиозных, политических и культурных изменений в Индии и прочувствовать все это через повествование невероятного набора персонажей.Что становится очевидным из их индивидуальных историй, так это то, что сила и вера податливы, что страдания не прекращаются, а просто переходят из рук в руки, а то, что почитают, легко может стать оскорбительным. Последнее наиболее ярко проявляется у Анджума, бывшего Афтаб, которая становится известной хиджрой в Дели, а позже оказывается хранительницей кладбищенского святилища для тех, кто больше не приветствуется в новом обществе. Да, в этом романе много насилия и горя, но Рой также наполнен юмором, иронией и – более всего – способностью любви и принятия исцелять сломленных.Даже когда, а может быть, особенно когда он исходит из мест, о которых нельзя было ожидать. «Служение наивысшего счастья» сложен и полон сострадания, и сердце и душа, которые Арундати Рой так явно отдавал ему, стоят каждого из многих лет, которые потребовались для того, чтобы дать нам еще один вымышленный шедевр. – Сейра Уилсон, Книжное обозрение Amazon «Безумно незабываемый роман… история любви с такими душераздирающими и захватывающими персонажами, что они проникают в мозг читателя.- Пэтти Руле, США СЕГОДНЯ«Движущаяся … мощная … Книга, которая заставляет вас чувствовать, будто вы прожили несколько раз. [Она] содержит столько всего: страдания, радости и любовь и война, смерть и жизнь, так много в человеческом существе. Министерство разрывает [s] мир, чтобы показать нам все, что ослепительно красиво и жестоко уродливо в нем … Рой сосредотачивает уязвимое и невидимое, давая понять эта любовь – единственный способ для людей действительно встретиться через границы кожи или страны.В Министерстве живо все, от эмоций до людей и до самой страны. Именно эта живость каждого человека, а также каждого животного и предмета делает этот роман таким замечательным. Ministry – это высшее любовное письмо к богатству и сложности Индии – и всего мира – во всей его суматохе, великолепии и угрожающей неоднородности. Рой – сокровище Индии и всего мира ». –Анита Феличелли, LA Рецензия на книги
«Работа, приносящая большое удовлетворение… Рой пишет с беззастенчивой красотой… Образы в «Служение наивысшего счастья » вклиниваются в сознание, как воспоминания о пережитом опыте ». –Лора Миллер, Slate
«Перемешивание. . . гуманный и страстный. . . красивый и богатый. Роман похож на пряжу… Наблюдения Роя кажутся яркими и бессмысленными, описывает ли она личную катастрофу или национальные бедствия… Блестящее письмо – амбициозная история с глубокой моральной целостностью и глубоким эмоциональным воздействием. »–Кэтлин Руни, Chicago Tribune
« Эпический масштаб, четко осознанный.. . увлекательная история, наполненная множеством нитей, в которой трагедия и политическое возмущение сочетаются с гуманным и обнадеживающим видением будущего… «Служение наивысшего счастья» ставит Роя в авангард индийской литературы ». –Грегори МакНэми, Киркус Обзоры
«Ослепительно. . . обширный, трогательный. . . роман, изобилующий неизгладимыми персонажами. Рой меняет места, временные периоды и точки зрения с изяществом мастера-хореографа … Ministry – это прекрасно написанная, мощная история, [которая] охватывает континент и несколько десятилетий войны и мира, а также людей, которые живут в разных местах и на улицах. , а также под прикрытием и под землей – роман, которого стоит подождать.И снова Арундати Рой рассказал реальную историю ». –Рене Х. Ши, Poets & Writers (обложка)
* «Блестяще. . . стоит подождать. Рой непоколебимо смотрит на бедность, человеческую жестокость и нелепости современной войны; каким-то образом она превращает это в стихи. Настоятельно рекомендуется.” –Кейт Грей, Library Journal, (звездный обзор)
«Роман Роя станет самым популярным литературным чтением лета. Благодаря своему пониманию человеческой природы, запоминающимся персонажам и великолепной прозе, Ministry того стоит.»–Сара Бегли, TIME
« Движущая сила, игривая. . . в этой новой книге Рой-художник преуспевает в рассказах и пишет великолепной гибкой прозой. Снова и снова красивые образы освежают наше восприятие мира. Разделы книги наполнили меня трепетом – не только как читателя, но и как писателя – перед абсолютной точностью и красотой деталей – потрясающим новеллистическим замечанием. Рой пишет с поразительной яркостью ». –Каран Махаджан, Рецензия на книгу «Нью-Йорк Таймс» (рецензия на обложку)
«Бесстрашный.. . потрясающе красивый – жестокий, сказочно непослушный роман. . . настолько полностью осознанным, что кажется интимным, но в то же время наполненным трагикомедией мифа. . . Рой пишет на пике своих возможностей. Раз в десятилетие, если нам повезет, из шлаковой ямы жизни выходит роман, который ставит насущный вопрос нашей глобальной эпохи. Роман Роя – восторженный и необходимый ответ этого десятилетия ». –Джон Фриман, The Boston Globe
«Арбитражный, яркий. . . Второй роман Роя воздействует своей эмпатической магией на потрясающе широкий спектр, приглашая нас встать с персонажами, которые отказываются подвергаться стигматизации или отвержению.»–Лизель Шиллингер, O, The Oprah Magazine
« Жемчужина – великая буря романа: замечательное творение, история как интимная, так и интернациональная. . . Здесь письмо, которое кружится так гипнотически, что кажется не столько словами на бумаге, сколько чернилами на воде. Этот обширный роман вызовет у вас благоговение перед накалом его гнева и глубиной его сострадания ». —Рон Чарльз, The Washington Post
«Убедительно. . . музыкальный и красиво оркестрованный. Изображение тайного романа Роем обладает кинематографическим качеством, а также подлинной остротой и глубиной эмоций.Ее дар носит личный характер: поэтическое описание [и] способность составлять карту сложной арифметики любви и принадлежности. . . Министерству удается извлечь надежду из пережитых трагедий ». –Мичико Какутани, The New York Times
«Мощный и трогательный. . . напоминает нам, на что способна художественная литература. Изысканная проза Роя – редкий инструмент. Она запечатлевает ужасы заголовков и тихие моменты, когда влюбленные делятся стихами и мечтами. Ministry наполнен такой страстью, что вибрирует.Это также может вызвать у вас дрожь. Roy’s – это мир, в котором любовь и надежда прорастают вопреки всему, как цветы, пробивающиеся сквозь потрескавшийся тротуар »- Хеллер Макалпин, San Francisco Chronicle
« Великолепно. . . замечательный, красочный и захватывающий. . . У Рой есть страстные поклонники, и ее поклонники не будут разочарованы. Этот амбициозный новый роман, как и его предшественник, обращается к важным темам периодически игривым повествовательным голосом. Вам [будет] даровано сильное ощущение сложности, энергии и разнообразия современной Индии, в которой переплелись тьма, буйная жизненная сила и неразрывность.- Клэр Мессад, The Financial Times
«Блестящая переплетенная и насыщенная история, сотканная из лент идентичности, любви, траура и радости – и связанная вместе с желтыми манго, сигаретами и дамасскими розами». —Слоан Кросли, Vanity Fair
«Великолепная работа». – Entertainment Weekly, «20 летних книг, которые стоит прочитать»
«Если вы хотите узнать мир, скрывающийся за созданными корпорациями фантастическими пейзажами, вы читаете таких писателей, как Арундати Рой.Она показывает тебе, что происходит на самом деле ». —Junot Diaz, в Vogue
« Ministry – это продолжение, которого мы так долго ждали, – поэтический, густонаселенный современный роман в традициях Диккенса и Толстого. С самого начала рассказ увлекается. Если Бог мелочей был пышно придуманным, интимным семейным романом, пронизанным политикой, то Ministry охватывает совершенно разные экономические, религиозные и культурные сферы на Индийском субконтиненте и даже в Ираке и Калифорнии.Анимация – это калейдоскопическое разнообразие богемы, революционеров и влюбленных… С ее изысканным и динамичным повествованием Рой уравновешивает сцены страдания и разложения вспышками юмора, головокружением и даже превосходством ». – Дафна Бил, Vogue
«Воздействие. . . Многоголосый динамичный и странствующий роман; интимная картина разнообразных персонажей … Мы подробно видим не только их повседневную жизнь, но и их убеждения, а также контексты, которые определяют их действия … Тило – бьющееся сердце книги, красивая и мятежная женщина и волшебный фокус на Который течет все желание в романе.Инстинкт Роя к сатире острее, чем когда-либо, и ее рассказы строятся на более широком портрете Индии за последние несколько десятилетий. Предложения Роя отличаются красноречием, даже если они соединяют воедино различные идеи и элементы. Ее проза в этом смысле радикально демократична. И ее безошибочный стиль и ее взгляд на мир тоже стали чем-то большим ». —Амитава Кумар, BookForum
«Рой возвращается к художественной литературе с рассказами, охватывающими от оплакиваемых на кладбище до бьющихся сердец жителей Дели, мастерски передавая всестороннюю стойкость человеческой души.»- Стеф Опиц, Marie Claire
« Наконец-то здесь! Поклонники Бог мелочей ждали следующего романа Роя, и он не разочаровал. Служение наивысшего счастья велик как по физическому состоянию, так и по идеям. В нем представлены незабываемые персонажи со всей Индии, истории которых рассказываются с великодушием и состраданием. Величайший подвиг романа показывает, что религиозные убеждения, гендерная идентичность и даже наша безопасность в мире не закреплены – они столь же подвижны, как и проницательный замысел Роя.”—Марис Крейцман, Vulture Summer Books Preview
“ Потрясающий – подвиг рассказывания историй. . . Лирические предложения Роя и свирепость ее повествования вызывают удивление. Служение наивысшего счастья [это] праздник ». —Зак М. Салих, Richmond Times-Dispatch
«Первый за 20 лет роман от Роя, которого стоит ждать: гуманная, увлеченная почти сказка, которая скоро потемнеет – полная персонажей и их встреч, случайных и случайных. подобным образом организованы, чтобы найти, да, то величайшее счастье, о котором говорит название.»- Киркус (звездный обзор)
« Амбициозный, оригинальный и захватывающий. . . роман, в котором сочетаются нежность и жестокость, мифический резонанс и заголовки заголовков. . .существенно для представления Роя о поразительно красивом, противоречивом и сломанном мире ». – Publishers Weekly (звездный обзор)
«Шедевр. . . Рой присоединяется к Диккенсу, Найполу, Гарсиа Маркесу и Рушди в ее неизменном сострадании, волшебстве рассказывания историй и пикантном остроумии … Рассказ о страдании, самопожертвовании и превосходстве – захватывающий, захватывающий и мучительный эпос.- Донна Симан, Booklist (обзор со звездами)
«Сказать, что эта книга« долгожданная », – значит ничего не сказать. «Служение наивысшего счастья» станет долгожданным подарком для тех, кто соскучился по великолепной художественной литературе Роя ». —Элиза Томпсон, Cosmopolitan, «11 книг, которые вы не сможете отложить этим летом»
«Ее новый роман больше, сложнее, многоязычнее и сложнее для чтения, чем Бог малого. Вещь с, и не менее погружающая.В этом сложном многослойном и страстном романе, усыпанном шутками и ужасами, есть место сатире и романтике, гневу и политике и стальному преуменьшению. Работа необычайной сложности и изящества ». – Джиллиан Бир, Проспект (Великобритания)
«Как она это сделала в« Боге мелочей », Рой проницательно раскрывает слои политики и привилегий, присущие касте, религии и гендерной идентичности. Ее яркие отрывки охватывают эпохи и регионы Индийского субконтинента и искусно сплетают истории нескольких персонажей в торжествующую симфонию, где незнакомцы становятся друзьями, друзья становятся семьей, а обездоленные находят в себе силы бороться с контролем над своими собственными повествованиями.- Minneapolis Star Tribune
«Это роман, который, как надеялся, напишет Арундати Рой об Индии. Сатирический, но вместе с тем сострадательный, он передает дух трансгрессивно-мистического в субконтинентальной поэзии, редко встречающейся в индийско-английском письме ». – Телеграф
«Эта книга, только вторая из конюшни Роя за последние двадцать лет, сохраняет метафорическую музыку, которую она использовала, чтобы вызвать восторг в своей первой книге. Описания заставляют жить ее тонким прикосновением, и она, похоже, сделала это без особых усилий.»- Times of India
« Читать Роя – значит постепенно развивать чувство чуда. Задавать вопросы не о том, что мы видим в последнее время, а о том, на что мы смотрели все это время … Любовь в служении наивысшего счастья душераздирающая, хрупкая и сложная, она клянется жертвоприношением, но также – и Рой делает уверен в этом – любовь непредвидена … Служение наивысшего счастья – это пример приверженности Роя тем, кто чувствует бунт внутри себя. Кто отказывается быть «выписанным», кто понимает, что малейшая брешь в истории, такая как «хихиканье» из всех вещей, может стать опорой в отвесной стене будущего.'”- The Globe and Mail
« Сложный и амбициозный сюжет, действие которого разворачивается в Дели, сосредоточен на двух женщинах. Одна из них родилась интерсексом, а другая – борцом за свободу, но их обоих тянет к брошенному младенцу. пол, этническая принадлежность и религия делают это чтение глубоким и приносящим удовлетворение ». – The Christian Science Monitor
«Из тонкой привязанности, которая будоражит ее воображение, возникает этический императив – в конце концов, как можно ценить мир, не желая защищать его? И его нужно защищать не только от войны или войны. политическое бедствие, но от этого естественного, более коварного явления: забвения.»–Пахрул Сигал, The Atlantic
« Проза Арундати Роя всегда приятно читать ». – The Washington Times
« Служение наивысшего счастья – это великолепное творение воображения – это собрание ярких персонажей, историй и прозы, глубоко связанное с недавней историей Индии и борьбой угнетенных народов Индии. Для любого, кто думал, что Рой был чудом с одним хитом, роман – полное опровержение…. «Служение наивысшего счастья» – это увлекательное чтение, которое напоминает вам, на что способна великая художественная литература.»- Newsday
« Арундати Рой – исключительно одаренный писатель, из тех, кто на мгновение повергнет вас в панику из-за того, как капитализм разрушает окружающую среду, а затем унесет вас от этих земных забот своей причудливой музыкальной прозой. следующий »- Chatelaine
« Этот интимный эпос об Индии за последние два десятилетия великолепен: политический, но никогда не проповеднический; проникновенный, но ироничный; именно поэтично ». – Телеграф
«Поклонники бестселлера Арундати Роя Бог мелочей будут рады узнать, что ее новый роман Служение наивысшего счастья занимает аналогичное место.Это обширная история в традициях Чарльза Диккенса о любовниках, политике, религии и невезении. Рой погружает вас и в ее замысловатую прозу, и в субконтинент, от Кашмира до Дели ». – Condé Nast Traveler
«Читатель погружается в мир, оживленный с ловкой ясностью…. Энергия Роя дает платформу для истории, которая полна духа “. – Отметил
«Если бы я отправил одну книгу в космос, чтобы послать инопланетянам сообщение о человеческой расе, я бы отправил эту.Это волшебный персидский ковер в книге, с сотнями переплетенных рассказов в сказках и красочными узорами, отражающими историю нашего человеческого существования ». – San Francisco Chronicle
«Как всегда, талант Рой больше всего проявляется в ее выборе места действия и образах, которые они вызывают…. Великолепие романа заключается в том, как он передает тонкие моменты с вниманием к деталям и острым сочувствием ». – The Conversation
«Рой объединяет свои силы как писатель-фантаст и активист, создавая богатое повествование, такое же сложное и многостороннее, как современная Индия…».Есть много моментов ослепительных формулировок и неожиданных обменов мнениями ». –Ригоберто Гонсалес, Los Angeles Times
«… Роман – это эпопея, наполненная политикой Роя и написанная плотной, лирической, своеобразной прозой…. Все это не идет даже на полпути к передаче глубины наблюдательности, юмора, деталей Диккенса, накопления рассказов о городской жизни, как ужасных, так и необычных – коровы, пасущиеся на отбросах, человека, живущего на дереве, – которые Рой выписывает. первая сотня страниц.»–Шарлотта Синклер, Vogue
« Арундати пишет на грани своего рода сверхъестественного ясновидения. Она всевидящая и озорная жрица вуду. –Джон Кьюсак
Об авторе
АРУНДАТИ РОЙ – автор романа « Бог мелочей», получившего Букеровскую премию. Ее научно-популярные произведения включают Алгебра бесконечного правосудия, Прослушивание кузнечиков, Broken Republic и Капитализм: история призраков, и совсем недавно, Вещи, которые можно и нельзя сказать, в соавторстве с Джоном Кьюсаком.
Выдержка. © Печатается с разрешения автора. Все права защищены.
Она была четвертым из пяти детей, родившихся холодной январской ночью от света лампы (отключения электроэнергии) в Шахджаханабаде, городе Дели, обнесенном стеной. Ахлам Баджи, акушерка, которая родила ее и положила на руки матери, завернутые в две шали, сказала: «Это мальчик». Учитывая обстоятельства, ее ошибка была понятна.Через месяц после первой беременности Джаханара Бегум и ее муж решили, что если бы их ребенок был мальчиком, они назвали бы его Афтабом.Их первыми тремя детьми были девочки. Они ждали своего Афтаба шесть лет. Ночь, когда он родился, была самой счастливой в жизни Джаханары Бегум.
На следующее утро, когда взошло солнце и в комнате было тепло и приятно, она распеленала маленькую Афтаба. Она исследовала его крохотное тело – глаза, нос, голову, шею, подмышки, пальцы, пальцы ног, – с насыщенным, неторопливым восторгом. Именно тогда она обнаружила, приютившись под его детскими частями мальчика, маленькую, несформированную, но, несомненно, женскую часть.
Может ли мать бояться собственного ребенка? Джаханара Бегум была.Первой ее реакцией было ощущение, что ее сердце сжимается, а кости превращаются в пепел. Второй ее реакцией было еще раз взглянуть, чтобы убедиться, что она не ошиблась. Ее третьей реакцией было отшатнуться от того, что она создала, в то время как ее кишечник содрогнулся, и тонкий поток дерьма потек по ее ногам. Ее четвертой реакцией было размышление о том, чтобы убить себя и своего ребенка. Ее пятая реакция заключалась в том, чтобы поднять ребенка и прижать его к себе, пока она проваливается в трещину между миром, который она знала, и мирами, о существовании которых она не знала.Там, в бездне, кружащейся сквозь тьму, все, в чем она была уверена до того момента, все, от мельчайших до самых больших, перестало иметь для нее смысл. На урду, единственном языке, который она знала, все вещи, не только живые существа, но и все вещей – ковры, одежда, книги, ручки, музыкальные инструменты – имели пол. Все было либо мужским, либо женским, мужчиной или женщиной. Все, кроме ее ребенка. Да, конечно, она знала, что есть слово для таких, как он – хиджра .На самом деле два слова: Hijra и Kinnar . Но два слова не составляют язык.
Можно ли было жить вне языка? Естественно, этот вопрос не был адресован ей словами или одним ясным предложением. Он обратился к ней как беззвучный, зародышевый вой.
«Служение наивысшего счастья» от Арундати Роя – лоскутное одеяло из повествований | Arundhati Roy
Драма будущего второго романа часто гораздо более напряженная и травмирующая для зрителей-литературных деятелей, чем для их предполагаемых создателей.Например, Мэрилин Робинсон, писательская деятельность которой приостановилась почти на 25 лет после ее блестящего дебюта Housekeeping , опубликованного в 1980 году; когда он возобновился, с Gilead , он сделал это в стиле, удостоенном Пулитцеровской премии, и в двух последующих романах. Но это был не писательский тупик, это писатель делал выбор; академическая работа и эссе, которые выполняет Робинсон, а также ее художественная литература, являются такой же частью ее творческой и интеллектуальной идентичности. Даже когда кажется, что есть более простой вопрос о том, что писатель движется медленно – как, например, в Карты для потерянных влюбленных Надима Аслама, на написание которых ушло десятилетие – оказывается, что это скорее пример усилия и точности. а не экзистенциальный кризис (ему понадобилось пять лет, чтобы правильно написать начальную главу).
В случае с Арундати Рой, дебютный роман которой Бог мелочей получил Букеровскую премию в 1997 году, ее жизнь как политического активиста более чем объясняет то, что она делала за прошедшие два десятилетия: протестуя против экологических нападений. от имени независимости Кашмира и против индуистского национализма, а также борьбы с обвинениями в подстрекательстве к мятежу, выдвинутыми против нее индийским правительством, оставила у нее немного свободного времени. Ее плодотворная карьера в качестве автора научной литературы, от книги “Алгебра бесконечного правосудия ” 2002 года до книг о капитализме, глобализации и демократии, вывела ее на передний план как полемиста и политического философа.
Но есть что-то с лицом Януса в том, как мы фетишизируем написание художественной литературы: сразу видно, что Рой участвует в «реальном мире», но также он покинул – или был оставлен – творческой музой, которую мы себе представляем. продвигает всех художников. Ее недавнее интервью с Decca Aitkenhead из Guardian , в котором она сказала: «Для меня нет ничего выше художественной литературы. Ничего такого. По сути, это то, кем я являюсь. Я рассказчик историй. Для меня это единственный способ осмыслить мир со всем танцем, который он включает », – говорит она о том, что она не согласна с этим бинарным мировоззрением.Да и второй роман тоже.
Служение наивысшего счастья – любопытный зверь: мешковатый, сбивающий с толку персонаж, часто ахронологический, написанный часто небрежным и случайным стилем, но способный к захватывающе сложным и мощным интермедиям. Идея о том, что личное является политическим и наоборот, определяет каждое его предложение, но она также подвергает сомнению это предположение, исследуя его контуры и последствия.
Мы начинаем с Анджум, которая поселилась по причинам, которые постепенно раскрываются, на кладбище, где она живет «как дерево» (часть естественного мира, молчаливая, всевидящая – одна из интерпретаций; попытка избежать обратите внимание на другое), но также как «мехфил», «собрание.Всех и никого, всего и ничего. Вы бы хотели пригласить еще кого-нибудь? Все приглашены. И действительно, на протяжении всего романа кладбище Анджума начинает функционировать как светское или, по крайней мере, многоконфессиональное святилище, защищенное силой воли от беспокойного внешнего мира.
Как участник кампании за независимость Кашмира, Рой более чем осознает его сложности. мужские и женские половые органы, пока она не подвергнется операции), евнух, третий пол и трансгендер.С раннего отрочества Анджум жил в Хвабге, что может означать, прямо, спальные помещения, или дом, или дворец снов; для нее это было последнее место освобождения и самовыражения. Другие хиджры, которые живут там, образуют семью, даже те, кто, как Саида, «мог говорить на новом языке того времени – она могла использовать термины цис-мэн, FtoM и MtoF», и тем самым опережает Анджум – один из «Старая экзотика» – из «места номер один в СМИ».Но не далеко в романе уходит слабый намек на Сказки города .Во время посещения гуджаратского святилища Анджум оказывается вовлеченной в резню индуистских паломников и последующими репрессиями правительства против мусульман и уходит – по крайней мере, временно сбрасывая свою яркую одежду в пользу более мужского костюма патана – на кладбище. Однако ее заделка сигнализирует о стремительном расширении романа.
Он переносит нас из Дели в Кашмир, где Индия и Пакистан ведут войну вокруг Линии контроля, превращая жителей, пожалуй, самой красивой долины в мире в беглецов, джихадистов, мучеников, осведомителей и – как в случае с женщиной, которая умирает только после пуля прошла через череп дочери в ее сердце – жертвы.Как сторонник независимости Кашмира, Рой более чем осознает ее сложности, как отмечает один из ее наиболее отстраненных персонажей, индийский дипломат: «Их проблема не в путанице, на самом деле. Это больше похоже на ужасную ясность, существующую за пределами языка современной геополитики. Все действующие лица со всех сторон конфликта, особенно мы, безжалостно использовали эту линию разлома. Это было сделано для идеальной войны – войны, в которой нельзя ни выиграть, ни проиграть, войны без конца ».
Стало чем-то вроде клише говорить о современных индийских романах, написанных на английском языке как о преломляющих викторианскую панораму Диккенса, или о заимствовании тропов магического реализма, чтобы призвать к продолжающемуся притяжению традиционных верований в стране, которая сама себя определила. на основе его секуляризма.Но на самом деле эти литературные влияния более извращены, чем скопированы; утверждали, что служат охватыванию общества, слишком обширного и разнообразного, чтобы его можно было рассматривать через одну призму.
«Служение наивысшего счастья» – это роман о безумно потрепанных краях, неустойчивой походке и случайных долгих временах. Но его лоскутное одеяло из рассказов, болезненных, забавных, сексуальных, жестоких, приземленных, потусторонних, его повторяющиеся образы потерянных и выздоровевших детей, индивидуального самопожертвования и самоотречения, а также его изображение постоянной битвы за самоутверждение в обществе, которое все еще продолжается. будучи пленником таксономии касты и класса, совершит тревожное и запоминающееся возвращение в страну выдумок.
«Служение наивысшего счастья» Арундати Роя опубликовано Хэмишем Гамильтоном (18,99 фунтов стерлингов). Чтобы заказать копию за 12,99 фунтов стерлингов, перейдите на bookshop.theguardian.com или позвоните по телефону 0330 333 6846. Бесплатная доставка по Великобритании на сумму более 10 фунтов стерлингов, только онлайн-заказы. Минимальная цена заказа по телефону составляет 1,99 фунтов стерлингов.
Мастерство Арундати Роя «Служение наивысшего счастья»
SILENCE.Когда я впервые положил книгу Арундати Роя «Служение наивысшего счастья », я тяжело вздохнул – вздохнул, понимая, что, возможно, все, что нужно сказать, заключалось в том, что одна книга могла содержать так много всего. все, столько страданий, радости, любви, войны, смерти и жизни, столько быть человеком.Это такая книга, которая заставляет вас чувствовать, будто вы прожили несколько раз. Я ощутил тень того же огромного, всепоглощающего чувства – наряду с массой других хаотических эмоций – когда впервые прочитал The God of Small Things .
В Бог мелочей я видел раскрытыми каждую крошечную деталь моей Индии, моей Южной Индии, до такой степени, что у меня была такая, как у человека, который почти всю свою жизнь прожил в Штатах. Обнаженная каста, насилие любого рода, деревенская жизнь, дикая природа, пожилые женщины, которые каким-то образом обладали всей властью, христианство, живущее бок о бок с исламом и индуизмом, коммунизм, марши, несправедливость, а также довольно открытая борьба с несправедливостью, страстями.Это не была Индия эмигрантов, зажиточных индусов, которые подражали викторианской морали и имели тихие, контролируемые прозрения. Мир в этих романах – это Индия, в которой «протесты и активизм могут также казаться культурно чуждыми», как говорится в статье The Atlantic о недавней волне преступлений на почве ненависти против американцев индийского происхождения. В Бог мелочей был гораздо более интересной и реальной Индией, которую я наблюдал, и это было подсказано историями моего отца о деревне и городе, откуда была его семья.
Каким-то образом в Служение наивысшего счастья , ее первый роман за 20 лет, Рой превосходит Бог мелочей , и это во многом потому, что это еще более тревожный артистический крик против несправедливости. Это полифонический протест.
Конечно, ему не хватает интимности ее первого романа, чувства изобретения собственного языка, ощущения того, что вы попадаете в частный, не совсем реальный мир, который принадлежит вам. Первый роман включал в себя несколько различных настроек, но в основном он происходил в ограниченном ограниченном пространстве – городе Айеменем в Керале.То, что второму роману иногда не хватает в «миниатюрных» качествах, которые характеризовали Бог мелочей , он компенсирует калейдоскопическим диапазоном, грубым максимализмом в стиле Рушди, его раскрытием мира, чтобы показать нам все, что есть ослепительно красив и жестоко уродлив в нем, в его дерзком публичном обнажении многих эмоций и событий, считающихся личными, и в его масштабности, в нем рассказывается обо всем, не жертвуя чистой честностью своего предшественника. Хотя временами он беспорядочный, громоздкий и трудно управляемый, этот хаос отражает самобытность Индии.
¤
«Служение наивысшего счастья» открывается на кладбище, полном летучих лисиц, летучих мышей, ворон и воробьев. Чтобы читатель не принял его за место романтической дикости, это также место, где стервятники умерли от отравления диклофенаком, который используется для облегчения боли коров, чтобы они производили больше молока. На кладбище находится Анджум, рожденный гермафродитом, технически не хиджрой – женщина, заключенная в мужское тело, как описывает это доктор в романе.Афтаб родилась в Шахджаханабаде, городе Дели, обнесенном стеной. В Анджуме были и мальчишеские, и девичьи части, что напугало ее мусульманскую мать. На урду:
все вещи, не только живые существа, но и все – ковры, одежда, книги, ручки, музыкальные инструменты – имели пол. Все было либо мужским, либо женским, мужчиной или женщиной. Все, кроме ее ребенка. […]
Можно ли было жить вне языка? Естественно, этот вопрос не был адресован ей словами или одним ясным предложением.Он обратился к ней как беззвучный, зародышевый вой.
Этот вопрос, можно ли жить вне контроля языка, вне ограниченных категорий, двоичных файлов, которые не работают для многих из нас, повторяется на протяжении всей книги, становясь все громче и громче по мере того, как книга исследует конфликт в Кашмире.Мать Анджума пытается воспитать Афтаба мальчиком, но однажды весенним утром Афтаб видит женщину, похожую на женщину, Бомбей Шелк, с яркой помадой и золотыми туфлями на высоких каблуках.Он следует за ней в Хвабгу, Дом Грез. Группа из восьми хиджров живет там вместе со своим гуру Устадом, и в конце концов Афтаб может проникнуть в их жизнь. Обретение чувства принадлежности делает Афтаба невероятно счастливым. Но его первый друг в доме спрашивает, знает ли он, почему Бог создал Хиджра, и объясняет: «Он решил создать что-то, живое существо, которое не способно к счастью. Итак, он создал нас ». Друг продолжает объяснять, что взрослых несчастными делают такие вещи, как:
избиения мужей, измены жен, индуистско-мусульманские беспорядки, индо-пакистанская война – за исключением вещей, которые в конечном итоге утихают.Но для нас […] [т] бунт – это внутри нас. Война идет внутри нас. Индо-Пак – это внутри нас. Он никогда не успокоится. Это не может .
Анджум хочет ей возразить, но в конце концов слова оказываются пророческими. Ее тело начинает бунтовать – она становится волосатой, высокой, мускулистой и развивает кадык – и, как любой человек, внешность которого не соответствует ее внутреннему чувству идентичности, она испытывает сильное несчастье. Однако, несмотря на эти трудности, она становится самой известной хиджрой Дели, перенеся неудачную операцию и лечение своего голоса.У нее есть дочь Зайнаб, которую она находит плачущей на ступеньках и сразу же ей доверяет. Доверие, которое на мгновение подавляет внутреннюю битву, которую ее друг окрестил «Индо-Пак».Годы спустя, в результате того, что она была вовлечена в беспорядки в Гуджарате в 2002 году, Анджум попадает в лагерь беженцев, а когда она возвращается в Хвабгу, она настолько изменилась, что ее дочь боится находиться рядом с ней. Она поселяется на кладбище, и с годами ее дом становится все больше и больше, пока он не превратится в гостевой дом, который она сдает в аренду для заядлых путешественников.Как она рассказывает своему другу, далиту (когда-то известному как неприкасаемый), взявшему имя Саддам Хусейн,
Как только вы упали с края, как все мы […], вы никогда не перестанете падать. И когда вы упадете, вы будете держаться за других падающих людей […] Это место, где мы живем, где мы сделали свой дом, является местом падения людей.
Среди протестов и представлений на кладбище еще один ребенок был оставлен ее матерью, а затем похищен женщиной, представленной как С.Тилоттама, которого зовут Тило. Нечто похожее на фигуру Христа, который в конечном итоге «сведет счеты и уравновесит книги» и переломит ситуацию (возможно, шафрановый прилив), этот ребенок – мисс Джебин Вторая – обеспечивает отправную точку в прекрасной и потрясающей истории любви. Тило – половина пары, которая составляет историю любви, вплетенную в повествование Анджума. В то время как все протестующие, активисты, художники и другие маргиналы спорят о том, звонить ли в полицию (Анджум категорически против этого), Тило забирает ребенка.Чтобы рассказать историю любви, роман обращается более чем на 30 лет назад. Группа из трех мужчин была влюблена в Тило, когда они вместе работали над студенческим спектаклем, Norman, Is That You? , в Университете Дели . Пьеса так и не была поставлена из-за убийства Индиры Ганди, и все же жизни четырех персонажей неоднократно и значительно позже пересекались. Одним из актеров был Нага, неутомимый студент-историк, сыгравший Нормана. Другой, традиционный брамин по имени Биплаб Дасгупта, играл своего возлюбленного Гарсона Хобарта.Одним из актеров был государственный служащий, который также становится домовладельцем в Дели. Другой студент, Тило, был таинственным учеником третьего курса архитектурной школы и одаренным художником, работавшим над декорациями и дизайном освещения.
Слухи о происхождении Тило очень похожи на прошлое Роя и историю Рахель из Бог мелочей , рожденную сирийской христианкой в Керале, у которой был скандал, роман с неприкасаемым. Она эксцентрична и отказывается раскрывать свое прошлое, по крайней мере, Биплаб Дасгупта, с точки зрения которого мы впервые видим ее.Нага и Биплаб Дасгупта (которого Тило продолжает называть Гарсоном Хобартом) «изучают историю, ухаживают за девушкой, у которой, казалось, не было прошлого, семьи, сообщества, народа или даже дома».
Муса – одноклассник Тило по архитектуре, твердый, надежный и одаренный житель Кашмира. Тило и Муса находятся в отношениях, которые никогда не были полностью ясны Биплабу, и что Тило по причине, неизвестной двум другим мужчинам, кажется, полон решимости хранить молчание.
Позже Биплаб становится государственным служащим Индии в разведывательном бюро и женится на женщине-брамине, которая работает на дипломатической службе.Он командирован в Сринагар, город в Кашмирской долине, на несколько лет в качестве заместителя начальника участка в бюро. Нага, занимающий ряд политических позиций, которые Гарсону Хобарту кажутся экстремальными, становится ведущим газетным журналистом и активом разведывательного управления.
Политические взгляды Биплаба, либеральные, но умеренные, лишь немного отличаются от взглядов его консервативных замкнутых коллег-браминов, которые, кажется, не видят «разницы между религиозной верой и патриотизмом» и которые «хотят своего рода индуистский Пакистан. .Он описывает индуистский национализм, поднимающийся «шафрановой волной», точно так же, как «свастика когда-то появлялась в другом». Однако Biplab проявляет лишь умеренную либеральность, комментируя,
Я чувствую прилив гнева на этих ворчливых интеллектуалов и профессиональных инакомыслящих, которые постоянно придираются к этой великой стране. Откровенно говоря, они могут это сделать только потому, что им позволено. И им это позволено, потому что, несмотря на все наши недостатки, мы являемся подлинной демократией.
Однако в 1996 году в Биплаб в полночь звонит майор Амрик Сингх, которого Биплаб описывает не просто как тухлое яблоко, а как гнилое.Сингх ранее схватил и убил Джалиба Кадри, известного юриста и правозащитника, и во время разговора он отмечает, что они захватили командира Гулреза, террориста, в ходе массированной операции по поиску плавучего дома. Вместе с командиром Гулрезом они схватили женщину, которая не была кашмиркой. Когда ее отправили на допрос, она попросила передать ему сообщение по телефону. Не зная, является ли убитый террорист Муса, Биплаб отправляет Нагу за Тило.Двигаясь вперед и назад, оставшаяся часть романа касается того, как история любви Тило и Мусы пересекается с историей любви Анджума и похищенного ребенка.История любви – одна из притягивающих противоположностей. У Тило нет ни прошлого, ни принадлежности, ни дома, и она принимает это безразличие, в то время как Муса – кашмирский активист, который готов умереть за свой дом.
Во второй половине романа Тило пишет в своей записной книжке:
Я хотел бы написать одну из тех сложных историй, в которых, даже если ничего особенного не происходит, есть о чем писать. Этого нельзя сделать в Кашмире. То, что здесь происходит, несложно. Для хорошей литературы слишком много крови.
В связи с этим утверждением она задает два вопроса, один из которых: «Какое количество крови приемлемо для хорошей литературы?» Роман, кажется, полон решимости нарушить наблюдение Тило, поскольку самые важные части романа происходят в Кашмире. Государство – это инверсия, полная жестокости и игры. «Смерть стала просто еще одним способом жизни» в Кашмире, – объявляет Рой, пытаясь охарактеризовать государство, одновременно выводя его за рамки условностей обычного языка.¤
Идентичность – это суть «Служение наивысшего счастья» . Не только самобытность Индии или Кашмира, но и идентичность отдельных людей, часто тех, кого считают маргинализованными. Однако это не идентичность, как она считается в публичном дискурсе, – фиксированная категория, биологический признак или черта, которые нельзя изменить по сравнению с тем, чем они кажутся на поверхности. В романе, как и в жизни, личность – это невероятно скользкая вещь, человеческое нечто, что сопротивляется границам и искусственным границам.Анджум не мужчина, не женщина и не хиджра. Она гермафродит и мать. Во многих отношениях ее счастье ограничивает ее личность. Тило вне идентичности, но, возможно, он не более счастлив от этой необычной свободы. Как отмечает Нага: «Это имело отношение к тому, как она жила в стране своей собственной кожи. Страна, которая не выдает виз и, похоже, не имеет консульств ».В обеих своих книгах Рой признает, что язык часто является источником силы, и что наименование – акт идентификации чего-либо как «мужчина», «женщина», «Индия», «Пакистан» или «Кашмир» – это способ проявления господства.Природа языка заключается в том, чтобы улавливать лишь небольшую часть опыта и не учитывать определенные качества опыта. Отказ от обязательств, отказ называться – это побуждение к существованию вне языка, вне полемики, вне стран и народов. Это импульс к свободе (или, возможно, в Кашмире, азади ). И все же, как признает Рой, даже самые незначительные шаги к освобождению или называнию себя маргинальным человеком быстро отвергаются теми, кто обладает материальной властью.Например, в Соединенных Штатах консервативное движение против критической расовой теории, против «интерсекциональности» и против «политики идентичности» признает, что наиболее уязвимые в нашем обществе, наконец, создают язык для своего опыта и тем самым обретают форму мощность. Они быстро искореняют это. Иногда эта новая форма власти может быть токсичной, если не такой токсичной, как консервативная форма власти, но она также всегда дает убежище тем, у кого нет более традиционной защиты.Как и ее первый роман, второй Рой подчеркивает пограничные пространства, пространство за пределами общепринятого языка и власти. Она сосредотачивает уязвимое и невидимое в нашем мире, давая понять, что любовь – единственный способ для людей действительно встретиться через границы кожи или страны.
Многие писатели стремятся сделать незнакомое знакомым. Большая часть этого процесса включает в себя разделение на подразделения, учет статус-кво и язык сильных мира сего. Например, в американской художественной литературе даже те, кто, как Рой, принадлежат к разным идентичностям, часто вынуждены писать о статус-кво, о буржуазии. Посмотрите на группу меньшинства X – они такие же, как мы! эти рассказы и романы, кажется, объявляют, отбрасывая любой аспект идентичности, который мог бы указывать на культурные различия. И, конечно, они такие же, как мы, или мы такие же, и это стоящее, хотя и хорошо проторенное мнение. Но хотя в ее творчестве присутствует общая человечность, универсализм, по предложению за предложением, Рой отмечает небольшие различия, использует все черты идентичности, которые могут показаться читателю, более комфортным в буржуазном романе. (роман как товар), причудливый, гротескный или волшебный.
Отсутствие трезвости, игра слов, глупые описания и колорит, характеризующие два романа Роя, могут показаться гротескными тем, кто придерживается точки зрения сильных мира сего, но для других они волшебны. Эти характеристики, как известно любому, кто побывал в Индии, вполне реальны. В своем воспевании различий, «Служение наивысшего счастья » имеет столько же общего с романом Кэтрин Данн Geek Love или «Сыном Иисуса» Дениса Джонсона, как и с «Войной и миром » Льва Толстого или Габриэля Гарсиа Маркеса. Сто лет одиночества .
В большинстве романов власть вообще не комментируется, хотя наш реальный мир опирается на власть, а отсутствие комментариев само по себе является политическим статус-кво, интересующимся, прежде всего, восприятием тех, кто обладает властью и владеет ею. Для тех, кто склонен к статус-кво, Министерство наивысшего счастья на каждом шагу гиперактивно осознает силу, выдвигая сложный драматический аргумент от имени всех, чьи идентичности сомнительны. В персонаже Анджума, например, можно сказать, что роман показывает, как идентичность поочередно может быть тюрьмой и формой свободы.С другой стороны, однако, роман вообще не приводит аргументов, а просто отражает реальность большинства людей в мире прямо сейчас, большинства, которые не строили язык, или разделения, или структуры, или войны, которые привели к такой бардак в нашем мире.
Роман – гимн для неудачников и чудаков, наблюдающих в сторонке или подавленных репрессивными силами. Это не для людей, которые идентифицируют себя с деспотическими силами мира и инструментами, которые они используют (инструменты господина) – браком, работой, деньгами, товарами и трезвым языком.Однако он также слишком непочтителен, слишком не желает искренне отождествлять себя с чем-либо, чтобы хорошо подходить для тех, кто принял культуру призыва. Например, социалистический социальный работник из Хлодвига, который рассматривает прошение Амрика Сингха о предоставлении убежища, рассматривается как смешная фигура, а не как герой, которым он был бы в американской прогрессивной полемике.
Несмотря на весь контроль и власть, которые можно получить с помощью языка, язык также является формой магии, способом оживить неодушевленное, способом передать власть бессильным.В «Служение наивысшего счастья» все живо, от эмоций до людей и до самой страны. Например, «запустение Анджума защищало ее. Освободившись, наконец, от социального протокола, он вырос вокруг нее во всем своем величии – форт с валами, башнями, скрытыми темницами и стенами, гудевшими, как приближающаяся толпа ».
Таким образом, внутренние эмоции так же реальны, как и то, что происходит вне человека.
Именно эта живость каждого человека, а также каждого маленького животного и предмета (особенность книги, на которую повлиял индуизм) делает этот роман таким замечательным.В Соединенных Штатах распространено заблуждение, что политический роман в какой-то степени нехудожественный – дидактический, упрощенный или полемический – и этот роман опровергает эту идею. Он полон артистизма, если не артистизма буржуазии.
Арундати Рой был охарактеризован как «антииндийский» правыми индуистскими националистами, полными решимости изобразить Индию как монокультуру, особую культуру зажиточных индуистских англофилов из высшей касты, одновременно пытаясь претендовать на более высокий статус в мире посредством называя себя светской демократией.По иронии судьбы, она написала любовный роман, искренне повествующий о полиглотическом полиморфном персонаже Индии.
¤
Истинная мера демократии – это то, как она обращается с наиболее маргинализированными и уязвимыми людьми. Для некоторых из нас именно состояние бессильных и маргинализированных, а не сильных мира сего лучше всего отражает характер страны. Именно люди, находящиеся на обочине, могут наиболее ясно и со всех сторон наблюдать за страной, а не следовать примеру того, как люди в центре страны, в центре ее норм хотят видеть себя.В Соединенных Штатах к маргинализованным относятся бездомные, ЛГБТ-сообщество, цветные люди, мусульмане и женщины. Поэтому неудивительно, что женщины и цветные люди возглавляют сопротивление доморощенным фанатикам и зажиточному меньшинству богатых людей, которые разрушают демократические институты. Именно они наиболее ясно видят, что находится под угрозой, и больше всего страдают от потери демократической защиты. Точно так же в Индии протестующие и активисты еще более разнообразны и, как многие из нас в Соединенных Штатах, также борются с фанатизмом и хорошо финансируемым меньшинством индусов из высших каст, которые утверждают, что говорят от имени каждого индейца, и кого не интересует настоящая демократия.Как сказал ее друг Панкадж Мишра, Рой всегда симпатизирует бессильным, и это отличает «Служение наивысшего счастья» от других важных романов последних полувека. Она сокровище Индии и всего мира. Есть такие, которые называют ее романы диккенсовскими, и сравнение уместно, хотя ее эпиграфы предполагают, что она находит больше точек соприкосновения с Жаном Жене и Джеймсом Болдуином. И она, и Диккенс рассматривают моральные и социально-политические проблемы и оба пишут богатые персонажи и занимательные сюжеты, которые ясно показывают, что их сердца лежат с наиболее уязвимыми людьми в обществе.Они оба ловко владеют непочтительным юмором – в какой-то момент Амрик Сингх дает показания по заявлению о предоставлении статуса беженца в Соединенных Штатах и пишет: «Полиция Кашмира и правительство Индии возлагают эту вину на меня. Меня делают беглым козлом ». Однако я бы сказал, что «Служение наивысшего счастья» более трогательно и действенно, чем большинство книг в творчестве Диккенса. Там, где Диккенс часто впадает в карикатурное злодеяние и карикатурную невинность, Рой, кажется, ясно замечает противоречия в эмоциональной жизни каждого персонажа, даже могущественного, даже злого.
Рой разъясняет разговор о силе и разнообразии так, как ни один другой автор. Эта книга – больше, чем просто один из лучших когда-либо написанных романов протеста, стоящих перед чтением за перечитыванием. Это также высшее любовное письмо к богатству и сложности Индии – и всего мира – во всей его суматохе, славе и угрожающей неоднородности.
¤
Анита Феличелли написала эссе и обзоры для The New York Times (Modern Love), San Francisco Chronicle , Salon и . Ее рассказы были опубликованы в The Normal School , Joyland , Kweli Journal, Eckleburg, Strangelet Journal и Stockholm Review.
«Служение наивысшего счастья» Арундати Рой
«Безумно незабываемый роман… история любви с персонажами, настолько душераздирающими и убедительными, что они проникают в мозг читателя». –Пэтти Руле, США СЕГОДНЯ
«Движение … мощное.Книга, которая заставляет вас чувствовать, будто вы прожили несколько раз. [Он] содержит так много всего: страдания, радость, любовь, войну, смерть и жизнь, так много человеческого. Ministry rip [s] открывают мир, чтобы показать нам все, что ослепительно красиво и жестоко уродливо в нем … Рой сосредотачивает уязвимое и невидимое, давая понять, что любовь – это единственный способ для людей действительно встретиться через границы кожи или страны. В Министерстве живо все, от эмоций до людей и до самой страны.Именно эта живость каждого человека, а также каждого животного и предмета делает этот роман таким замечательным. Ministry – это высшее любовное письмо к богатству и сложности Индии – и всего мира – во всей его суматохе, великолепии и угрожающей неоднородности. Рой – сокровище Индии и всего мира ». –Анита Феличелли, LA Рецензия на книги«Работа, приносящая глубокое удовлетворение… Рой пишет с беззастенчивой красотой… Изображения в « Служение наивысшего счастья »вклиниваются в сознание, как воспоминания о пережитом.»–Лора Миллер, Slate
« Перемешивание. . . гуманный и страстный. . . красивый и богатый. Роман похож на пряжу… Наблюдения Роя кажутся яркими и бессмысленными, описывает ли она личную катастрофу или национальные бедствия… Блестящее письмо – амбициозная история с глубокой моральной целостностью и глубоким эмоциональным воздействием. »–Кэтлин Руни, Chicago Tribune« Эпический масштаб, четко осознанный. . . увлекательная история, наполненная множеством нитей, в которой трагедия и политическое возмущение сочетаются с гуманным и обнадеживающим видением будущего… «Служение наивысшего счастья» ставит Роя в авангард индийской литературы.»–Грегори МакНэми, Киркус Обзоры
« Ослепительно. . . обширный, трогательный. . . роман, изобилующий неизгладимыми персонажами. Рой меняет места, временные периоды и точки зрения с изяществом мастера-хореографа … Ministry – это прекрасно написанная, мощная история, [которая] охватывает континент и несколько десятилетий войны и мира, а также людей, которые живут в разных местах и на улицах. , а также под прикрытием и под землей – роман, которого стоит подождать. И снова Арундати Рой рассказал реальную историю.»–Рене Х. Ши, Poets & Writers (обложка)
*« Блестяще. . . стоит подождать. Рой непоколебимо смотрит на бедность, человеческую жестокость и нелепости современной войны; каким-то образом она превращает это в стихи. Настоятельно рекомендуется.” –Кейт Грей, Library Journal, (звездный обзор)«Роман Роя станет самым популярным литературным чтением лета. Благодаря своему пониманию человеческой природы, запоминающимся персонажам и великолепной прозе, Ministry того стоит.»–Сара Бегли, TIME
« Движущая сила, игривая. . . в этой новой книге Рой-художник преуспевает в рассказах и пишет великолепной гибкой прозой. Снова и снова красивые образы освежают наше восприятие мира. Разделы книги наполнили меня трепетом – не только как читателя, но и как писателя – перед абсолютной точностью и красотой деталей – потрясающим новеллистическим замечанием. Рой пишет с поразительной яркостью ». –Каран Махаджан, Рецензия на книгу «Нью-Йорк Таймс» (рецензия на обложку)«Бесстрашный.. . потрясающе красивый – жестокий, сказочно непослушный роман. . . настолько полностью осознанным, что кажется интимным, но в то же время наполненным трагикомедией мифа. . . Рой пишет на пике своих возможностей. Раз в десятилетие, если нам повезет, из шлаковой ямы жизни выходит роман, который ставит насущный вопрос нашей глобальной эпохи. Роман Роя – восторженный и необходимый ответ этого десятилетия ». –Джон Фриман, The Boston Globe
«Арбитражный, яркий. . . Второй роман Роя воздействует своей эмпатической магией на потрясающе широкий спектр, приглашая нас встать с персонажами, которые отказываются подвергаться стигматизации или отвержению.»–Лизель Шиллингер, O, The Oprah Magazine
« Жемчужина – великая буря романа: замечательное творение, история как интимная, так и интернациональная. . . Здесь письмо, которое кружится так гипнотически, что кажется не столько словами на бумаге, сколько чернилами на воде. Этот обширный роман вызовет у вас благоговение перед накалом его гнева и глубиной его сострадания ». —Рон Чарльз, The Washington Post«Убедительно. . . музыкальный и красиво оркестрованный. Изображение тайного романа Роем обладает кинематографическим качеством, а также подлинной остротой и глубиной эмоций.Ее дар носит личный характер: поэтическое описание [и] способность составлять карту сложной арифметики любви и принадлежности. . . Министерству удается извлечь надежду из пережитых трагедий ». –Мичико Какутани, The New York Times
«Мощный и трогательный. . . напоминает нам, на что способна художественная литература. Изысканная проза Роя – редкий инструмент. Она запечатлевает ужасы заголовков и тихие моменты, когда влюбленные делятся стихами и мечтами. Ministry наполнен такой страстью, что вибрирует.Это также может вызвать у вас дрожь. Roy’s – это мир, в котором любовь и надежда прорастают вопреки всему, как цветы, пробивающиеся сквозь потрескавшийся тротуар »- Хеллер Макалпин, San Francisco Chronicle
« Великолепно. . . замечательный, красочный и захватывающий. . . У Рой есть страстные поклонники, и ее поклонники не будут разочарованы. Этот амбициозный новый роман, как и его предшественник, обращается к важным темам периодически игривым повествовательным голосом. Вам [будет] даровано сильное ощущение сложности, энергии и разнообразия современной Индии, в которой переплелись тьма, буйная жизненная сила и неразрывность.- Клэр Мессад, The Financial Times
«Блестящая переплетенная и насыщенная история, сотканная из лент идентичности, любви, траура и радости – и связанная вместе с желтыми манго, сигаретами и дамасскими розами». —Слоан Кросли, Vanity Fair
«Великолепная работа». – Entertainment Weekly, «20 летних книг, которые стоит прочитать»«Если вы хотите узнать мир, скрывающийся за созданными корпорациями фантастическими пейзажами, вы читаете таких писателей, как Арундати Рой.Она показывает тебе, что происходит на самом деле ». —Junot Diaz, в Vogue
« Ministry – это продолжение, которого мы так долго ждали, – поэтический, густонаселенный современный роман в традициях Диккенса и Толстого. С самого начала рассказ увлекается. Если Бог мелочей был пышно придуманным, интимным семейным романом, пронизанным политикой, то Ministry охватывает совершенно разные экономические, религиозные и культурные сферы на Индийском субконтиненте и даже в Ираке и Калифорнии.Анимация – это калейдоскопическое разнообразие богемы, революционеров и влюбленных… С ее изысканным и динамичным повествованием Рой уравновешивает сцены страдания и разложения вспышками юмора, головокружением и даже превосходством ». – Дафна Бил, Vogue
«Воздействие. . . Многоголосый динамичный и странствующий роман; интимная картина разнообразных персонажей … Мы подробно видим не только их повседневную жизнь, но и их убеждения, а также контексты, которые определяют их действия … Тило – бьющееся сердце книги, красивая и мятежная женщина и волшебный фокус на Который течет все желание в романе.Инстинкт Роя к сатире острее, чем когда-либо, и ее рассказы строятся на более широком портрете Индии за последние несколько десятилетий. Предложения Роя отличаются красноречием, даже если они соединяют воедино различные идеи и элементы. Ее проза в этом смысле радикально демократична. И ее безошибочный стиль и ее взгляд на мир тоже стали чем-то большим ». —Амитава Кумар, BookForum
«Рой возвращается к художественной литературе с рассказами, охватывающими от оплакиваемых на кладбище до бьющихся сердец жителей Дели, мастерски передавая всестороннюю стойкость человеческой души.»- Стеф Опиц, Marie Claire
« Наконец-то здесь! Поклонники Бог мелочей ждали следующего романа Роя, и он не разочаровал. Служение наивысшего счастья велик как по физическому состоянию, так и по идеям. В нем представлены незабываемые персонажи со всей Индии, истории которых рассказываются с великодушием и состраданием. Величайший подвиг романа показывает, что религиозные убеждения, гендерная идентичность и даже наша безопасность в мире не закреплены – они столь же подвижны, как и проницательный замысел Роя.”—Марис Крейцман, Vulture Summer Books Preview“ Потрясающий – подвиг рассказывания историй. . . Лирические предложения Роя и свирепость ее повествования вызывают удивление. Служение наивысшего счастья [это] праздник ». —Зак М. Салих, Richmond Times-Dispatch
«Первый за 20 лет роман от Роя, которого стоит ждать: гуманная, увлеченная почти сказка, которая скоро потемнеет – полная персонажей и их встреч, случайных и случайных. подобным образом организованы, чтобы найти, да, то величайшее счастье, о котором говорит название.»- Киркус (звездный обзор)
« Амбициозный, оригинальный и захватывающий. . . роман, в котором сочетаются нежность и жестокость, мифический резонанс и заголовки заголовков. . .существенно для представления Роя о поразительно красивом, противоречивом и сломанном мире ». – Publishers Weekly (звездный обзор)
«Шедевр. . . Рой присоединяется к Диккенсу, Найполу, Гарсиа Маркесу и Рушди в ее неизменном сострадании, волшебстве рассказывания историй и пикантном остроумии … Рассказ о страдании, самопожертвовании и превосходстве – захватывающий, захватывающий и мучительный эпос.- Донна Симан, Booklist (обзор со звездами)«Сказать, что эта книга« долгожданная », – значит ничего не сказать. «Служение наивысшего счастья» станет долгожданным подарком для тех, кто соскучился по великолепной художественной литературе Роя ». —Элиза Томпсон, Cosmopolitan, «11 книг, которые вы не сможете отложить этим летом»
«Ее новый роман больше, сложнее, многоязычнее и сложнее для чтения, чем Бог малого. Вещь с, и не менее погружающая.В этом сложном многослойном и страстном романе, усыпанном шутками и ужасами, есть место сатире и романтике, гневу и политике и стальному преуменьшению. Работа необычайной сложности и изящества ». – Джиллиан Бир, Проспект (Великобритания)
«Как она это сделала в« Боге мелочей », Рой проницательно раскрывает слои политики и привилегий, присущие касте, религии и гендерной идентичности. Ее яркие отрывки охватывают эпохи и регионы Индийского субконтинента и искусно сплетают истории нескольких персонажей в торжествующую симфонию, где незнакомцы становятся друзьями, друзья становятся семьей, а обездоленные находят в себе силы бороться с контролем над своими собственными повествованиями.- Minneapolis Star Tribune
«Это роман, который, как надеялся, напишет Арундати Рой об Индии. Сатирический, но вместе с тем сострадательный, он передает дух трансгрессивно-мистического в субконтинентальной поэзии, редко встречающейся в индийско-английском письме ». – Телеграф
«Эта книга, только вторая из конюшни Роя за последние двадцать лет, сохраняет метафорическую музыку, которую она использовала, чтобы вызвать восторг в своей первой книге. Описания заставляют жить ее тонким прикосновением, и она, похоже, сделала это без особых усилий.»- Times of India« Читать Роя – значит постепенно развивать чувство чуда. Задавать вопросы не о том, что мы видим в последнее время, а о том, на что мы смотрели все это время … Любовь в служении наивысшего счастья душераздирающая, хрупкая и сложная, она клянется жертвоприношением, но также – и Рой делает уверен в этом – любовь непредвидена … Служение наивысшего счастья – это пример приверженности Роя тем, кто чувствует бунт внутри себя. Кто отказывается быть «выписанным», кто понимает, что малейшая брешь в истории, такая как «хихиканье» из всех вещей, может стать опорой в отвесной стене будущего.'”- The Globe and Mail
« Сложный и амбициозный сюжет, действие которого разворачивается в Дели, сосредоточен на двух женщинах. Одна из них родилась интерсексом, а другая – борцом за свободу, но их обоих тянет к брошенному младенцу. пол, этническая принадлежность и религия делают это чтение глубоким и приносящим удовлетворение ». – The Christian Science Monitor
«Из тонкой привязанности, которая будоражит ее воображение, возникает этический императив – в конце концов, как можно ценить мир, не желая защищать его? И его нужно защищать не только от войны или войны. политическое бедствие, но от этого естественного, более коварного явления: забвения.»–Пахрул Сигал, The Atlantic
« Проза Арундати Роя всегда приятно читать ». – The Washington Times
« Служение наивысшего счастья – это великолепное творение воображения – это собрание ярких персонажей, историй и прозы, глубоко связанное с недавней историей Индии и борьбой угнетенных народов Индии. Для любого, кто думал, что Рой был чудом с одним хитом, роман – полное опровержение…. «Служение наивысшего счастья» – это увлекательное чтение, которое напоминает вам, на что способна великая художественная литература.»- Newsday
« Арундати Рой – исключительно одаренный писатель, из тех, кто на мгновение повергнет вас в панику из-за того, как капитализм разрушает окружающую среду, а затем унесет вас от этих земных забот своей причудливой музыкальной прозой. следующий »- Chatelaine
« Этот интимный эпос об Индии за последние два десятилетия великолепен: политический, но никогда не проповеднический; проникновенный, но ироничный; именно поэтично ». – Телеграф«Поклонники бестселлера Арундати Роя Бог мелочей будут рады узнать, что ее новый роман Служение наивысшего счастья занимает аналогичное место.Это обширная история в традициях Чарльза Диккенса о любовниках, политике, религии и невезении. Рой погружает вас и в ее замысловатую прозу, и в субконтинент, от Кашмира до Дели ». – Condé Nast Traveler
«Читатель погружается в мир, оживленный с ловкой ясностью…. Энергия Роя дает платформу для истории, которая полна духа “. – Отметил
«Если бы я отправил одну книгу в космос, чтобы послать инопланетянам сообщение о человеческой расе, я бы отправил эту.Это волшебный персидский ковер в книге, с сотнями переплетенных рассказов в сказках и красочными узорами, отражающими историю нашего человеческого существования ». – San Francisco Chronicle
«Как всегда, талант Рой больше всего проявляется в ее выборе места действия и образах, которые они вызывают…. Великолепие романа заключается в том, как он передает тонкие моменты с вниманием к деталям и острым сочувствием ». – The Conversation
«Рой объединяет свои силы как писатель-фантаст и активист, создавая богатое повествование, такое же сложное и многостороннее, как современная Индия…».Есть много моментов ослепительных формулировок и неожиданных обменов мнениями ». –Ригоберто Гонсалес, Los Angeles Times
«… Роман – это эпопея, наполненная политикой Роя и написанная плотной, лирической, своеобразной прозой…. Все это не идет даже на полпути к передаче глубины наблюдательности, юмора, деталей Диккенса, накопления рассказов о городской жизни, как ужасных, так и необычных – коровы, пасущиеся на отбросах, человека, живущего на дереве, – которые Рой выписывает. первая сотня страниц.»–Шарлотта Синклер, Vogue
« Арундати пишет на грани своего рода сверхъестественного ясновидения. Она всевидящая и озорная жрица вуду. –Джон Кьюсак
«Служение наивысшего счастья», обзор Арундати Роя: все слишком очевидно
Название книги:
Служение наивысшего счастьяISBN-13:
978-0241303979Автор:
Арундати РойИздатель:
Hamish HamiltonОриентировочная цена:
18 фунтов стерлингов.99Как начать? Что ж, действие, как оно есть, хаотичного второго романа Арундати Роя в основном происходит на кладбище. Это оживленный базовый лагерь, где проживает Анджум, один из центральных персонажей. Величественная королева драмы Анджум переехала туда после многих лет жизни в Хвабге с другими хиджрами, экзотическими трансгендерными существами, рожденными для того, чтобы доставлять сексуальное удовольствие другим, не получая взамен ничего.В 46 лет она уходит жить на кладбище «как дерево». Она начала жизнь Афтабом, очень разыскиваемым сыном; ее любящая мать понимала ее дилемму. Ее ученый отец просто сетовал на жестокость судьбы, ища утешения в стихах.
На страницах этого беспорядочного и поверхностного, но добродушного повествования преобладает ощущение дежавю. Становится очевидным, что Рой храбро стремится к смеси, подобной Рушди, но ему не удается воспроизвести свой фирменный напыщенный стиль.
Верная своим предвыборным инстинктам, активист Рой вскоре обращается к трагической истории своей страны. «Потом была перегородка. На новой границе между Индией и Пакистаном прорвалась сонная артерия Бога, и миллион человек умер от ненависти ». Кладбище, как очевидно, является метафорой Индии. Но тогда все очевидно в Служение наивысшего счастья .
Несмотря на насилие и жестокость, религиозную напряженность и акцент на различной темноте цвета кожи, основной тон обнадеживает, что следует признать, поскольку повествование настолько ветхое и произвольно задумано, что читатель может легко потерять интерес – и, вероятно, потеряет.
Сленговая проза
Самым интересным аспектом является решительная жизнерадостность Роя. Это не значит, что книга забавная или даже забавная; нет. Рой не остроумен, хотя проза носит жаргонный характер и часто доводит ситуацию до комедийного подшучивания. Тем не менее, он гораздо менее тяжеловесен, чем ее переоцененный дебют The God of Small Things , который неожиданно принес ей Букеровскую премию в 1997 году, опередив выдающийся библейский эпос Quarantine Джима Крейса, не говоря уже о Europa Тима Паркса и Бернарда Маклаверти. прозрачный Грейс Банкноты .
Из опасения, что этот обзор будет звучать как недовольство, кажется справедливым упомянуть, что за несколько месяцев до его Букеровского успеха, который должным образом сделал его международным бестселлером, Бог мелочей поразил меня как сентиментальный популярный роман, приостановленный между гротескный и криптомагический реализм. Он сосредотачивается на случайной смерти в результате утопления маленькой девочки-наполовину англичанке и на том, как это влияет на последующую жизнь ее двоюродных братьев, разнояйцевых близнецов, которые воссоединились в возрасте 30 лет.К этому добавляется их большая семья, клан карикатурных англофилов прямо из центрального состава. У него был своего рода сюжет.
В лучшем случае, Бог мелочей , с его риторикой и натянутым лиризмом, достигает уровня дизайнерской экзотики. Характеристика ограничивается физическим описанием, например, «у нее были невероятно красивые ключицы».На этот раз тела более гротескные, да и волосы тоже. Основная трудность Роя как художника состоит в том, что ее полемический инстинкт гораздо более развит, чем ее искусство.
Напротив, многие ведущие, хотя и гораздо менее известные индийские писатели, работающие на английском языке, являются превосходными стилистами, наделенными комическим чутьем. Всего за год до своей букеровской победы соотечественница Роя Рохинтон Мистри вошла в шорт-лист Букера в номинации A Fine Balance , неотразимого мешковатого монстра, который проиграл Last Orders Грэма Свифта.Любой, кто рассматривает возможность чтения «Служение наивысшего счастья» , может предпочесть вместо этого взглянуть на Мистри, превосходного писателя.
Уходи с рук
Новая книга Роя резонирует с уверенностью писателя, знающего, что теперь ей все сойдет с рук, и она имеет, поэтому повествование скользит между двухмерными персонажами и суровыми фактическими анекдотами, такими как «. . . новости из Гуджарата были ужасными. Железнодорожный вагон был подожжен тем, что газеты сначала назвали «злодеями».Шестьдесят индуистских паломников были сожжены заживо. Они возвращались домой из поездки в Айодхью, где они несли церемониальные кирпичи, чтобы положить их в фундамент большого храма, который они хотели построить на месте, где когда-то стояла старая мечеть. . . полиция арестовала сотни мусульман – всех, с их точки зрения, вспомогательных пакистанцев – в районе железнодорожного вокзала в соответствии с новым законом о терроризме и бросила их в тюрьму ».
В других местах имеют место избиения и бесчеловечные изнасилования; столько смертей и брошенных младенцев.Это мир бедности, которому противостоит бойкое выживание и общение.
Третье лицо уступает место первому, озвученному одним из трех мужчин, одурманенных красивой неземной активисткой Тилоттамой, или Тило, который живет в эфире и «всегда напоминал» одному из троих, Нагу, за которого она вышла замуж, певца. Билли Холидей. «Не столько женщина, сколько ее голос. Если бы человеческое существо могло вызвать голос, звук, чем Нага, Тило пробудил голос Билли Холидей – у нее было то же качество гибкости, замирание сердца, чертова неожиданность.”
Тило может быть преобладающим сознанием повествования, поскольку Анджум, который любит писать на улице, оказывается недостаточно способным вести беспредметный роман, отчаянно нуждаясь даже в нескольких символических декорациях. В высшей степени политический и героический, Тило пишет пером: «Дорогой доктор, я стал свидетелем любопытного научного феномена. Два быка живут в служебном переулке возле моей квартиры. Днем они кажутся вполне нормальными, но ночью они вырастают – я думаю, это слово может быть «возвышение» – и смотрят на меня через окно на втором этаже.”
Этические вопросы
В другом месте Тило ставит под сомнение этику разведения гигантской форели и задается вопросом, кто будет ее кормить. Ее мысли мчатся: «В наши дни никогда не бывает по-настоящему уверенным», является ли «кукурузный початок на самом деле свиной окорочком или говяжьим стейком».
Здесь относительно мало диалогов, так как Рой предпочитает чрезмерно описывать и слишком объяснять. Кладбище – это район, а также школа и зоопарк.Кашмир, окружающая среда, национальная безопасность, насилие в семье, феминизм и бесчинства, совершаемые против кур во имя повышения продуктивности, – все это характерно. «Чтобы рассказать разрушительную историю», – утверждает Тило в одном из своих стихотворений, нужно постепенно становиться всем.
«Все» – это не совсем то же самое, что «что-нибудь» – и «что-нибудь», безусловно, резюмирует рассказ Роя. Самый добрый комментарий об этом бесформенном, преувеличенном и традиционном исполнении – это то, что его чтение сравнимо с потраченными годами на вязание гигантского свитера только для того, чтобы обнаружить, что на самом деле у него три рукава.